- Не в угол, а к стенке, - машинально поправил Парис и тут же спохватился. - Но ты не бойся, тебя никто не тронет, мы не позволим... Да, чуть не забыл... Возле Русского остова есть маленький островок Елены. Он искусственный: там, на полуострове Сапёрном прорыли через перешеек канал, вот и получился остров. А имя ему дали офицеры местного гарнизона в честь дочери владельца кирпичного завода. Мы бы его сами так назвали, в честь тебя, если бы офицеры нас не опередили... А ещё есть два острова-камня похожие на уши, острова так и называются - Уши...
К неудовольствию влюблённого Париса, за ними на Русский увязался и Аякс. Он заявил, что его исчезновения никто не заметит, ведь во второреченской колонии остаётся его брат-близнец Аякс Младший. Лена же с радостной улыбкой наврала воспитателю, что у неё во Владивостоке оказалась родная тётка и что она хотела бы пожить у родственницы несколько дней. И добавила, не моргнув глазом, что Альфред Патрикович дал на это своё согласие (она и в самом деле спросила о каком-то пустяке мистера Смита, и тот, не очень поняв и куда-то торопясь, ответил: «Йес, йес, оф кос!»).
Лена, едва высадившись на острове, отделалась от своих кавалеров и пошла гулять одна. Обошла по тропинкам всю территорию возле пристани, чтобы иметь представление о месте обитания своих друзей. Как кошка, исследующая жильё, где ей предстояло жить. Увиденным осталась довольна: лес, море, сопки - всё рядом! Рыбалка, грибы, цветы. Даже вокруг казарм густо росли дягиль, ромашки, иван-чай, доставая своими цветочными кистями до самых окон.
Островные колонисты к тому времени уже переселились в казармы, но «древние греки» для своих гостей сохранили одну из палаток. Они трогательно ухаживали за девочкой и малышом, прятали их, тайком приносили им еду (половинили свои обеды). Когда Парис, Патрокл и Одиссей были на занятиях, Лена и Аякс гуляли по острову, забираясь в самые дальние его уголки. Но чаще Лена ходила одна, что не очень нравилось ребятам...
Вернувшись к своей палатке, где ждали её друзья, Лена, сделав большие глаза, объявила:
- Ой, ребята, у вас в лесу полно белых!
- Грибов?
- Солдат. В погонах. Причём, как взрослых, так и мальчишек. Кадеты, что ли?
- Да. Эвакуировались из Хабаровска, - сказал Патрокл и встревожено спросил: - Они к тебе приставали?
- Наоборот. Очень вежливо поздоровались.
- Мы с ними в состоянии войны.
- Из-за чего?
Не скажешь ведь: из-за чепухи - места на рыбалке.
- Они хотят вернуть в Россию монархический строй, но мы, социалисты-революционеры, не позволим им этого.
- Уточняю, - сказал Одиссей, - лично я анархист!
Колонисты время от времени играли в политику так же, как и в другие, обычные игры. У старших ребят, гимназистов седьмого-восьмого класса была популярной такая шутка:
- Ты за кого? За гелиоцентрическую систему Птолемея или геоцентрическую Коперника?
- Я за Млечный путь. А Птолемеева и Копернина мы поставим к стенке!
Малыш Старший Аякс, тянувшийся к своим старшим друзьям, приезжал на Русский и без Елены, всегда уверяя ребят, что на Второй Речке его не хватятся, так как там на стрёме остаётся его брат-близнец. Впрочем, иногда Старший присылал на остров с каким-нибудь поручением Младшего. Как-то раз одного из них, куда-то бегущего, на скаку остановил Одиссей.
- Постой-ка, брат Аякс! Ты Старший или Младший?
- Конечно, Старший! - Мальчишка гордо выпятил грудь.
- А где Младший?
- На Второй Речке. А что?
- Вы нужны мне оба. Привези его в следующее воскресенье, лады?
- А зачем?
- Много вопросов задаёшь, - недовольно сказал Одиссей. - Мне для одного дельца нужны два близнеца... Так привезёшь брата?
- Ну... я не знаю... Кто же там за меня останется?..
- Ничего, придумаешь что-нибудь. Короче, это приказ. Я всё-таки царь, а ты простолюдин.
В следующее воскресенье Аякс появился на острове один. Одиссей сердито спросил его:
- Ты Старший или Младший?
- Младший, - мальчишка потупился.
- А где Старший?
- На Второй Речке. Сидит в карцере за разбитое стекло...
- Так-так, - пробормотал Одиссей, внимательно оглядывая Аякса. - Он, значит, там сидит, а ты, значит, здесь стоишь... И тюльку мне гонишь...
- Какую тюльку? О чём ты?
- Я вот смотрю, вы одеваетесь одинаково...
- Ну да, мы же близнецы!
- Конечно, конечно! У него на рубахе не хватает двух пуговиц сверху, а одной снизу, и у тебя тоже. У него на левой штанине дыра, и у тебя тоже. Это вы специально так делаете? Ну, чего молчишь? Давай колись!
Аякс захныкал.
- А бить будешь?
- Я подумаю.
- Я это... Ну, понимаешь, Одиссей... нет у меня брата. А я всегда мечтал иметь его, особенно близнеца...
