им-нибудь маньяком. Но когда мы, сидя за столом, разговорились, я поняла, что интуиция не врет — ты и правда хороший. Так что я расслабилась и начала есть, как в последний раз. Знаю, ты спрашивал не об этом, но я тогда совсем не обратила внимания на то, как ты выглядишь. Куда важнее было то, что внутри.
Явно озадаченный услышанным, Федя наклоняется, чтобы поправить шнурки на своих беговых черных кроссовках.
— Я ведь не сказала что-то гадкое и обидное? — уточняю я, опустившись на корточки. Наши взгляды встречаются, и он улыбается.
— Да нет, это было… довольно мило.
— А чего ты ожидал? Что я назову тебя умопомрачительным красавчиком?
— Да не, меня все устраивает, — смеется он, закончив с кроссовками. — Мне и довольно милым неплохо живется.
— Язва, — резюмирую я, поднимаясь.
— Пойдем обратно. Время завтрака.
— И чем завтракают язвы? — издеваюсь я, следуя за ним по мокрому песку.
Продолжая уже дошедшую до абсурда полемику, мы заваливаемся в гостиницу и тут же натыкаемся на Влада. Склонившись над планшетом, он сидит за столиком на первом этаже и потягивает что-то из белоснежной чашки.
— Доброе утро, — вежливо здоровается резко посерьезневший Федя.
— Ого, а вы ранние пташки, — говорит Влад, подняв голову. — Куда ходили?
— Исследовали окрестности, — отвечает Федя.
— Уже можно идти на завтрак? — уточняю я.
— Конечно, поднимайтесь. Приятного аппетита!
— Спасибо, — благодарим мы с Федей одновременно.
Поднявшись на второй этаж, где находится терраса со столиками для постояльцев, я беру поднос и подхожу к Феде, уже выбирающему еду.
— Ты так сосредоточен, — замечаю я, улыбнувшись. — Если что, тут нет правильного варианта. Можешь выбрать что угодно.
— Шведский стол — это зло воплоти, — объясняет он свой ступор. — Хочется все и сразу.
— Да? — Окинув взглядом стоящие передо мной блюда, я пожимаю плечами. — А, по-моему, все проще простого.
Закинув на тарелку пару бутербродов с сыром, я беру первый попавшийся чайный пакетик и, бросив его в чашку, ухожу выбирать столик. Федя присоединяется ко мне только через пять минут, когда от моего завтрака остаются только крошки.
— Яичница, овсянка, овощная нарезка, — перечисляю я увиденное на его подносе. — А это что?
— Творожная запеканка.
— Ого. Ты и правда в курсе про важность первого приема пищи.
— Поделиться с тобой чем-нибудь? — спрашивает он, удрученно смотря на мою пустую тарелку.
— Нет, спасибо. Я наелась.
— Ну, а на обед ты хотя бы пойдешь?
— Конечно, люблю обеденную болтовню.
— Прости, что? — Нахмурившись, Федя перекладывает овощи к яичнице. — Ты что, ходишь на обед только затем, чтобы с кем-нибудь поболтать?
— А ты — нет? — удивляюсь я.
— Нет. Я обедаю в тишине. Никаких разговоров.
— Вообще никаких?
— Никаких.
— Как странно. В сериалах полицейские такие балагуры и сплетники. Собираются в одной и той же забегаловке, где их знают все повара и официанты, и давай болтать без умолку.
— Уверен, что ученые в сериалах тоже совсем не такие, как ты.
— А вот и нет, — возражаю я, стащив у него из-под носа огуречный кругляш. — Именно нас чаще всего выставляют безумцами, готовыми буквально на все ради какого-нибудь научного открытия.
— И что, ты правда такая или просто пытаешься соответствовать навязанному образу из сборной солянки различных кинокартин?
— Пожалуй, и то, и другое, — отвечаю я, немного подумав.
— Как бы там ни было, у тебя получается. Иногда даже в дрожь бросает от твоих выходок. — Улыбнувшись, Федя отрезает кусок запеканки и перекладывает его на мою тарелку.
— Я съем ее, но только потому, что она необычайно аппетитная.
— Договорились.
— И, Федя, — зову я его.
— Да?
— Это первый и последний завтрак, на который я пришла.
Усмехнувшись, он возвращается к трапезе. Покончив с (черт возьми, очень вкусной) запеканкой, я приступаю к детальному изучению остальных постояльцев.
— Мне нравится вон та компания, — говорю я, указывая на старушек-подружек. — Если разругаемся, я попрошусь к ним в номер.
— Как будто они тебя примут. Им и без тебя неплохо.
— Спорим, ты моргнуть не успеешь, как мы с ними станем лучшими друзьями.
— Мне не нужны конкуренты. Эта должность моя.
— Не ревнуй, меня на всех моих друзей хватит.
— Что насчет серфингиста? — спрашивает Федя, как-то неуклюже дернув плечами.
— А что с ним?
— Ты причисляешь его к категории «друзья» или скорее к «потенциальные любовники»?
— Что-о-о? — протягиваю я, удивившись его прямоте. — Ты никогда не был таким дерзким. Кажется, здешний воздух оказывает на теня благотворный эффект.
— Ага, точно. Ну, так что? — не унимается он.
— Я еще не решила.
— Скажешь, как определишься?
— Обязательно. Тут ведь только ты. Больше мне не с кем посплетничать, ведь ты не отпускаешь меня к моим старушкам-подружкам.
