– А чего ты испугался, когда уйти хотел? Ты так трясся.
Витька улыбнулся – выглядел он теперь куда спокойнее, только очень сосредоточенным.
– Ты назвала меня кукловодом. У моего наставника прозвище такое. Он… Короче, я как представил, что становлюсь на него похожим, – мне аж поплохело.
Я как раз мыла кружку и машинально обдумывала, что буду сегодня готовить.
– Угу. А он там тебя не съест? Ты же к нему идешь?
– Подавится, – хмыкнул Витька.
И исчез. Да, наверное, в тапочках по ночной Москве ходить неудобно, порталом легче…
Он исчез, а я осталась – и меня накрыло. Было четыре часа ночи, я сидела на ковре, смотрела вокруг, ярко-ярко вспоминала, как мы с Вильгельмом играли вместе в гонки (за этим вот компьютером), как смотрели сериал, как Виля читал «Поющие в терновнике», а потом мне пересказывал…
Вика-Вика, ну что же тебе надо? Ты дома, как и хотела, а все эти переживания не более, чем говорящая совесть. Да и ей стоило бы замолчать: Вильгельм, как оказывается, сам во всем виноват, еще и одарил меня какой-то гадостью – и как теперь с ней жить? Черт возьми, я же не просила его влюбляться, так зачем?..
И были эти мысли, наверное, правильными. В самом деле, вся эта история – просто сплошная несуразица, так получилось, совпало. Это несчастливая случайность, только и всего. Мне бы следовало послать Вильгельма и все забыть. Меньше знаешь – крепче спишь, да. Что мне до других миров и чужих принцев? Сами эту кашу заварили, пусть сами и разбираются.
А я дома – я дома! Нужно забыть про сантименты, все это не всерьез, слышишь, совесть, успокойся!
Но я продолжала сидеть и реветь. Время шло, а успокоиться не получалось.
Часов в восемь я кое-как дотащилась до кровати, свалилась, поплакала в подушку и так заснула.
Во сне (какой еще сон, я же так устала, должна была крепко спать, без сновидений) Вильгельм снова извинялся. «Я пришлю тебе Витьку, – говорила я ему. – Он поможет, он разберется. Он же маг». Мне отвечал Каламит, улыбаясь и уже не скрывая своего уродства: «Не успеет».
Не успеет, нет, не успеет… С этой мыслью я проснулась совершенно больная и сразу кинулась к мобильнику.
Витька не отвечал.
Но нужно же торопиться! Вильгельма вытаскивать, как же так?!
А твое-то какое дело, Вик?
Так я и металась от телефона к кровати, пыталась читать, чтобы отвлечься, рылась в Интернете. Закончила на форуме «Как побороть чувство вины», но так и не решилась рассказать там свою историю. Что бы я написала? На меня надавил бывший друг, оказавшийся темным властелином, и я предала принца, который меня полюбил?
Ну-ну.
Спасла, как обычно, готовка: я испекла торт «Наполеон». Не самый простой рецепт, требовалось сосредоточиться – и пока я крутилась вокруг разделочного столика, отмеряя муку-сахар-соль, мне пришла в голову простая мысль: если неправильно отмерю пропорции, торта-то ведь не получится. Или получится, но невкусный.
Я вела себя как неправильный рецепт: все было хорошо, мило и удивительно, пока я не узнала, что застряла в чужом мире, а Вильгельм в меня влюбился так, что отпустить не сможет и помогать найти выход не станет.
И если сейчас я останусь в своем уютном и безопасном мире без властелинов – разве получится торт?
Вика, тебя же запросто могут там убить. Ты это понимаешь?
Я понимала. И когда ела «Наполеон» (вкусный – получился), знала: все равно пойду. Так надо, это правильно. Или станешь ты, Вика, бесполезным куском теста, ни то ни се.
Я ведь тоже теперь почти волшебница: могу людей в себя влюблять…
И что, буду это делать? Даже защищаясь?
Мне плохо становилось от одной мысли. Ну-ну – не буду, не смогу.
Так куда же ты, Вик, пойдешь? И зачем? Витька сам справится, ты-то куда лезешь?
Туда. Где я сейчас чертовски нужна.
Я позвонила маме и наплела какую-то ересь про повторную практику. Дескать, только для меня, умницы, сделали новый курс – во как меня преподы в универе уважают. Буду копаться в архивах, изучать древние тексты. Я же всегда хотела, мне же нравилась древняя литература. Ну мам, такая возможность!
Мама уломалась быстро. Брату я оставила сообщение, в универе меня месяц вряд ли хватятся – все контрольные начнутся только в октябре, успею…
Если вообще вернусь.
Нет, все, долой грустные мысли! Я ведь уже решила.
Витька соизволил ответить только вечером: нагрянул внезапно, набросился на торт и, причмокивая, хвалил: «Фы фак фкуфно фофовишь!» А сам грязный был, как черт, куртка истрепалась, от левого рукава рубашки только полосы висели, кровавые. И фингал под глазом – здоровенный!
Я полюбовалась и принесла к столу аптечку.
– А ну оставь торт в покое, не налегай на углеводы. У меня сырная паста еще есть.
Витька был голоден как волк, поэтому без разговоров согласился на пасту. И пока не доел, не позволял ни ссадины обработать, ни «царапины» – с них на пол кровь так и капала.
