Плесень…
Плесень, она плесень и есть, она никого не милует, ни правого, ни виноватого, ни богатого, ни бедного, да будь ты хоть избранник богов, плесень не пощадит. Вцепится в тебя, вонзится — жарко-жарко, больно-больно, и поползет во все стороны, вгрызется в твою плоть, выпустит над тобой мертвую свою поросль, окутает ядовитым туманом, задохнется, заблюется сама в себе, сдохнет — вместе с тобой, выпустит над тобой сияющие споры, полетят споры искать новую кровь.
Толкаю последнего, который живет на отшибе, не просыпается, гад, прогоняю сон — не прогоняется, вцепился коготками, хлопает крыльями, не улетает…
— Да что такое? Сам, блин, не спишь, другим не…
— Плесень.
— И?
— Что и, соседа спасать надо, и…
— Спасение утопающих — дело рук…
— Охренел? Сегодня на соседа, завтра на тебя дрянь эта полезет! А может, и сегодня уже…
— Да что полезет, сама в себе захлебнется дрянь эта… — сосед ворчит, но все-таки спешит за мной, медленно так спешит, вразвалочку, мол, все там будем…
Все…
Все шестеро.
И надвигается оттуда, из темноты вечной ночи — плесень…
— Земля-а-а!
…вижу, как каравеллы качаются на волнах, вижу дозорного на вышке, он кричит, машет руками, земля, земля…
— Земля-а-а!
Выдираю себя из сна, продираю глаза, нет, не послышалось, не померещилось, точно, кричит дозорный, только не во сне, на вышке, а у нас, наяву…
Земля…
Привиделась ему с голодухи эта земля, вот и кричит. Тут и не такое померещится, вчера вечером добирался до каюты, на корабле темно, вижу, впереди что-то висит, мне показалось — окорок, я уже последнюю совесть забыл, от себя оторвал, забросил куда подальше, иду к этому окороку, оглядываюсь, не видит ли кто… И что вы думаете, тряпка какая-то болтается, а я в нее чуть зубами не вцепился…
Олежка вываливается откуда-то из темноты, одна тень осталась от этого Олежки, тормошит меня.
— Чего, не слышал, что ли? В динамике передавали, Землю нашли!
— Где лежала? На антресолях?
— Да ну тебя совсем, не въехал, что ли?
— Померещилось ему… с голодухи…
— Ага, а системе навигации тоже с голодухи померещилось?
— Конечно. Тоже ведь ток подают в полсилы…
Выбираюсь за Олежкой в коридор, куда выползает все, что еще может ползать, ходить, хватаясь за стены, выпрашивать друг у друга последние крохи чего-нибудь. Как-то быстро все кончилось, слишком быстро… Еще помню времена, когда было мясо, и не по пайкам, а просто так, и хлеб, и еще что-то такое, что росло на еще живых плантациях. Потом было что-то, помню, скачет электричество, скачут цены, скачет весь мир — куда-то в тартарары, агонизирующий корабль трещит по швам…
Земля…
Дозорный гавкает в динамики, будто в ответ моим мыслям:
— Вижу землю.
Земля…
Ловлю себя на том, что не знаю, что такое — Земля. Не знать начал еще в школе, когда — отвернулся от окна, сюд-да смотри, на доску, ком-му сказала, итак, Земля представляет собой… кто скажет, сколько земель было в истории человечества? А если подумать? А если в учебник посмотреть? А-а, учебника нет? А голову ты еще не забыл?
Не понимать продолжил уже потом, в аудитории, куда бывало набьется толпа, лектор бубнит про скорость света в вакууме, а я читаю под партой, сколько было земель, то ли шесть, то ли семь, про Пришествия, про кризисы мнимые, когда еще можно выкарабкаться, и про кризисы истинные, когда остается только строить ковчег. Все не понимал, что же было до той, первой земли, откуда-то же мы на нее пришли, откуда, а может, земель было бесконечно много…
Вижу Землю.
Теперь и мы видим землю. Там, впереди. Огромную, блестящую в свете далекой голубой звезды, закутанную в облака, мало что можно разглядеть в этих облаках, зеленые холмы, гладь океанов…
Должен что-то испытывать — чувствую, что ничего не испытываю, да и то сказать, что я могу почувствовать, я, никогда не видевший землю?!
Землю….
Эту землю уже не вытащишь из мифов, не отделишь от легенд, и черт пойми, что там было по правде, первое пришествие или первое слово, Икар, летящий в небо, или первый спутник…
— …всем вернуться в каюты, пристегнуть ремни, и…
Какое там, вернуться в каюты, какие там ремни, когда впереди — Земля… не идем — ползем, плетемся, Олежка падает на меня, пытаюсь подхватить, падаем вместе…
Приближаемся — к зеленоватому шарику, рядом с которым вертятся вокруг голубой звезды еще пять планет… шесть планет, богатая добыча, надолго хватит…
Выжидаем…
— Цельсь!
…плесень опускается — стремительно, вспыхивает огнями…
— Бей!
Бьем плесень — кто чем горазд, вулканами, молниями, камнями — выжигаем дотла.
— Вычистили, — сосед отряхивается, еще не верит, что страшной заразы больше нет.
— Чш, ты погоди, не торопись… это мы оболочку стальную сожгли, а там, может, споры остались, они меленькие такие, их и не видно…
2013 г.
Флер де Пари
— Слушайте, девушка, а у вас что-нибудь от выпадения волос есть?
— Да, пожалуйста… вот, Эльсеф с протеинами…
— Девушка, миленькая, вы мне только честно-честно скажите, он помогает?
