«Среди местных жителей ходят то ли слухи, то ли легенды о повальной эпидемии летаргии. (Из толкового словаря: «Летаргия - это длительный болезненный сон, от нескольких дней до нескольких месяцев и даже лет»). Рассказывают, что похоронили уже несколько человек, заснувших странным длительным сном, а потом раскапывали через какое-то время их могилы и обнаруживали покойников живыми. Страшные слухи и разговоры об этих смертях наши девки-дуры перенесли на свои игры. Однажды они играли в покойниц. Украсили ветками черёмухи двух девочек: Любу Золотинкину и Лёлю Бабушкину. Лица им разрисовали углём и мелом, положили девочек на стол и стали ходить вокруг них хороводом и отпевать, то есть завывать с причитаниями, точно так, как они видели и слышали это в церкви. Плакальщицы завывали очень старательно:
- Ох, ты моя хоро-ошая, на кого же ты нас поки-инула-а!...
- Нет, девочки, Люба не очень похожа на покойницу, а вот Лёля - вылитый труп!
- Ах, так! - возмутилась Люба. - Раз не похожа, тогда и не буду покойницей! - она слезла со стола и испортила всю игру.
Накликали они беду... Через несколько дней после этого Люба и Лёля пошли купаться. Они заплыли далеко на середину реки и там попали в водоворот. Их стало затаскивать в воронку. Любе удалось вырваться из омута, и её отнесло течением к противоположному берегу реки. На сушу ей помог выбраться какой-то рыбак. Люба растянулась на земле и тут же потеряла сознание. Лёлю спасти не удалось.
И вот что удивительно: выжила именно Люба Золотинкина, которая во время той дурацкой игры в похороны отказалась «умирать». А погибла Лёля Бабушкина, которая была «вылитой покойницей».
Лёлю похоронили на местном кладбище под берёзками. Позже умерли ещё двое детей, Таня и Коля Поликарповы, от дизентерии - наелись незрелой рябины в лесу.
В Тургояке для каждой группы была предоставлена дача. На печках, имевшихся в домиках, ребята готовили себе дополнительную пищу. Да, да, убойное питание длилось только два первых дня. В последующие дни и месяцы казённое питание было уже скудным, поэтому дети ходили в соседнюю деревню покупать или обменивать свою одежду на муку или шанежки. Девочки из муки делали пресные лепёшки на воде, пекли их на печке, а из костяники, собранной в лесу, варили нечто вроде киселя. К счастью, осень была тёплой и долгой. Но неизбежно надвигалась зима. Юных питерцев вновь загнали в вагоны и, поскольку дорога на запад была по-прежнему закрыта, погнали дальше, на восток.
В Омске сидел Колчак. Бывший полярный исследователь, бывший защитник Порт-Артура, бывший командующий Черноморским флотом. А ныне - волею судьбы - Верховный правитель Российского государства. История давала шанс адмиралу Колчаку, как несколько раньше и генералу Корнилову, спасти Россию. Увы, не получилось, и заграница ему не помогла! Наш народ, поддержки в коем адмирал не нашёл, сочинил про него ехидную частушку:
Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский,
Правитель омский.
Мундир сносился,
Погон свалился,
Табак скурился,
Правитель смылся...
Правитель, к сожалению, не смылся, а был расстрелян большевиками. Впрочем, это случится 7 февраля 1920 года, а пока на нашем календаре январь девятнадцатого. Поезд с детьми прибыл на станцию Омск, об этом доложили Колчаку, и Александр Васильевич, посоветовавшись с членами своего правительства, решил отдать детей на попечение Американского Красного Креста - влиятельной и богатой общественной организации.
Это было сделано вовремя. Колония понемногу начинала разлагаться. Детей кое-как кормили, но этим и ограничивалась забота о них. Воспитанием их уже никто не занимался. Речь шла о том, чтобы спасти их жизни. Когда ребятам удавалось стащить что-нибудь на станциях или на рынке в Омске, никто уже не наказывал воришек, но, к чести ребят, надо сказать, что такое случалось довольно редко.
Прибывшие на вокзал американские волонтёры принялись наводить порядок в колонии на колёсах. Ребята продолжали жить в теплушках с маленькими окошками под потолком. По двадцать человек в вагоне. Но всё же быт был несколько улучшен. Теплушки снабдили печками-буржуйками и чистым бельём на двухъярусных нарах. В какую сторону двинутся составы с этими теплушками, на запад или на восток, не знал пока никто.
Красная Армия наступала. Белая армия отступала. На восток. И уже в начале августа стало ясно, что Омск колчаковцам придётся оставить. Два состава с петроградскими детьми в теплушках прицепили к паровозам и повезли тоже на восток, всё дальше и дальше от родного дома, от Петрограда.
«Америкэн Рэд Кросс Комишен Ту Сиберия», или сокращённо АКК, действовал главным образом на Дальнем Востоке и поэтому именно туда, а точнее, в Приморье, и повезли ребят. Теперь вагоны охраняли американские солдаты в мундирах со множеством карманов, в галифе, ботинках с обмотками и широкополых шляпах.