- Почему именно близнеца? А-а, понял! На него удобно сваливать все сделанные тобой пакости, так?
Мальчишка молчал, только носом шмыгал.
- Суду всё ясно, - заключил Одиссей. - Вообще-то следовало тебя вздуть, чтоб не обманывал старших товарищей, да ладно уж...
Старший товарищ мог бы ему сказать, что он, сирота, тоже всю жизнь мечтал о брате, о старшем брате, большом и сильном, который защищал бы его, был опорой в этом сложном, неспокойном и порой жестоком мире. Он мог бы ещё ему напомнить, что он - тёзка хитроумного Одиссея, которого обмануть невозможно. Когда Фетида, мать Ахилла, не желая отдавать сына на Троянскую войну, переодела его в женское платье и спрятала в гинекее (женская половина древнегреческого дома), его разоблачил именно Одиссей. Под видом торговца он проник в их дворец и разложил там свои товары. Все девушки кинулись к тряпкам и благовониям, и только одна, рослая и угловатая, стала прицениваться к кинжалам и мечам. Это и был Ахилл...
Когда на Русский остров высадилась зима, колония замкнулась, как рак-отшельник, в своей раковине: ребята перестали посещать училища в городе: каждый день ходить по льду бухты туда и обратно было невозможно. Да и по самому острову особенно не погуляешь - туманы, ветра. Между столовой и казармами натянули верёвки. Ходили в столовую, только держась за них. Однажды налетел буран такой сильный, что один мальчик, неожиданно потерявший верёвку, упал, и его занесло снегом. Когда тайфун покинул остров, его нашли, отрыли и спасли.
У колонистов не было зимней одежды, ходили в коротких демисезонных («семисезонных») пальто. Поэтому даже при небольших переходах между зданиями шальной ветер продувал ребят насквозь. Для защиты от него приходилось поверх пальто накидывать одеяла, напоминавшие индейские пончо.
На острове официально оформленной школы не было, но под неё оборудовали пустующий дом на склоне одной из окрестных сопочек, и занятия по всем предметам проводились воспитателями, правда, нерегулярно. Больше всего любили колонисты уроки истории, проводимые Кузнецовым.
Весной сдали экзамены экстерном. Наступили каникулы. Свободного времени у школьников стало больше, они часто использовали его для ознакомления с окрестностями в разрешённых пределах. По-весеннему зацвели запущенные сады, когда-то разбитые офицерами, служившими здесь, и их семьями. Дети приносили из леса большие букеты ландышей, и в палатах (так гордо именовались казармы) стоял крепкий аромат этих весенних цветов. Потом на террасах Русского острова зацвели яблони, вишни, груши. И орхидеи. Цветы орхидей приторно пахли конфетами. Вся сопка Русских пропахла ими, словно здесь рассыпали целый мешок монпансье.
Шкрабы и эфебы
Педагог (что означает: «ведущий ребёнка») в Древней Греции был рабом, которому в афинских семействах поручались мальчики с шестилетнего возраста. В обязанности педагога входила охрана воспитанника, а до поступления мальчика в школу - и обучение элементарной грамоте. Педагог должен был сопровождать своего воспитанника в школу и вообще быть неотлучно при нём во время выходов из дома. Нашей проклятой революции с её маниакальным стремлением всё изменять и отменять почему-то не понравилось слово педагог, может, как раз потому, что он был рабом, и она его изменила на дурацкое словосочетание: школьный работник, сокращённо - шкраб.
Удивительна цепь логичностей и случайностей, приведшая американцев мистера и миссис Смит в колонию, к петроградским детям. Весной 1918 года, спасаясь от голода в Петрограде, они оставили временно столицу, в которой работали журналистами (писали для американских газет), и поселились в Самаре, городе с нормальным продовольственным снабжением. Это было логично. А вот в Самаре они случайно познакомились с американцем, деятелем христианской миссионерской организации ИМКА. Вместе с ним поехали в Миасс. Там, на рынке, жена Альфреда Элизабет случайно встретила свою знакомую, которая опять же случайно оказалась воспитательницей в петроградской колонии и пригласила супругов на работу туда же. Вот и не верь после этого в Провидение! Да, наверное, именно оно и привело Смитов во Владивосток! Альфред Патрик стал директором колонии, Элизабет - учительницей английского языка. Она просила, чтобы все, включая колонистов, называли ее Лиз. Она была довольно хороша собой и...
И тут самое время рассказать о товарище Кузнецове, учителе истории. «Товарищем» его сделала революция, до неё квартирная хозяйка называла его «господин студент»: он учился на третьем курсе историко-филологического факультета Петербургского университета. В февральские дни семнадцатого года он с винтовкой на плече, с красным бантом на груди и, как говорится, со взором горящим разоружал городовых, считая их символом ненавистного царизма, а летом того же года его пригласили поработать архивистом в организацию с исключительно длинным и грозным названием - «Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданских, так и военных и морских ведомств». Студенту-историку было чрезвычайно лестно трудиться рядом с великим поэтом Александром Блоком, который находился там же в должности редактора. Они даже как-то вместе выпили вина, и Александр Александрович с грустью поведал Николаю о том, что в его деревенском доме мужики сожгли библиотеку...