Хотелось бежать — прочь от этого экрана, от этого дома, на лыжи, и в тайгу, куда глаза глядят. Только этот точно тогда уж вылезет из плеера, найдет меня, схватит, от него не уйти…
Он…
Который предлагает весь мир…
— Изыди, сатана! — Не помню, как набросил на экран полотенце, как потащил плеер на улицу — подальше, в снег, в снег, не вылезет, не убьет… сатана… как я раньше не догадался, это же он так искушает, поклонись мне, и я подарю тебе весь мир…
В снег…
Накрыть полотенцем и выбросить подальше, вот так, в снег, надо бы еще сотворить молитву, патер ностер… надо бы хозяину позвонить, он-то знает, что с таким делать, он…
Бросился в дом, захлопнул дверь. Оставаться здесь не хотелось — хотелось бежать или забиться в угол, смотреть на темную комнату, где мерещились призраки, только бы из стен не вылезли какие-нибудь руки, не схватили меня, как в фильме ужасов…
За окнами медленно проклюнулся синий рассвет, это значило, нужно идти к трубе, нужно служить трубе — иначе нагрянет конец света…
Конец света нагрянул двадцать девятого декабря ближе к полудню — он спустился с неба, и не один, их было много, в черных одеждах и черных шлемах, они выходили из вертолетов, один за другим, я видел у них автоматы, и еще что-то, как в фильмах про войну. Я понял, что это конец, вернее, я давно понял, что это конец — теперь оставалось только потихоньку выйти из дома, затаиться где-нибудь, хотя бы за складами. Я уже знал, что пришли за мной, интересно, куда от них можно сбежать — разве что в лес, на лыжах, по сугробам, хорошо, снегопад так и валит, может, успеет замести лыжню…
— А парень-то этот где?
— Что, думаешь, он ждать тебя будет? Чует, скотина такая, что он натворил…
— Так все-таки, почему, по-вашему, прекратились поставки топлива?
— Почему… крыша у него поехала, вот почему…
— Может, авария?
— Какая авария, будь авария, он бы сам первый нам позвонил… а так на звонки не отвечает…
— Да где он?
— Да сто раз уже смотался… Ладно, парни, идите к трубе, наведите порядок…
— Говорил я вам, давно китайца надо было нанять. А вы мне все — китаец себе цену знает, за консервы работать не будет… А этот смирный, он денег не просит… вот и смирный…
— Что с ним делать-то? Искать?
— Искать, конечно… найдете — стреляйте сразу же, никаких там «Руки вверх» и предупредительных… похоже, этот русский догадываться начал…
— Что… догадываться?
— Что он русский.
— Да кто бы ему сказал?
— Да что говорить… У них это в крови… кровь-то она русская и есть, что вы с ней ни делайте. Говорил вам, китайца надо брать… а вы все… смирный, смирный, специалист хороший…
Ветер швырял мне обрывки фраз, я понял, что идут в мою сторону. Бежать, бежать сейчас, как-то плохо я подготовился, ничего с собой нет, только лыжи, даже еды никакой, некогда даже пересчитать патроны в ружьишке, а что считать, все равно не успею нигде запастись…
Бежать… конец света уже близко, вот он, в образе восьмерых солдат, идут ко мне… встал на лыжи, надо было потренироваться, когда вот так с места в карьер мчусь по сугробам, обязательно кувыркнусь где-нибудь… некогда…
Вспомнил что-то…
Боже мой…
Страшно…
Они уже близко, и непонятно, кого я боюсь больше, их или того, что лежит в снегу… боже мой… страшно вытаскивать из сугроба, страшно прятать за пазуху, говорят, вот так они и выпивают из человека душу… Ничего не случилось, экран мерзко холодил грудь, темные тени мелькали за соснами…
Главное, не упасть…
Бегом…
Боязно… кажется, что куда-то летишь… Странно устроен человек, и мечтает летать, и боится…
У-ух, в сугроб…
Скорей…
Главное — не бояться лететь — над сугробами, над тайгой, над миром…
Сердце бухало и бахало в каждой клеточке, морозный воздух жалил и жалил легкие. Когда останавливался, становилось только хуже, хотелось гнать и гнать вперед, только если буду гнать, точно упаду где-нибудь замертво. Схватился за пазуху — черт, потерял, потерял, а может, оно и к лучшему… нет, не потерял, вот он, экран, если я его только не разбил, не заморозил, не, не, не…
POWER
Экран оставался таким же темным.
Ну давай же… включайся…
В блестящем экране отражались черные сосны на белом небе… Ну конечно… эксплуатация при температуре не ниже стольки-то, хранение — не ниже стольки-то, это в теплом доме, уж никак не в ледяной тайге, где столбик термометра упирается в минус бесконечность.
Черт…
Ну давай же, вернись ко мне… Скворушкин, или как тебя там…
Прости…
— …с точки зрения мировой экономики… Ну чего тебе? Не боишься уже меня?
— Боюсь, — признался я.
— А зря… Соскучился?
— Я это… вентиль перекрыл…
Он изменился в лице.
— Это как?
— Это так… вы мне ночью сказали перекрыть… сказали, что это моя земля… я и подумал…
— Это ты круто… А они что?
— А что они… десант сюда пригнали, меня ищут, чтобы убить.
