Мне кажется, или Руслан не дышит?
Робко открываю глаза, он тут же обхватывает ладонью мой затылок и языком толкается мне в рот между полураскрытых губ. Вроде не принуждает, но держит крепко и целует властно. И мне становится страшно. Возможно, Руслан не особо отличается от Артема… Упираюсь ладонями ему в плечи, послушно меня отпускает, прищуривается.
Он не Артем, но… ощущение, что меня подавляют, не отпускает.
— Доброе утро, — мямлю с кривой улыбкой, запутавшись в своих чувствах, мыслях. Сдвигает брови, между ними появляется морщинка.
— Утро начинается не с кофе, а… с поцелуя. Мне нравится такое начало, — осторожно проводит пальцем по щеке.
— Кофе? Правда, растворимый.
— Молоко есть?
— Есть.
— Тогда с молоком, — я киваю и поспешно встаю с дивана, хватаю халат со стула, чувствуя его изучающий взгляд каждой мурашкой. На мне шелковая ночнушка до колен на тонких лямках, но под взглядом Руслана я словно голая. Щеки вспыхивают, торопливо ухожу на кухню.
Я нервничаю, начинаю готовить, снимая таким образом напряжение, полностью сосредоточившись на процессе готовки, но слышу, как скрипнул диван, слышу шаги в ванную, слышу, как льется вода. На миг представляю, как капли скользят по обнаженной мужской груди, еле успеваю снять с огня сковородку.
Когда появляется Руслан, полностью одетый, с влажными волосами, на столе уже есть воздушный омлет, чашки с кофе и чаем, бутерброды с мягким сыром и рыбой.
— Я не знаю, можно ли тебе бекон, поэтому решила просто омлет с зеленью, — нервно заправляю прядь за ухо, смотря куда угодно, но только не на мужчину, садящегося за стол.
— Свинину я действительно не ем. Садись, не стой, как служанка, над душой, — Руслан глазами приказывает опуститься на стул. — Сто лет не завтракал нормально. Очень вкусно.
Недоверчиво смотрю на мужчину, на его тарелку, где быстро исчезает омлет. Ему действительно нравится? Или он из вежливости говорит?
— Чем ты будешь заниматься? — берет бутерброд, двигает чашку к себе.
— Без сахара.
— Спасибо.
— Не знаю. Наверное, домой поеду.
— А там что?
— Поищу работу, попытаюсь упорядочить свою жизнь.
— Родители в курсе, что ты развелась?
— Да, — еда не лезет, но упорно ее пихаю себе в рот, так как Руслан следит за каждым моим действием.
Родителям призналась. Мама недовольно сказала, что в разводе виновата прежде всего я, так как такие, как Артем, без причины не разводятся. И раз не из-за новой пассии, значит это я бестолочь и никудышная жена, что не сумела удержать мужика. По разговору было понятно, что меня не особо ждут.
— Жень, — тихо зовет Руслан, вскидываю на него глаза. — Что не так?
— На самом деле мне некуда возвращаться. Мама, конечно, вслух это не произнесла, но по ее молчанию все было понятно. Забей, это мои проблемы, и ты не обязан их решать.
— Не надо изображать передо мной отважного воробья, которому подбили крыло. Подумай, чем ты хотела заняться, узнать нового. Возможно, у тебя есть хобби, которому ты никак не могла найти время.
— Я хочу к Лизке, — откладываю вилку, вздыхаю. Руслан поджимает губы, опускает глаза в чашку. — Я ни о чем другом не могу сейчас думать. Мне нужно время.
— Как раз не нужно тебе это время, ты будешь сидеть и копаться в себе, впадать в депрессию. Под гнетом этих мыслей вернешься к бывшему, и, поверь, он будет над тобой еще жестче измываться, унижать за то, что посмела взбрыкнуться и уйти. Тебе надо отвлечься.
— Каким образом? — он меня не понимает, или я не понимаю, но его предложение отвлечься раздражает.
— Не знаю. Я просто не представляю, как можно сидеть в четырех стенах и самозабвенно предаваться депрессухе. У меня с восемнадцати лет нет свободной минуты. Были цели, к которым я стремился, работал, не жалея себя, на износ. Я и сейчас не могу себе позволить расслабиться, уехать на острова и балдеть под теплым солнцем, потому что бизнес постоянно требует контроля и твердой руки.
— И ради чего все это? — склоняю голову. — У тебя нет семьи, нет детей, нет родных… Ради чего себя так напрягать? Деньги? Они разве залог счастья? Ты счастлив со своими деньгами? — Руслан перестает жевать, хмурится. — Ты молодец, работаешь, твой бизнес дает рабочие места людям, ты платишь им зарплату, они стараются и делают тебя богатым каждый день. Но ради чего? — молчит, крутит чашку в руках. — Я приду в себя, найду дело, но это все только для того, чтобы однажды увидеть дочку. Буду стараться улучшить свое благосостояние, но опять — это все ради дочки. Моя цель — дочь. Мне не нужны миллионы, которые завещал Федор Львович, не нужны алименты от Артема. Деньги — это последнее, что я хотела бы для своего ребенка. Не в деньгах счастье. И замуж я выходила не за деньги, как многие думают. Я действительно его любила и прощала, давала шанс, потому что любила, потому что хотела сохранить эту семью. Сейчас моя семья — это Лизка, — повисло какое-то непонятное молчание, недосказанность. Руслан пристально рассматривает дно чашки, хмурится, то поджимает, то расслабляет губы.
