В берега острова вдаются несколько бухт, крупнейшая из которых — бухта Новик. Эта бухта делит остров на две неравные части: юго-западную (более крупную) и северо-восточную (более узкую), носящую также название полуостров Сапёрный. Жители обеих частей острова называют противоположную часть: «Та сторона».
Рельеф гористый, как и весь юг Приморья. На острове насчитывается около полусотни сопочек, самая высокая их них - сопка Русских, названная, говорят, в честь моряка по фамилии Русских с клипера «Стрелок», одного из первых, кто исследовал и описывал тамошние места. А по имени горы стал называться и весь остров - Русский.
- Первые люди появились на острове в эпоху неолита, - рассказал учитель истории товарищ Кузнецов на первом же уроке. - Об этом свидетельствуют археологические находки. В эпоху средневековья Приморье входило в состав первого мохэкского государства, основанного в 698 году, и Русский остров, вероятнее всего, был территорией, активно используемой. Кроме того, археологами были найдены древние бохайские храмы, построенные на острове в древности. Существует версия, что здесь некогда стояла роскошная пагода - настоящий шедевр средневековой архитектуры. Возможно, она служила летней резиденцией владыки Бохая.
Первое упоминание европейцами об острове Русском относится к 1723 году, когда французский картограф Данвиль, составляя описание дальневосточных морей, впервые нанес остров на карту и обозначил его китайским именем - Яханга Тун.
И, что интересно, в том же году на другом конце Российской империи появился Кронштадт! 7 октября 1723 года, в торжественной обстановке на острове Котлин (название произошло от трофейного котла с кашей, которую не успели съесть шведские солдаты, так как нагрянули русские) состоялась закладка крепости: «... которая заключала бы в себя весь город и все портовые сооружения, и служила бы делу обороны со всех сторон». Город на этом острове был назван Кронштадтом, что означает «Город-крепость». С 1724 года Кронштадт - главная база Балтийского флота, военный порт и крупный центр обучения и подготовки специалистов для Российского флота.
Примерно такую роль исполнял и остров Русский на Тихоокеанском флоте...
В связи с переводом в 1871 году Сибирской флотилии из Николаевска в порт Владивосток началось строительство батарей для защиты входа в пролив Босфор Восточный. Постепенно шло наращивание огневой мощи батарей на Русском. Гладкоствольные орудия заменялись на разнозарядные и нарезные. Постепенно береговая оборона острова заняла все его побережье. К 1917 году она состояла из двух мощных фортов на мысе Поспелова и горе Русских, а также из цепи батарей береговой обороны, опоясывающей остров. Батареи у мысов Створный, Ларионова, Кондратенко, Карамзина, у бухты Круглой. На батарее в бухте Рында установили десять 11-дюймовых мортир.
Ощетинившийся со всех сторон орудийными дулами остров напоминал громадного морского ежа, которого весьма опасно было брать в руки. Но в 1918 году японцы овладели всем этим без боя. «Дальневосточный Кронштадт» перестал существовать, так и не сделав ни одного выстрела по врагу.
Колонисты жили в посёлке Поспелово. Здесь находился форт, который сначала назывался именем князя Дмитрия Донского, потом на него перешло название посёлка. Расположенный на высоте в средней части полуострова Саперный, он был прототипом укреплений Порт-Артура. Это первые бетонные строения в России. Плавные обводы, скругленные углы - чтобы снаряд при попадании не отбил кусок стены. Военные архитекторы тогда думали о людях. Как и на всех малых фортах, оборона кофра осуществлялась с помощью вмурованных в амбразуры 87-мм орудий образца 1867 года. Они напоминали чудом выживших динозавров.
Детей разместили в бывших пороховых складах у пристани Поспелово, которые позже использовались как казармы Сибирского стрелкового полка, а после революции были заброшены. Они представляли собой грязные и холодные одноэтажные здания, с выбитыми окнами. Ребята во главе с учителями и воспитателями начали приводить их в порядок: выносить мусор, отмывать керосином, белить, красить, вставлять стёкла... Всё это время жили в палатках. К холодам переселились в казармы, каждая из них вмещала от пятидесяти до ста коек.
Окружали городок колонистов красивейшие сопки, уступами, террасами спускавшиеся к морю. А на этих террасах росли и без всякого ухода цвели и плодоносили когда-то посаженные островитянами и давно брошенные фруктовые сады: яблони, груши, вишни, перевитые лианами замечательного чёрного винограда.
- История острова тесно связана с историей Приморья, - продолжал учитель. - Наиболее ранние сведения о нём хранит древняя китайская письменность. Из неё Палладий Кафаров, известный русский исследователь Китая, и узнал, что на территории острова Русский (тогда он назывался Яханга Тун) располагалась одна из семи крепостей маньчжуров — Крепость Лунного Света. Возможно, именно здесь было написано знаменитое письмо, которое потрясло весь Китай. Какое письмо? Ах да, вы ж ничего не знаете!.. Ну, слушайте!
