Была во Владивостоке, на Светланке, недалеко от коммерческого порта кофейня Кокина, «Кокинка» как называли её в народе. Вечерами зажигались фонари у подъезда. В залах, украшенных люстрами и хрусталём, гирляндами живых цветов, собирались валютчики, маклеры, перекупщики и торговцы. Это было место полулегальных и совсем нелегальных валютных сделок и служило как бы барометром политических перемен. В январе 1919 года японская иена там стоила 6 рублей на «сибирки», а к весне 1920-го - две тысячи!
Несмотря на неплохое в целом питание в колонии, ребята тем не менее не ели «от пуза», поэтому, слоняясь по городу, то и дело посещали лавки и магазины, где покупали, а чаще воровали различные сласти. Больше всего нравились юным питерцам владивостокские базары, особенно Семёновский, расположенный на берегу Амурского залива.
Туда нынче и отправился Аякс со своими друзьями. Они ходили по рядам, открыв от изумления рты. Было чему удивляться! Здесь прямо с судов, называемых кавасаки, стоящих у причалов, продавали рыбу и морепродукты - креветки, крабы, кальмары, мидию, гребешок. Всё это живое, шевелящееся, разноцветное, с упоительным свежим запахом моря! («Пахнет йодорослями!» - важно изрёк Аякс). Ребятишки смотрели на всю эту роскошь, как на экспонаты музея. Они измеряли пальцами тушку палтуса - она оказалась около метра длиной, - они трогали пупырышки «морского огурца» - трепанга, и жутковатые на вид, но совсем безопасные присоски осьминога. А вот краба не потрогаешь: вон как грозно раздвигает и смыкает он волосатую клешню!
И хотя здесь торговали также мясом местные прасолы, зеленью корейцы, мандаринами и арбузами японцы, бананами и ананасами китайцы, всё-таки Семёновский рынок - это чрево Владивостока - был более всего наполнен рыбой и разной морской живностью...
А через дорогу от рынка располагалась так называемая Миллионка, самое загадочное и опасное место Владивостока. Она представляла собой огороженный сплошной линией домов квартал, похожий на крепость. Попасть внутрь квартала можно было через арочные ворота, там и сям пробитые в грязных домах-стенах с пятнами сырости, похожими на проказу. Интерьер Миллионки не уступал её экстерьеру - это поистине архитектурный хаос, сравнимый разве только с лабиринтом Минотавра: петлистые переулки, заканчивающиеся то проходным двором, то глухим тупиком; двери, ведущие в никуда, и двери, отсутствующие там, где они должны быть; металлические галереи, навешанные на этажи...
Однако хаотичность эта кажущаяся, многое здесь построено обдуманно, с определёнными целями: чтобы обитатели и гости квартала имели возможность быстро и легко смыться. Для этого и были сооружены многочисленные проходные дворы, потайные лазы, подозрительные колодцы без воды; галереи, на которые выходили окна и двери квартир, мастерских и лавок, кроме того, сообщались между собой наружными металлическими лестницами, так что можно было удрать в любой момент и в любом направлении. Иногда убегающий от блюстителей порядка человек просто ударялся руками в обычную стену и исчезал у всех на глазах...
Миллионка для Владивостока была таким же страшным и одновременно притягательным местом, каким были Хитровка для Москвы и Молдаванка для Одессы. В эту клоаку стекались все подонки большого портового города. В крохотных комнатушках и подвальчиках процветал порок всех мастей: здесь барыги покупали у воров награбленное, а моряки - дешёвую любовь азиатских девушек, здесь пили ханшин и саке, курили опий и гашиш, кололи морфий и татуировки, резались в карты и ножами... Редкая ночь проходила без убийства, но трупы обнаруживались редко: здесь умели прятать концы. Люди бесследно исчезали в пасти этого жуткого Молоха. Иногда в пирожках, испечённых и проданных здесь, находили человеческие ногти...
Юные колонисты бродили по Миллионке, заглядывали в многочисленные лавчонки и разглядывали самый разнообразный товар, разложенный на циновках прямо на земле. Китайцы совали им в руки сувениры и амулеты, бормоча «очень старый... бохай... чжурчжень», хотя все эти безделушки были сработаны всего несколько часов назад в одной из здешних мастерских. Доверчивые питерские мальчишки купились бы на экзотику и купили сувениры, но какие у них деньги...
Аякс и его команда довольствовались дешёвыми китайскими засахаренными яблочками, купленными у бродячего торговца, и, грызя их, направились к тем воротам, что выходили на Корейскую улицу. Машинально оглядев свою команду, Аякс с ужасом увидел, что исчез самый младший её член, шестилетний мальчишка со странным именем...
- Рустик! Куда делся Рустик?! - возопил предводитель, обращаясь сразу ко всем.
В ответ раздалось несколько растерянных голосов:
- Не знаю...
- Только что был здесь...
- Может, он пописять пошёл...
- Ох, вы ссыкуны проклятые! Навязались на мою голову! - Аякс и в самом деле схватился за голову. - Ну, и где теперь его искать... - Он беспомощно огляделся по сторонам. - Ладно, стойте здесь - и ни с места!