— Думаю, тебе и правда стоит с ними познакомиться. — Рассмеявшись, Федя ставит наши пустые тарелки и чашки на поднос и, встав из-за стола, добавляет: — Я не ревную, если что. Просто не хочу, чтобы ты пострадала. Хотя… это звучит, как какая-то ужасная манипуляция. Хм-м, да, пожалуй, мне лучше заткнуться.
— Спасибо, что беспокоишься обо мне, — говорю я, догнав его уже у номера. — Но я помню, зачем мы здесь. Кстати, об этом, есть новости от твоего знакомого?
— Я… как раз собирался ему позвонить.
— Супер! Иди. Подожду тебя здесь. — Устроившись в плетеном кресле у номера, я невольно вспоминаю о своих ночных кошмарах и вновь корю себя за то, что продала платье. Когда допускаешь ошибку во время эксперимента, делаешь соответствующую запись в рабочем документе и пробуешь снова. И так раз за разом, пока не добьешься желаемого результата. Но, допустив ошибку в жизни, ты теряешься, потому что под рукой нет методички с четким алгоритмом действий. Никто не говорит, что нельзя спешить, потому что у тебя может не оказаться второго шанса. Никто не предупреждает о последствиях твоих необдуманных решений. И никто не хватает тебя за руку, когда ты спотыкаешься и падаешь.
— Не дозвонился, — говорит Федя, выйдя из номера. — Попробую позже.
— Ладно. Чем займемся?
— Я собирался сходить на пляж. Присоединишься?
— Наверное, мне лучше поспрашивать местных торговцев про Дину.
— Я с тобой, — вызывается он, даже не раздумывая.
— Хорошо, но не надейся, что в знак благодарности я передумаю и пойду с тобой на море.
— Ты всегда так мыслишь?
— Как?
— Смотришь на человека и представляешь все самое худшее.
— Ну да. Я же по себе сужу. От меня чего угодно можно ожидать. Значит, и от других людей тоже.
— Логично. И в то же время очень спорно.
— Почему это?
— Потому что у каждого есть хотя бы один человек, в котором он уверен.
— На все сто процентов?
— Конечно.
— Я в это не верю, — заключаю я, выбираясь из кресла. — Люди — крайне непредсказуемые создания. И ты должен был убедиться в этом на своем горьком опыте, уж прости, что напоминаю об этом.
— И что, мне разочароваться в людях? Перестать доверять всем близким? Видеть в каждом угрозу?
— Думаешь сможешь забрать мою ученую степень по утрированию? Не выйдет.
— Нет. Думал, что ты поймешь, к чему я клоню. — Разочарованно покачав головой, Федя заходит в номер.
— К чему? — спрашиваю я, последовав за ним. — Пытаешься сказать, что я могу тебе доверять без тени сомнений?
— Нет. Я пытался сказать, что ты тот человек, в котором я уверен на все сто процентов, — отвечает Федя, перебирая футболки, по-прежнему лежащие в его чемодане.
— Правда?
— Конечно.
— Я разве дала повод так думать?
— Ага. Ты искренна абсолютно во всем. Никогда не промолчишь и не станешь ничего таить. За исключением истории про свадебное платье, конечно. Но и у этой тайны рано или поздно выйдет срок хранения.
— Ладно, пусть будет по-твоему. — Сдавшись, я выуживаю из кучи одежды лазурную рубашку с кокосами и протягиваю ее Феде. — Вот классная.
— Спасибо. — Улыбнувшись, он начинает переодеваться.
— Эй! Ты еще не на пляже. Не свети передо мной своими телесами.
— Я тебя смущаю?
— Вот еще! Просто напоминаю о приличиях.
— Видишь? Никогда не промолчишь. Такая уж ты.
— Такая уж я, — повторяю я за ним, стараясь не думать о том, какая я на самом деле.
8 глава
Прошлой осенью я вышла из дома и направилась на встречу с Гришей — моим бывшим. Мы договорились встретиться неподалеку от кафе, где мы с Федей должны были ужинать в тот день. Подходя к парню, которого некогда считала любовью всей своей жизни (а я и правда хороша в утрировании!), я достала из сумки папку, где хранились все материалы по моей дипломной работе. Так уж вышло, что Гриша решил заняться разработкой противоаллергического препарата нового поколения[1] (я бы даже сказала — новейшего — потому что до этого еще никто не пытался синтезировать нечто подобное), а у меня до сих пор полно заметок по этой теме со времен, когда я писала выпускную работу в университете. Держа в руках внушительной толщины папку, начала жалеть, что сама не взялась за эту идею, хотя она была прямо передо мной. Барахталась на поверхности моей жалкой ученой жизни, но я предпочла нырнуть на самую глубину и в итоге остаться ни с чем.
— Алиса, я так рад тебя видеть, — поздоровался Гриша. Он все еще носил свой темно-серый бомбер и такого же цвета шапку, покрытую хорошо заметными катышками.
— Держи. — Я протянула ему папку и сурово сказала: — Количество пациентов с хроническими аллергическими заболеваниями ужасает. Так что, будь добр, не подкачай.
— С твоей помощью все точно получится. — Он прибрал материалы в черный рюкзак и, улыбнувшись, продолжил: — Как поживаешь после увольнения? Все в порядке?
— Лучше не бывает.
— Я на днях говорил с Дийей, — начал он, и я закатила глаза. — Она считает, что ты до сих пор в шоке.