Я не успела спросить, чего именно Айрис от меня ждет, — в комнату вошли двое рослых слуг. За ними, семеня, прошмыгнула Рагна.
— Кьелл, немедленно перенеси моего брата в лабораторию. Эвелин ступай с ними. Кнутт и Рагна останутся со мной.
Самый крупный из мужчин тут же направился к Самаэлю. Поклонился ему, Айрис и, подхватив Самаэля, вышел за дверь. Я замешкалась. Что-то в поведении Айрис мне не нравилось. Этот непонятный азарт во взгляде, эта странная решимость в голосе. Откуда они появились? Нет, она что-то задумала. Понять бы еще — что?
— Эвелин! — резко окликнула Айрис. Поймала мой взгляд и улыбнулась — устало, будто на секунду опустив внутренние щиты. — Позаботься о нем. Если его тьма выбрала тебя — значит, ты особенная. Не для мира. Для Самаэля.
— А ты?
— Я скоро присоединюсь, не переживай. А сейчас иди. Ты нужна ему.
Еще секунды две я медлила. Потом все же кивнула и выскочила за дверь.
Кьелла я нагнала на лестнице, ведущей в подвал. Отстала на полшага и послушно, будто утенок за мамой-уткой, прошла до лаборатории. Стоило нам войти, как по всему помещению зажглись светильники.
Помещение оказалось неожиданно просторным. Почему-то подсознательно я готовилась увидеть небольшую каморку. В подвале таких было три. Когда мы шли я успела заметить их сквозь приоткрытые двери: маленькие темные комнатки, заставленные коробками и ящиками.
Но лаборатория Самаэля удивила. Она легко вместила в себя три больших стола, заставленных какими-то приборами. Некоторые с мерным щелканьем проворачивались вокруг оси, другие оставались неподвижными. На высоких латунных ножках замерли увеличительные стекла, идущие друг за дружкой, словно бусы. У основания — самые большие, а чем дальше, тем меньше диаметр и толще ободок.
За стеклянными дверцами шкафов виделись десятки коробок и ларцов, высились узкие тубы. На широком комоде лежал ворох бумаг, исчерченных схемами и непонятными символами. У дальней стены нашелся темно-зеленый диван. Судя по всему, Самаэль иногда задерживался за работой допоздна.
Но все это я отметила лишь мельком. Взгляд пролетел коршуном над помещением и замер, прикованный к Самаэлю, которого Кьелл аккуратно опустил на диван. В несколько шагов я оказалась рядом, придержала подушки, помогая устроить Самаэля, и, поддаваясь порыву, сжала горячие пальцы.
Как я должна остановить убивающую Самаэля тьму? Откуда у Айрис возникла эта уверенность, что я избранница? Будь так, Самаэль наверняка бы понял это раньше. А теперь… теперь… Теперь я чувствую себя еще более бессильной! Что я могу, кроме как сидеть рядом и держать его за руку? Неужели одно это удержит его от шага за грань?
Приглушенный шорох шагов о каменный пол заставил ненадолго отвлечься — это Рагна мышкой юркнула в лабораторию. Уверенно добежала до одного из столов и оставила на нем шкатулку.
— От госпожи Айрис, — пояснила она, поймав мой взгляд. А потом, не прощаясь, выскочила вон.
Почти в ту же секунду дверь с грохотом встала на место, щелкнул замок. Не думая, я вскочила и кинулась к ней. Дернула ручку в пустой надежде и ударила кулаком.
— Что вы делаете? — выкрикнула испуганно.
— Спасаю тебя и брата, — глухо отозвалась Айрис с той стороны.
Толстая преграда мешала. Пришлось приникнуть к двери ухом, чтобы только разобрать слова:
— Об этой лаборатории никто не знает. Тайдариус и его люди думают, что Самаэль работает в нашем столичном доме. А это поместье для его немощной сестры.
Я почти не дышала, боясь упустить хоть слово, и потому сумела уловить усмешку в голосе Айрис.
— Самаэль создал эту лабораторию, чтобы найти спасение для меня… для нам подобных. Теперь же это место спасет его. Слуги не смогут рассказать о нем — принесенная клятва молчания не позволит им этого сделать. Когда все закончится, вы с Самаэлем сможете уйти переходом. И пожалуйста… помоги ему принять мой выбор.
Неясная тревога, догадка, предположения — мысли еще только выстраивались в законченную цепочку, а я уже бежала к оставленной Рагной шкатулке. Открыла ее и на мгновение замерла, взглядом изучая нутро. Среди мешочков с монетами и писем, поверх всех украшений лежало кольцо. С большим алым камнем, изящное. Знакомое. То, которое я видела совсем недавно.
Едва поняв, что это за вещь, я откинула шкатулку и бегом кинулась обратно к двери.
— Айрис, нет! Айрис!
— Береги его, Эвелин, — прозвучало приглушенное. — Унеси меня, Кнутт. Я должна активировать защиту до того, как сюда заявятся имперские гончие.
— Айрис, не надо! Остановись, пожалуйста! Айрис!
Не слыша себя, я била в дверь, звала, умоляла одуматься. Но при этом глубоко в душе уже знала — Айрис не отступится. И когда стены содрогнулись от грохота падающих камней, а с потолка посыпалась каменная пыль, что-то внутри меня оборвалось. На негнущихся ногах я вернулась к выпавшему из шкатулки кольцу, подняла его и сжала.