Паровоз работал на каменном угле. Из его трубы валил густой чёрный дым, летели искры. Когда кто-то из ребят чересчур увлекался разглядыванием ландшафтов в открытом окне, он становился грязным, как кочегар. Негры, которые были среди сопровождавших поезд американских солдат, показывали на чёрные детские мордашки пальцами и весело смеялись. Особенно доставалось пассажирам во время проезда через туннели. На Транссибирской магистрали сорок туннелей. В них дыму деваться некуда, кроме как в окна. В вагонах было грязно и вонько: под ногами хрустели мелкие несгоревшие частицы угля.
Американцы знали русский язык хоть не очень хорошо, но вполне достаточно для бытового общения. Они привезли с собой продовольствие, одежду и много штук фланели и бязи для пошива белья. Все девочки в колонии с удовольствием занялись шитьём, заменяя свою изношенную одежду, взятую с собой для летнего отдыха. Вскоре вся колония, как в униформе, ходила в синих юбках, серых кофточках, а мальчики в серых рубашках и синих штанах.
От воспитателей, как и от детей, американцы требовали беспрекословного подчинения. Кто пытался возражать, того сразу увольняли. Справедливости ради надо сказать, что некоторых воспитателей и следовало уволить. Например, одну из воспитательниц по фамилии Вознесенская. Воспользовавшись разрешением брать с собой в поездку собственных детишек, она взяла двоих великовозрастных сыновей - мичмана бывшего царского флота и студента Петроградского университета, чтобы прятать их от войны и кормить за счёт Красного Креста.
Порядок американцы установили жёсткий. Первое, что сделали новые хозяева колонии - провели в поезде тщательную дезинфекцию. Всех заставили вымыться в бане с керосином. Эпидемию тифа удалось предотвратить. Затем ввели систему самообслуживания и дежурств.
Мистер Смит, немного освоивший к тому времени русский язык, провёл в колонии общее собрание детей. Он пристыдил их за лень, за плохо убранные помещения. И действительно, почти никто не следил за чистотой и порядком в вагонах, домашние дети, очевидно, по привычке полагались на прислугу или мам. Теперь перед посторонним человеком, американцем, всем стало стыдно.
- До какой возраст няня убирать твой постел? Какой отшень болшой стыд! В Америка нет няня. Я сам есть свой няня! - говорил Смит с большой экспрессией, размахивая коротенькими ручками. Он был очень похож на Диккенсовского Пиквика - такой же толстенький, нелепого вида лысый джентльмен в очках, на первый взгляд, дураковатый, но честный и великодушный.
- Они исправятся, мистер Смит, - мягко сказал товарищ Кузнецов, - они обязательно исправятся!
И Пиквик, то есть Смит, сразу же сменил гнев на милость, заулыбался и забормотал:
- Ол райт, ол райт!
Елена не виновата в войне
В поезде у кого-то нашлась книга - сборник древнегреческих мифов. Её зачитали до дыр. Лена и её команда сначала объявили себя аргонавтами и постоянно распевали песенку из джеклондоновского рассказа:
Как аргонавты в старину,
Покинув отчий дом,
Мы едем ту-ту-ту-ту-ту
За золотым руном...
Основания петь эту песенку у ребят были. Во-первых, они ехали на поезде - «ту-ту-ту», а во-вторых, в Омске к их эшелону, сразу за паровозом, прицепили вагон, на котором было написано большими буквами: «ТИФ!». На остановках он не открывался, и его усиленно охраняли американские солдаты. Но прошёл слух, что на самом деле в том вагоне везли золото - очередной взнос Колчака союзникам за вооружение, боеприпасы и обмундирование. Маскировка не помогла: в одну из глухих ночей поезд остановился посреди степи, случилась яростная перестрелка.
Кто-то проскакал на коне вдоль поезда, стуча нагайкой в окна и крича: «Из вагонов выходить!»
Наутро запломбированный вагон исчез. По одним слухам, его захватили белые, по другим - красные. Разница между ними была невелика: и те, и другие разбойничали...
Потом, поскольку кругом полыхала война, Лена и её друзья вообразили себя героями Троянской войны. Как-то Лена во время остановки поезда на каком-то полустанке при учителях окликнула Петю Гамова:
- Патрокл, ты куда собрался? Поезд сейчас отправляется.
Учитель истории, товарищ Кузнецов, одетый живописно, в духе времени - солдатская шинель, шляпа и пенсне - заинтересовался:
- Неужели у Гамова такое необычное имя - Патрокл?
Берёзкина нехотя пояснила:
- Да нет. Это кличка...
- Кличка?
- Ну, в общем, наша компания взяла себе имена древнегреческих героев - я, Елена, осталась при своём имени, у остальных получилось так: Пётр - Патрокл, Олег - Одиссей, Борис - Парис, Андрейка...
- А я Аякс! - хвастливо завил самый мелкий в этой компании, по виду приготовишка. Лена погладила его по голове и добавила:
- При распределении ролей по «Илиаде» он к нам приставал: «А я кем стану, а я кем стану?». Сокращённо получалось - АЯКС. Вот мы и прозвали его Аяксом. Ведь был же такой герой у греков?