- Миссис Смит, да это же точь-в-точь Святки, наш русский праздник! Только без тыквы. И дети так же ходят по соседям и выпрашивают сласти, называется это - колядование.
Короче, колонисты были разочарованы «весёлым и страшным» американским праздником. Вот День святого Валентина - совсем другое дело, его романтическая и трагическая история близка и понятна каждому мальчишке и девчонке...
В третьем веке нашей эры жестокий римский император Клавдий решил, что воин, у которого нет жены и детей, то есть семьи, лучше сражается на поле битвы, и запретил мужчинам жениться, а женщинам и девушкам соответственно - выходить замуж. А римлянин Валентин был обычным священником, который сочувствовал несчастным влюблённым и тайком от всех, под покровом ночи освящал брак любящих мужчин и женщин. Вскоре это стало известно властям, и его посадили в тюрьму, приговорив к смертной казни. В тюрьме Валентин познакомился с прекрасной дочкой надзирателя Джулией и влюбился в неё. Перед смертью священник написал любимой девушке признание в любви, записку назвали «валентинкой». Казнь произошла 14 февраля 269 года. Именно в этот день стал праздноваться День Святого Валентина. Влюблённые делают Другу подарки и пишут свои признания на листочках в форме сердечек.
Это занятие пришлось юным питерцам по вкусу, и они заваливали друг друга «валентинками». Особенно старался малолетний и малорослый Аякс, он, кроме Лены, послал свои сердечки еще пяти девочкам. Ответила только одна, и то из жалости, конечно, это была Лена.
Вообще из всего американского колонистам нравились лишь фильмы с участием Чарли Чаплина и жевательная резинка под названием «чуин-гам».
К весне многие ребята с инфлюэнцией и ангиной стали попадать в госпиталь, и попадали, надо сказать, не без тайного удовольствия: в госпитале жилось великолепно: заботливый уход, хорошая кормёжка и никаких тебе учебников и нотаций! Вот только не нравилось, когда ставили термометр - не по-нашему под мышку, а по-американски - в рот; к этому способу никак не могли привыкнуть.
Наступил праздник Пасхи - конец апреля. Погода стояла хорошая, было настолько тепло, что девочки пошли к заутрене в легких платьях с круглыми кокетками. Молящиеся заполнили церковь и площадь вокруг нее. Торжественно разносилось пасхальное песнопение. Пока православные девочки и мальчики дрожащими от священного трепета голосами пели псалмы, еврейские девочки и мальчики индифферентно прогуливались по церковному двору, дышали свежим воздухом и нисколько не завидовали своим товарищам.
После заутрени все, следуя обычаю, возвращались домой с горящими свечами, оберегая огонёк руками от весеннего ветра. Шествие детей с колеблющимися по ветру огоньками напоминало рой светляков. На душе у ребят было какое-то необъяснимое, благостное состояние, связывающее их вместе и одновременно - с далёкими близкими - да позволительно будет так сказать о матерях, отцах, сестрёнках и братьях юных колонистов.
Пасха быстро прошла, как проходит всё хорошее, и пришла экзаменов пора. И Русский остров, и Вторая Речка, вздыхая и стеная, засели за учебники, которых, кстати говоря, было мало: примерно на семь человек - один.
Девчонки всегда почему-то учились лучше мальчишек, но и у них хватало проблем. Целыми днями только и слышно было:
- Ах, я ничего не знаю!
- Девчонки, у кого Платонов?16
- Покажи, пожалуйста, квадратное уравнение!
- Кто хочет заниматься геометрией сегодня ночью? У меня книга!
- Я на якоре после тебя за книгой!..
Уходили в какой-нибудь закуток, усаживались на табуретках или на полу, читали, выписывали цитаты, делали шпаргалки, потом начинало казаться, что никогда не одолеть всего того, что необходимо знать, впадали в отчаяние, бросали книгу, шли поведать свои опасения подруге, та сочувствовала:
- Ну, давай вместе заниматься!
- Давай!
- Начнем с треугольников...
Начали. Нарисовали. Расставили по углам латинские буквы. Одна читает по книге условия задачи, другая её перебивает:
- Подожди-ка! Знаешь, вчера на танцах Серёжка мне сказал...
Рассказывает целую историю. Потом спохватывается:
- Ой, ой! Давай зубрить!
Естественно, это длится недолго - до новой интересной истории... Словом, готовиться скопом - тоже не дело, кто-нибудь при этом обязательно дурачился: болтал, пел, пытался рассказать «аналогичный случай». Такому сердито цитировали Козьму Пруткова:
Спокойствие занятий
Ты дважды прерывал.
Прими же тьму проклятий,
Чтоб чёрт тебя побрал!
А погода как на зло вдруг сделалась необыкновенно хорошей! Опять небо голубое, опять трава зеленая, солнце прямо-таки необыкновенно греет, теплынь такая! Казалось, что первый раз такая чудная весна!... Колонистки, лёжа во дворе, на молодой траве, смотрели в небо, и у них кружились головы. Не только от этой высоты-глубины, но и от предчувствия чего-то тревожно-радостного... Перед экзаменами занятие самое неподходящее.