Я знаю, что это за вещь — видела ее на пальце Айрис всего несколько минут назад. И я помню рассказы Самаэля о сдерживающих артефактах. Сомнений нет: мне в ладонь острыми гранями упирается один из них — артефакт, сдерживающий дар Рабии. Силу Айрис.
Глава 41
Время застыло. Самой себе я напоминала комара, попавшего в каплю смолы. Я чувствовала, как все сильнее увязаю в ней, как секунды перестают сменять друг друга. И остается только одна из них, которая длится, и длится, и длится. Бесконечно, однообразно.
Самаэль не шевелился. Его грудь вздымалась все так же слабо. Иногда я испуганно припадала к ней ухом и, замирая, ловила каждый удар сердца.
— Что мне делать? — шептала, обнимая ладонями мужские пальцы. — Я не справлюсь одна. Никогда не справлялась. Ты нужен мне, Самаэль, нужен! Пожалуйста, очнись…
Закрыв глаза, я упрашивала его снова и снова. Задевала губами горячие мужские пальцы, обжигалась, но продолжала звать.
Я боялась… Нет, ни того, что нас замуровали, и если Самаэль погибнет, я погибну вместе с ним. Я боялась, что он не очнется. Боялась поверить Айрис, назвавшей меня избранницей тьмы. Боялась, что Айрис ошиблась. И вместе с тем молилась всей душой, чтобы она оказалась права.
Когда мои чувства к Самаэлю изменились? Когда на место страха перед его тьмой пришел трепет? В то утро возле дилижанса, когда он спас меня от собственного дара? Или когда помог вспомнить родителей? Когда сжимал в объятиях, впитывая мою боль, пока я кричала от горя? Или под полуночным небом Кайдиры в россыпи звезд? Не знаю. Возможно, это никогда не был один момент — скорее цепочка дюжины событий, каждое из которых заставляло взглянуть на Самаэля иначе. Увидеть не его тьму, а его самого. Обнимая его, вдыхая чуть резковатый запах жженного дерева, запоминая черты лица подушечками пальцев, губами… Не только тьма Самаэля приняла меня. Я тоже приняла ее, открыла ей сердце.
Не размыкая век, я наклонилась, привычно нырнула сквозь клубящие под капюшоном потоки и накрыла губы Самаэля своими.
Самонадеянно считать, будто во мне живет свет, которым я могу поделиться. По моим жилам течет страшный дар. Запрещенный, опасный. Но и тьма Самаэля не безобидна. Мы никогда не уравновесим друг друга, но можем принять нашу непростую природу. Не стыдиться и не прятать ее.
Я целовала неумело, горя от смущения. Хотя, может, то был жар Самаэля. Когда мне на талию скользнули чужие руки, я на мгновение испугалась, больше от неожиданности. Но страх истаял быстро. Это Самаэль. Это его объятия и его губы, целующие меня со все нарастающей страстью. Миг — и уже я лежу спиной на диване, а Самаэль сверху. Тьма скользит по моей коже вслед за его руками, касается ласково, но в то же время с ощутимым голодом. Будто давно искала и нашла. Словно она жаждет открыться мне не меньше, чем я ей.
Черная лента, вильнув, обвила мою шею. Легонько сжала и разошлась упругой пульсацией. Метнулась к запястьям. Пока мы с Самаэлем терялись в прикосновениях друг друга, тьма жила своей жизнью.
Кожа Самаэля становилась все менее горячей. А сама я при этом разгоралась, будто солома, поймавшая искру, — стремительно, неотвратимо. Обнимала Самаэля за шею, прижималась к нему уже без ненужной робости, зарывалась пальцами в густые волосы. И целовала. Целовала, как никогда прежде — со страстью, с нежностью, стрепетом. Я дышала им. Жила.
И с каждым нашим движением застывшее в смоле время оживало. Секунда, еще одна. И еще. От размеренного шага до стремительного полета, когда мгновения сменяют друг друга быстрее, чем подхваченные ветром листья.
Когда поцелуй прекратился, мы замерли. Прижавшись лбами, шумно дышали и улыбались. Я чувствовала сильное биение сердца Самаэля под своей ладонью. Ощущала биение собственного, такое же частое. Хотелось раствориться в этом ощущении, забыться. Но нельзя. Где-то за стенами лаборатории Айрис. И ей нужна наша помощь.
— Самаэль я…
Слова вдруг кончились, когда я, отстранившись, подняла взгляд.
Тьма исчезла. Будто радушная хозяйка, она расступилась и открыла моему взору лицо с правильными чертами: прямой нос, миндалевидные глаза, ровно очерченные губы. Густые волосы цвета шоколада, замершие в беспорядке после моих пальцев.
Я знала это лицо. Видела совсем недавно.
Взгляд метнулся к запястью, где когда-то тьма выжгла монограмму из четырех букв: «С», «А», «X» и «Ч». Теперь я поняла, что стоит за каждой из них. Самаэль. Алрик Харт. Чернокнижник.
Глава 42
Сотни вопросов взорвались в голове, словно фейерверки. Они ослепили, принялись сменять один другой, порождать новые и осыпаться внутри меня разноцветными искрами. Но с моих губ не сорвалось ни звука.
Неважно… Сейчас все это неважно. Ни почему он скрывал истинное имя, ни то, какое наказание ждет его, как главного палача империи; на даже то, что он из айров. Главное — он жив. Здесь. Рядом. И смотрит на меня с такой нежностью, что перехватывает дыхание.
Тьма окружила нас. Она больше не прятала от меня лицо Самаэля или меня саму — от мира. Теперь она укрыла нас обоих. Стянула невидимым коконом и заставила стать еще ближе друг к другу.