— Ну-у, — вспоминаю семинары, тренинги, широко улыбаюсь, — да, прекрасные результаты… покупательницы очень хвалили.
«Да покажите мне хоть одну такую покупательницу!»
— Ой, девушка, вы смотрите, а то мне серьезное что-нибудь надо… видите же, что делается… волосы какие стали, сухие, ломкие… и вываливаются клочьями, ужас, правда?
— Думаю, шампунь вам поможет.
«Черта с два он тебе поможет, если волосы клочьями выпадают, это тебе только в аптеку идти, да тебе и аптека не поможет. Ладно, не мое дело, мое дело продать, улыбаемся и машем, улыбаемся и машем…»
— Ой, спасибо, миленькая, а для кожи у вас есть что-нибудь? Ну там мази, крема какие, а то что-то она совсем у меня… шелушиться стала…
— Да, конечно… вот, увлажняющий крем, очень хороший, у меня мать мажется, очень хвалит…
Сжимается сердце, зачем соврала про мать, ладно, кому какое дело, у меня же на лбу не написано, что я сирота…
— А точно поможет? У меня с кожей-то совсем что-то не то…
— А… ну, тогда вот этот… Теорема красоты… То, что надо… для самой проблемной кожи…
— Ух ты, за такую цену куда же вы мне даете!
— Дешево, да гнило, дорого, да мило, — парирую, как учили, — результат того стоит…
Берет… ага, клюнула… Ну бери, бери, да побольше, уж такую-то дамочку с пустыми руками отпустить нельзя, это тебе не какая-нибудь мочалка, которая заскочила, потому что дождь проливной, да я только посмотреть, да я только… скоро за смотр деньги брать начну…
— Тени для век не желаете?
— Желаю, желаю, как вы догадались-то, милочка? А то что-то с лицом совсем худо… мне бы это… и крем какой тональный…
— Да, вот, Грез де Пари, чудесная линия, — остервенело сдергиваю все с полок, — если пять товаров купите, скидочку сделаем, десять процентов…
— Ой, милочка, да какие же тут скидочки… разорение сплошное…
Дамочка исчезает в дверях, в изнеможении распахиваю окно. Как люди сами не замечают, что от них как от помойки несет… и вроде женщина опрятная, а запашок тот еще… блин, только бы выветрился, а то сейчас заявится кто-нибудь, как зайдет, так и выйдет…
Парфюмерная лавочка, блин…
— Миленькая, а для кожи что-нибудь не посоветуете?
Вежливо улыбаюсь. Кажется, я ее уже видела… или то была другая? Или та же самая? Не знаю… много их тут, проходной двор, блин, только чай нальешь, начинается, а мне то, а мне сё, а тушь со стразами не завезли, а у вас тут помада какая-то была, которая в темноте светится… Да я сама уже скоро светиться начну, не светиться, а просвечивать…
— Да, конечно, вам от морщин?
— Да нет, милочка, какие уж тут морщины… уже и не знаю, что делать, кожа-то клочьями сходит…
Стараюсь не смотреть в ее лицо. Тут уже не то что клочьями сходит, тут вообще черт пойми, что происходит… Лицо, меньше всего похожее на человеческое…
— Вот, крем хороший… аргана лифтинг… вот еще тональные…
— Ой, милочка, это же разорение получается…
— Цель оправдывает средства, — парирую я.
Что ляпнула, это же какой-то лозунг, чуть ли не фашистский… сейчас упекут меня к чертовой матери…
— А то, деточка, брала у вас крем…
— Не помог?
Опять не то говорю… Не положено нам поминать всуе эту частицу не … Хозяйка не слышит, сейчас бы смолола меня на тени для век…
— Да как-то поначалу ничего было, а теперь совсем худо…
— Ну, этот вот, аргана лифтинг, должен помочь.
— Да уж я надеюсь… милочка, а у вас тут раньше парички продавались…
— Было дело.
Опять не то ляпнула…
— Да, разумеется, широчайший ассортимент…
— Возьму какой-нибудь… а то совсем худо…
Сдергивает шляпку, шарахаюсь, как черт от ладана, смотрю на неровную лысину, кое-как прикрытую кожей, это еще что за пятна по макушке? Ладно, не мое дело… Вот черт, нарочно рвалась в парфюмерный, где все чистенько, по-божески, никакой этой алкашни, рванья, нет же, и тут завалится какая-нибудь жаба… Ладно, ладно, жаба золотая, жаба денежки принесла…
— Примерка десять рублей, — сдавленно хриплю я, глядя, как жаба напяливает уже десятый паричок.
— Ага, милочка, вы мне еще во-он тот покажите, уж будьте так добры… вот… на самом верху…
Черт…
— Вот этот возьму, пожалуй… нет, правда, хорошо же смотрится?
— Отлично.
Делаю пальцы крестом, какое отлично… Ну что ж ты страшная такая, ты такая страшная…
Иди, иди уже отсюда… опять окно открывать нараспашку после тебя…
— Ой, деточка, у меня к вам еще вопрос такой интимный…
Совсем хорошо.
— У вас ничего такого… от запаха нет? А то замаялась, не могу…
— Разумеется, — мчусь по отделу, выуживаю дезики, мыла, гели, — вот, пожалуйста… духи не желаете?
— Желаю… мне цветочное что-нибудь…
— Вот, Флер де Пари… очень хвалят…
— Ой, ой, слушайте, такой же в молодости продавали… только там еще, знаете, такой тонкий шлейф жасминовый…