Он начал бегать по всем тем лавчонкам, где они только что побывали, спрашивать у хозяев, у встреченных по дороге обитателей слободки, помогая себе жестами, о пропавшем мальчике. Но никто не мог или не хотел ему помочь, восточные люди что-то бормотали на ходу, пожимали плечами или просто отмахивались. Это продолжалось довольно долго. Потом, к счастью несчастного Аякса, на Миллионку занесло редкого гостя - милиционера. У него были усы, кожаная куртка с нарукавной повязкой «М» и маузер в деревянной кобуре. При появлении стража порядка, полуголый китаец, сидевший во дворе на грязной циновке и, казалось, ничего не видевший вокруг, ибо весь ушёл в созерцание собственного пупа, неожиданно и громко выкрикнул что-то протяжное. И тотчас захлопали двери и окна, по галереям и лесенкам замелькали люди, а через мгновение всё стихло.
- Ишь, забегали тараканы! - усмехнулся усач.
- Дядя милицанер! - подбежал Аякс. - У нас пропал мальчик...
- Какой ещё мальчик? - нахмурился дядя. - Выкладывай подробности.
Выслушав, сказал со вздохом:
- И чего вы только сюда шляетесь! Приезжие, что ли? Так я и думал. Ладноть, пошли со мной.
Милиционер шёл быстро и уверенно, было заметно, что здесь он не впервые. Безошибочно нашёл нужную ему дверь, не стучась, распахнул её и вошёл в комнату. На полу лежали ковры, по углам стояли напольные вазы, на стенах висели картины, рисованные цветной тушью. За маленьким лакированным столом сидел и курил трубку с длинным чубуком толстый китаец в жёлтом шёлковом халате. Перед ним стояла чашка чая. Пар от неё смешивался с табачным дымом. При виде визитёров он не шелохнулся, выказывая абсолютное хладнокровие. Усач сразу взял быка за рога:
- Послушай, Ван. У этого парня пропал здесь друг, такой же малыш...
- Не понимаю...
- Всё ты понимаешь!
- Не знаю...
- Всё ты знаешь! В общем, так. Через пять... ладноть, через десять минут малец должен быть здесь. Иначе... Ну, ты помнишь наш уговор!
Толстяк, помешкал немного, прикрыв глаза тяжёлыми веками, потом, оборотясь в сторону двери, ведущей в смежную комнату, что-то крикнул. Вошёл молодой китаец. Выслушав приказ, молча поклонился, коснувшись пола длинной косой и исчез. Минут через пять-шесть он ввел зарёванного Рустика. На нём уже не было униформы колониста, на плечах болталось халатообразное рваньё с чужого плеча.
- Он что, так и был одет? - удивлённо спросил милиционер.
- Нет, - ответил Аякс, не менее удивлённый. - Нормально был одет: рубашка, штаны на помочах, сандалии.
- Где его одёжка? - Усач грозно посмотрел на китайцев. Те синхронно пожали плечами, а Рустик вместо ответа только икал. - Ладноть, главное: жив-здоров. Ну, бывайте, ходи. И смотрите тут у меня!
Они вышли во двор. На прощанье милиционер сказал:
- В общем, валите отсюда, детки, пока из вас не сделали котлетки! - И сам засмеялся своей зловещей шутке.
Перепуганные мальчишки, возглавляемые «героем Древнем Греции», вылетели, подобно пулемётной очереди, из ворот и, отдышавшись, побрели вдоль берега Амурского залива к себе, на Вторую Речку. А там уже бегали в панике воспитательницы, разыскивая пропавших малышей. Аякс получил от мисс Диц линейкой по лбу и был посажен под замок в чулан, члены его команды были оставлены без сладкого и поставлены в угол.
Русский остров
Прибывшую в Приморье в разгар гражданской войны ораву детей обоего пола, разного возраста (от шести до шестнадцати) надо было где-то размещать, чем-то кормить, во что-то одевать и учить хоть чему-нибудь и как-нибудь. Американцы из «Америкэн Рэд Кросс», возглавившие эту колонию на середине Транссиба, не имевшие опыта работы с детьми, не знавшие русского языка, тем не менее старались добросовестно выполнить работу, за которую, кстати, взялись как волонтёры, то есть добровольно; они в отчаянии метались по городу, пытаясь найти для своих подопечных какое-нибудь пристанище. Владивосток был переполнен войсками и беженцами.
В конце концов, нашли половинчатое решение: половину колонии - девочек и малышню - поселили в казармах на Второй Речке, а ребят постарше отправили жить на Русский остров.
Даже для владивостокских жителей остров долгие годы был terra incognita, потому что там всегда хозяйничали военные, а для тех, кто впервые приезжал сюда, существование этого острова было вообще географической новостью. Поэтому я, автор, с вашего позволения (или без оного) стану вашим гидом.
Итак, Русский. Моряки всего мира, хоть раз входившие на своих судах в залив Петра Великого, а затем в пролив Босфор Восточный, знают координаты острова - 43 градуса северной широты и 131 градус восточной долготы. Те, кто часто бывал на нём, как я, и перемерил его своими шагами, знают, что длина этого клочка суши около 18 километров, ширина около 13; таким образом, его площадь составляет примерно сто квадратных километров. Наименьшее расстояние между континентальной частью города и островной всего около 700 метров. Можно сказать, Русский лежит в ногах у Владивостока, как подушечка.