... В Китае в эпоху Тан, во времена императора Сюань-цзуна, а проще говоря, в VIII веке, жил поэт по фамилии Ли, по имени Бо, по прозвищу «Небожитель». Был он родом из области Цзиньчжоу, что в провинции Сычуань. Ли Бо был умен и красив, стихи начал сочинять раньше, чем научился писать, а в десять лет уже прекрасно разбирался в классических книгах и династийных историях. Все хвалили его и говорили, что у него «цветистый ум и узорчатый рот»; были даже такие, которые считали его бессмертным духом, спустившимся на землю. Отсюда и его прозвище - «Ли, Небожитель».
Как многие поэты - от Омара Хайама до Сергея Есенина - Ли Бо был пьяницей. Нисколько не стремясь к служебной карьере, он мечтал только о том, чтобы обойти всю страну и перепробовать все вина в Поднебесной. Однажды кто-то сказал Ли Бо, что самое лучшее вино в Учэне, область Хучжоу, и он направился туда, не посчитав расстояние в тысячу ли11 далеким. Пришёл в винную лавку, расстегнулся и стал пить, а потом и петь песни на свои стихи. В частности, вот эту...
Среди цветов поставил я
Кувшин в тиши ночной
И одиноко пью вино,
И друга нет со мной.
Но в собутыльники луну
Позвал я в добрый час,
И тень свою я пригласил -
И трое стало нас.
Но разве, - спрашиваю я, -
Умеет пить луна?
И тень, хотя всегда со мной,
За мной последует она?
А тень с луной не разделить,
И я в тиши ночной
Согласен с ними пировать,
Хоть до весны самой.
Я начинаю петь - и в такт
Колышется луна,
Пляшу - и пляшет тень моя,
Бесшумна и длинна.
Нам было весело, пока
Хмелели мы втроем.
А захмелели - разошлись,
Кто как - своим путем.
И снова в жизни одному
Мне предстоит брести
До встречи - той, что между звёзд,
У Млечного Пути.
Как раз в это время мимо лавки проходил военный инспектор; некий Цзя Е. Он остановился послушать, а потом послал одного из своей свиты узнать, кто это так замечательно поет. Посланец вернулся и доложил, что это гуляет Ли Бо, сычуаньский «Небожитель».
- О, я слышал о нём! - воскликнул инспектор. - И давно мечтал познакомиться.
Он пригласил поэта к себе домой, десять дней пировал с ним и на прощанье, щедро одарив, сказал:
- Почему бы вам, человеку умному и одарённому, не поехать в столицу нашей империи Чанъань и не принять участие в экзаменах на звание учёного?
- При нынешних порядках, - ответил Ли Бо, - в государственных делах царит беспорядок и хаос, а честность и справедливость совершенно исчезли; те, кто занимаются вымогательством, поднимаются на высокие посты; тот, кто дает взятки, получает учёную степень. Если не станешь поступать таким же образом, то обладай ты мудростью Мэна и Куна или талантами Чао и Дуна - всё равно ничего не достигнешь. Поэтому я отдал всего себя стихам и вину.
- Хоть всё это и так, - заметил Цзя Е, - но, я уверен, стоит вам лишь приехать в Чанъань, как наверняка найдется человек, который даст вам рекомендацию и похлопочет за вас.
Последовав совету Цзя Е, Ли Бо отправился в Чанъань. Там он познакомился с придворным ученым Хэ Чжичжаном. Ученый пригласил поэта к себе домой, где они долго беседовали о стихах и пили вино. Господин Хэ был потрясён не только поэтическим талантом нового друга, но и его познаниями. Говорили и об экзаменах.
- Этой весной, - сказал Хэ Чжичжан, - главным экзаменатором будет Ян Гочжун, наставник императора, а надзирателем - президент Военной палаты Гао Лиши. И тот, и другой падки до денег. Им надо дать взятку.
- Даже если бы у меня были деньги, я бы им не дал.
- Ладно. К счастью, я с ними знаком; напишу-ка я им письмо, расскажу, какой вы необыкновенный человек.
Хотя Ли Бо не нуждался и в протекции, он все же согласился с предложением своего нового друга: не хотелось перечить человеку, который от всей души хотел ему помочь.
Итак, Хэ Чжичжан написал письмо и послал его наставнику императора Яну и президенту Военной палаты Гао. Они, прочитав письмо, возмутились.
- Наверняка Хэ Чжичжан сам получил от Ли Бо деньги, - заметил Ян, - а нам послал пустое письмо и хочет за наш счёт быть добрым.
- Ладно, - добавил Гао, - возьмём себе это имя на заметку; если среди экзаменационных сочинений попадется подписанное Ли Бо, сразу же отвергнем его, каким бы оно там ни было - хорошим или плохим, - даже смотреть его не станем.
На третий день третьей луны начались экзамены. Сюда, чтобы представить свои сочинения, собрались все таланты Поднебесной. Ли Бо, у которого талантов было хоть отбавляй, быстро написал сочинение и передал экзаменатору свой свиток первым. Ян Гочжун, заметив, что на листке стоит имя Ли Бо, даже не проглядев написанного, небрежно перечеркнул кистью всё и сказал:
- Такой учёный годится только на то, чтобы растирать мне тушь!