— Спасибо за завтрак, было очень вкусно, — вскидывает на меня свои черные глаза, в них нет прежнего понимания, они холодные и чужие. Я попыталась пояснить свою позицию на жизнь, в итоге Руслан закрылся, отстранился. Неужели мои вопросы его задели? Обидели?
— Руслан, если я тебя обидела, извини, — осторожно произношу слова извинения, не чувствуя себя виноватой. Ноль реакции, в глазах по-прежнему вежливое внимание на грани равнодушия.
— Все в порядке, — бросает быстрый взгляд на свои часы, отодвигает чашку от себя. — Мне пора ехать, — встает, проходит мимо меня. Я растерянно оборачиваюсь, некоторое время наблюдаю за ним без мыслей в голове, не понимая, что сделала не так. Руслан приседает, чтобы зашнуровать ботинки, я отвисаю и иду в прихожую.
— Мой телефон у тебя есть, если возникнут трудности, звони, — если бы улыбнулся, я бы кивнула головой, но он не улыбается, проверяет карманы. — Мобильник на комоде, принеси, пожалуйста.
На просьбу киваю головой, иду в комнату. На комоде действительно лежит черный Айфон, возвращаюсь. Протягиваю телефон, Руслан берет его, встречаемся глазами.
— Удачи тебе, Жень. Думаю, ты добьешься своего.
— Спасибо, — прощаемся, словно навсегда расстаемся. И по сути, так и есть. У нас нет повода встречаться, целомудренная ночь не повод продолжать общение. Почему-то я чувствую грусть от того, что большего его не увижу, что больше он не появится у меня на пороге.
— Спасибо за все: за попытку помочь, за вчерашнюю беседу, за то, что поддержал. Это очень ценно. Спасибо.
Кивает головой, застегивает куртку, берет с тумбочки ключи от машины.
— Береги себя, — как благословляет, уходит. Я закрываю за ним дверь, не смотря в глазок, прижимаюсь спиной к ней. Прислушиваюсь к звукам в подъезде. Тишина. Сердце пропускает удар, а в голове шальная мысль: может, тоже стоит возле двери и тоже чего-то ждет. Не даю себе времени проанализировать свое поведение, резко распахиваю дверь, выбегаю на лестничную площадку, смотрю по сторонам. Прикусываю от разочарования губу, потом качаю головой, усмехаясь. Идиотка! Просто идиотка!
25
*** Руслан
Задумчиво слежу за толпой детей, которые носятся босиком по идеальному газону, хохочут, догоняют друг друга. Старшие дети обливают малышей из водных пистолетов, те визжат так, что хочется закрыть уши ладонями. Против воли представляю светловолосую девчушку среди этих кареглазых, черноволосых сорванцов. Она бы выделялась, но, думаю, точно так же бы задорно смеялась, бегая по мокрой траве своими маленькими ножками.
Ильяс с Эльдаром обливают малышей, гогочут, вызывая на губах улыбку. Хорошие парни у Эмина, где-то глубоко в душе завидую ему, что у него такие замечательные дети. И дочка-лапочка, очаровательная Лина, которая бесстрашно атакует братьев, в попытке отобрать водный пистолет.
— Твоё задумчивое выражение лица, глядя на детей, пугает, — Натан ставит на середину стола глиняную тарелку шашлыка, завернутого в лаваш. Следом на террасе появляется Эмин, неся тарелки с овощной нарезкой, за его спиной идёт Стелла с подносом стаканов и графина с соком. Она быстро сервирует стол, не смотрит на нас из-под густых тёмных ресниц, голова опущена. Жена мусульманина, белокурые волосы и голубые глаза — это больше украшение, чем недостаток. Ради нее Эмин на многое пошел, даже заложил свой бизнес мне за услугу, ничто не предвещало возникновению между нами мужской дружбы. Натан стал связующим звеном, он сотрудничал с нами двумя, как-то незаметно вывел наше общение за пределы кабинетов. Теперь вот собираемся по-семейному то в Москве, то в Питере, сейчас вот завалились дружной толпой к Эмину.
Стелла, окинув придирчивым взглядом стол, поднимает глаза на Эмина, тот ей мельком дарит улыбку, думая, что никто не видит. На людях они держатся без сентиментальностей, я ни разу не видел, чтобы на официальных мероприятиях Стелла висела на Эмине, со стороны никто бы и не подумал, что они муж и жена. Она внимательно слушает все, что он говорит, кивает головой, редко вставляет свое слово, и это при условии, что они вместе работают в собственном бизнесе, который достался Стелле после смерти родителей.
Она всегда соблюдала некоторые правила, важные для мусульманина, с уважением относилась к религии Эмина и не протестовала, что дети принадлежали вере отца. Может быть, наедине между ними и возникали споры на данную тему, но посторонние никогда об этом не узнают.
Каждый раз, когда мы собираемся, она никогда не садится за стол без разрешения Эмина. Он её зовёт к нам, когда мы обсудим все мужские вопросы, бизнес, и разговор начинает крутиться вокруг обычной жизни, быта, общих знакомых.
— Ты, случаем, не заболел? — насмешливо подаёт голос Натан, Эмин хмурится, видимо, заметил мое пристальное внимание к Стелле. Отворачиваюсь от девушки, беру тарелку. Эмин хоть и сдержан в своих эмоциях, но чеченский нрав никто не отменял.