— Дурень ты… меня сначала надо было дослушать, потом действовать, теперь вот хлопнут тебя, как собаку, Россия ни с кем останется… Россия без русских… хороший лозунг… не для нас с тобой, конечно… Ну что приуныл-то, давай действовать будем… парень, вон там просека, давай-ка по ней до шоссе потихоньку, и на указатели дорожные посмотри… хоть узнаем, где находимся… а там я тебе одну штуку покажу… под землей… Устроим праздник с фейерверком… завтра утром ты будешь править великой державой.
Сердце разрывалось кровавыми клочьями — и все-таки я рванул на запад, к шоссе, из последних сил взлетая над землей на лыжах. И боязно было выронить плеер, и все-таки я не прятал его глубоко за пазуху — остаться одному, без мертвеца на экране, было еще боязнее.
Что-то черное прострекотало над неподвижным лесом — ага, значит, меня ищут, ищет тот же Джефферс… я хотел свернуть на шоссе, тут же спохватился, заскользил по снегу вдоль шоссе, чтобы меня не видели за деревьями.
— Вот так молодец, парень… что черную куртку-то надел, тебя же за версту видно!
— Да уж… какая была…
— Это плохо… Ну-ка, что там на указателе-то?
— Ян… Янгиюл какой-то.
— Ага, значит, недалеко… Давай вдоль трассы до седьмого километра, а потом к северу бери…
Мороз жалил щеки, жег легкие, кажется, он уже откусил мне пальцы — я их не чувствую… Бултых в сугроб… не падать, не падать, уже некогда падать, нападались уже, осталось время только чтобы лететь…
Что-то треснуло в кустах… стреляют, что ли… Очень может быть… Лететь, лететь, еще не хватало, чтобы подстрелили… устроили себе… охоту на медведя…
— А вы… правда дьявол? — спросил я человека на экране.
— А что, похож?
— Ну… — я спохватился, что спросил что-то не то.
— Дьявол… что ты как первобытный дикарь, все, что тебе непонятно, все дьявольщина… Информационные технологии… А ничего, удался эксперимент, когда меня на ди-ви-ди записали…
— Ваше выступление?
— Какое выступление… меня самого… Я памятник себе воздвиг нерукотворный… Я же чувствовал, что все к этому идет, никто не верил, я уже чувствовал, что так будет…
В кармане зашевелился телефон, я посмотрел на номер хозяина, хотел сбросить звонок.
— Цыц! Отвечай, отвечай на звонок, поговори с ним… — человек на экране погрозил.
— Алло.
— Парень, ты с ума сошел, или как? — голос хозяина почему-то успокаивал, — если я не ошибаюсь, мы договаривались с тобой о поставках черной воды.
— Скажи, что бесплатно поставлять не будешь.
— Бесплатно… поставлять не буду.
— Это кто тебя надоумил? Нет, ты это брось…
— Потребуй, чтобы поставки оплачивали.
— Требую, чтобы поставки…. оплачивали.
— Брось, парень… ты ведешь себя нехорошо, такой послушный был мальчик… иди-ка домой, протрезвей хорошенько… Тебе с нами лучше не ссориться, правда ведь?
Я молчал, гнал и гнал через лес, кое-как удерживая телефон и плеер, только бы не потерять связь с двумя людьми, от которых зависело все. Я и правда думал, что лучше не ссориться с Джефферсом, ведь он был мой хозяин… он дарил мне мультики и конфеты…
Но он, Джефферс, никогда не называл меня хозяином…
— Или ты не видел наших солдатиков? Нет, не тех, которых я тебе дарил в прошлом году… Рэмбо, Терминатор… а этих… которые сейчас ищут тебя по лесу…
Солдатиков… Треск выстрелов в серебряном лесу, далекие окрики… Ой, близко они, близко, чую я… Так я чуял приближение волков, никогда не думал, что буду чуять приближение людей…
— Я их боюсь…
— Вот и правильно, парень… бойся… очень бойся…
— Не смей, — прошептали с экрана.
— А?
— Бояться не смей. Твои прадеды знаешь, сколько таких солдатиков повидали? И сколько таких солдатиков в сырую землю положили? Так что нечего… Давай, парень, скажи им — последнее предупреждение… так прямо и скажи… Ты не дрейфь, Россия будет наша… и отключайся…
— Последнее предупреждение, — повторил я.
Выключил телефон…
Треск выстрелов…
Ату его, ату…
Гоню к северу — без дороги, через темную чащу, что-то мелькает впереди, похожее на ворота подземного гаража — что-то подсказывает мне, что нужно укрыться там, отсидеться, как медведь в берлоге…
— Туда?
— Ага… там замок кодовый, циферки нажимай четыре и семь, — Скворушкин подмигнул.
— Это что… под землю спускаться? — я посмотрел на глубокий провал, крутой спуск, уходящий, казалось, к центру земли.
— Ну а ты как думал?! Давай иди, не бойся, никто тебя там не съест… Что ты боишься-то все, твоя земля…
— А здесь написано — вход запрещен.
— А мало ли что написано, ты не читай, что написано… ишь какой, читать он выучился. Сказано тебе, твоя земля, тебе здесь все входы и выходы разрешены…
Я спускался по бесконечной лестнице — в никуда, в никуда, в глубокую шахту, снаружи в дверь грохотало и бахало, кажется, они уже пытались пробиться в дверь с кодовым замком — они, те, кто на меня охотились…
Хрресь… Динамитом, что ли, рвали…
— Проломились, — прошептал я.