А они неумолимо надвигались. Химия, физика, геометрия, алгебра, история, словесность, естественная история! Боже праведный, сколько всего! И всё надо учить! А дней остаётся всё меньше. В отчаянии девчонки хватались за несколько предметов сразу - ничего не выходило, - изобретали «систему», назначались дни, часы, предметы, количество страниц на каждый час зубрёжки...
Утром ехали на катере в город, уныло плелись в Коричневую гимназию. Там было непривычно тихо: на всех кабинетах висели таблички: «Идут экзамены!»; колонистки трепетали, бормотали, как заклинания, всяческие формулы, даты, цитаты, тщетно пытались вспомнить то, чего не знали...
Боясь провала, многие девочки ходили в церковь, молились и ставили свечки Божьей Матери.
Нина Бескоровайная, далеко не самая худшая ученица, долго колебалась, идти или не идти на экзамен по истории.
- Не пойду, - говорила она девочкам, - я ничего не знаю и провалюсь с позором... - помолчав, добавляла: - Или уж пойти, вдруг повезёт...
- Нина, спорим на «американку»17, что ты не пойдёшь на экзамен - струсишь! - сказала Лена Берёзкина, подмигнув подругам.
- Почему не пойду? А может, ещё пойду, - запальчиво ответила Нина.
- Так спорим?
- Спорим!
Перед самым экзаменом Нину охватил такой страх, что она сказала:
- Лена, я не иду. Лучше выполнить любое твоё желание, чем провалиться на экзамене.
- Ага, проиграла! - закричала Лена. - Выполняй моё желание.
- Говори, какое желание.
- А вот как раз хочу, чтобы ты пошла со всеми нами на экзамен!
При общем смехе отправились все в город в гимназию сдавать экзамены. Нина получила по истории пятёрку.
Вызывали тем временем одну, другую... И ничего - отвечали уверенно и неплохо. «Старшухи» получше, малыши похуже, но тех учителя жалели и не придирались. Сдав экзамен, девчонки ещё долго сидели в коридоре, делясь только что пережитым. И развлекались:
- Ленка, вот тебе задачка по арифметике:
Жил один неглупый дядя
Был во лбу семи он пядей,
Семи пядей на макушке,
Столько же на каждом ушке.
На затылке между тем
Тоже было пядей семь...
Посчитайте, сколько пядей
В общей сложности у дяди?
Лена - мгновенно:
- У таких умнейших дядь
Пядей ровно тридцать пять!
Экзамены проходили и на Русском острове, в местной школе, очень неофициально, по-домашнему просто. Поэтому страху было меньше. Чаще, чем неприятности, случались курьёзы. На экзамене по литературе, например, всех позабавил Одиссей. Читая наизусть монолог Чацкого, он в конце его пылко выкрикнул:
- Вон из Москвы, сюда я больше не ездец! Карету мне, карету!
Неологизм был встречен диким хохотом.
Наконец, экзаменационная страда прошла. Как гора с плеч свалилась! Кто хотел отличиться - отличился; кто хотел поскорее отделаться - отделался. «Удочкой», то есть получил «удовлетворительно»... Некоторые, правда, заработали переэкзаменовки на осень, но до осени так далеко!.. Да и где они сами будут этой осенью? Никто кроме Бога не знает...
Кладбище кораблей
Отплавал своё по морям, по волнам старый корабль. Стоит он на приколе, накренившийся на один борт, весь заржавленный, потемневший. Отшумели для него шторма, отпели ему солёные ветры. Уже не появится на его мостике капитан и не скомандует матросам: «По местам стоять! Отдать швартовы!» Не задымит его высокая старомодная труба, не загремит в клюзах якорь-цепь. Тоскует старик по крутой океанской волне, по свежему бризу, с завистью смотрит он мутными глазами-иллюминаторами на стремительные белые лайнеры, скользящие мимо него к выходу из бухты. Грустное это зрелище - судно, стоящее на приколе!
Но куда печальнее выглядит кладбище кораблей. Здесь нет могильных крестов, хотя торчащие из воды мачты с реями похожи на них. Суда, старые и не очень, большие и малые, парусные и с механическими двигателями, погибшие в боях и в штормах, севшие на мель, брошенные своей командой, - они стоят и лежат вперемежку, эпохи здесь перетасованы, как колода карт. Эти бывшие корабли - каждый со своей, чаще всего грустной историей, - напоминают о том, что море не щадит даже самых сильных и отважных.
В полуразрушенном камбузе допотопного судна возился, как медведь в берлоге, плотный старик в тельняшке и мичманке, у него тёмное морщинистое лицо, похожее на грецкий орех. Он готовил себе двойную уху из красной рыбы. Сначала сварил несколько окуньков. Когда они разварились полностью, он выбросил месиво за борт, а в бульон положил половину лососиной тушки с головой. Сварил и её, вынул рыбу, отделил её от костей и положил в процеженный бульон. Туда же отправил специи - горошины перца, веточки укропа, сухие листочки лавра, головку лука.