Сытый Витька решил было прикорнуть у меня на диванчике прямо в кухне, но я отправила его в душ («Пошел! Или душ придет к тебе»). Потом помогла переодеться в одежду брата (он держит у меня «сменку», ночует иногда).
Переодеваясь, Витька шутил очень пошло, так, как никогда не позволил бы себе, будь он во вменяемом состоянии. Так что я заподозрила наркотик. Да, вдобавок Витьку шатало, взгляд был шальной, а зрачки расширенными. Рубашку он застегнуть не смог – руки тряслись. И все хихикал.
Я посадила его перед включенным телевизором и пошла звонить брату.
Сначала шли долгие гудки, а Витька заливался счастливым хихиканьем, причем над прогнозом погоды. Согласна, иногда это действительно смешно, но чтобы настолько…
– Ты – Вика? – поинтересовался наконец в ответ совсем не брат.
«Начинается!» – подумала я. И тут же: «А почему он мне тыкает?»
– А вы – Витькин наставник? Этот… как его… Кукловод?
Трубка озадаченно помолчала пару мгновений, потом приказала:
– Сейчас я позвоню – откроешь мне дверь и впустишь.
Ага, разбежалась!
В дверь позвонили буквально через секунду. Витька заткнулся было, но тут же опять залился счастливым смехом. Мда, что ж там за трава такая? Глядя на довольного Витьку… Кажется, я тоже такую хочу.
Дверь я открыла. А что? Врага надо встречать лицом к лицу, а не трусливо закрывшись в квартире. Да и трель звонка действовала на нервы.
Открыла, уселась на банкетку у порога и улыбнулась.
Он не впечатлял совершенно – худой, не выше меня, весь какой-то… никакой. Как мышь серая, поганка бледная. Собственно, на нем и одежда была в тон – светло-серая. Тоже никакая.
Что ж, наверное, серому кардиналу таким и положено быть – чтобы никто ничего не заподозрил. А то станет вышагивать рядом какой-нибудь Ришелье, нормальный человек сразу поймет, что он что-то замышляет, что все это неспроста.
На меня этот… Кукловод смотрел тоже как на мышь, и серую, и бледную.
Процедил:
– Впусти.
И хмуро уставился на Витьку у телевизора.
Витька хихикал. Помощи от него…
– Не-а, – сказала я.
Боишься – наглей. Отличное средство от паники.
– Что? – удивился Кукловод. И нахмурился. – Впусти. Немедленно.
– Не-а, – повторила я.
Кукловод зло дернул щекой.
– Гостя на пороге держишь? – тоном моей мамы съязвил он.
Зря. Прошлый раз тоже нечто в образе моей мамы пришло. Я его впустила – а потом летела с одиннадцатого этажа.
– Вы не мой гость. И сюда вы не войдете.
– Да неужели? – усмехнулся Кукловод и сделал маленький шаг вперед. Ровно до порога.
– Ага. Я погуглила. – Блеф, конечно, но что еще оставалось?
Тут он хихикнул, почти как Витька на кухне, только тише.
– Погуглила?
– Ага.
Разговор явно зашел в тупик. Я сидела у порога, незваный гость стоял и действительно не мог войти. Витька все хихикал.
– Что вы с ним сделали? – Я кивнула на кухню. – Мне чем его теперь отпаивать?
– Марганцовкой, – холодно откликнулся Кукловод. – Это побочный эффект сыворотки правды. Виктория, впусти меня. Ты же не хочешь, чтобы нас слышали соседи?
– Да вы, поди, уже какой-нибудь противозвуковой контур поставили, – пожала плечами я.
Кукловод хмыкнул – точно поставил.
А потом вдруг опустился прямо на пол и прислонился к стене. Покосился на меня.
– Ладно. Желаешь разговаривать так – пусть.
Мы немного помолчали. Я ждала, а этот… гость… не знаю, может, с мыслями собирался.
– По-хорошему, – сказал он вдруг, – я должен запечатать твою новую способность, стереть тебе память и сделать вид, что ничего не было.
Так себе перспективка. Хотя предложи он мне ее раньше… Согласилась бы, наверное.
– У меня там принц страдает, – грустно сообщила я. – В другом мире. Том, разноцветном. Его надо выручать.
Кукловод внимательно посмотрел на меня. Спрашивать, что тебе за дело до этого принца и его мира, он не стал. Сразу сказал:
– А что, если я верну тебя в этот мир. И ты поможешь своему принцу. Но домой ты не вернешься. Как тебе?
О, похоже, будем торговаться.
– Не пойдет, – вздохнула я. – Меня тут ждут.
– А они не будут, – тут же добавил Кукловод. – Тебя здесь все забудут. Семья, друзья, – все.
Господи!..
– Не пойдет, – повторила я. – Мне тут нравится.
Кукловод хмыкнул.
– Решай, Вика. Или этот мир, или тот. На двух стульях, знаешь ли, не усидишь. Решай.
Я знала – и на самом деле уже давно решила.
– Этот. Но с заездом в тот. Простите, господин Кукловод, мне подарок моему принцу надо отдать. И с одним… другом поговорить. Давайте вы меня в тот мир отправите на недельку, а потом вернете. Я там все закончу, и не будет больше никакой… катавасии. Чес-слово.
Кукловод тихо рассмеялся, глядя на меня.
– И как же ты все закончишь, милая Вика?
Я пожала плечами.
– Как-нибудь. Конец света устраивать точно не буду, колдовать направо и налево мне совесть не позволит. Вы, господин, ничем не рискуете. Ну что, пустите?