— Ты в курсе о проблемах на границе? — он заметно расслабляется, когда Стелла уходит к детям. Ревнивец хренов. Не нужна мне его «звезда», хоть и блондинка, хоть и глаза по цвету напоминают мне совершенно другие.
— В курсе, мои юристы решают вопрос. Думаю, завтра-послезавтра машины пропустят через таможенный контроль.
— Тем временем платить неустойку нам.
— Это издержки, Эмин, не вижу смысла наводить панику. Заплачу, — раздаётся счастливый смех за спиной, оборачиваюсь.
Дети бегают, Стелла с ними. Они смеются, хватают друг друга, кружатся. От них так прёт во все стороны счастье, его невозможно скрыть. Почему я раньше не замечал этого? Не кололо в груди от толпы беззаботных детей, не задерживал взгляд на светловолосой девушке, которая обнимала своих детей. Как-то раньше мне было ровно до ора вокруг, не трогали меня слезы в детских глазах и обиженно выпяченная нижняя губа. Старею, блин… Семья… Пробую каждую букву на вкус, и что-то теплое растекается в животе, светлое, хочется шире улыбнуться.
Ради всего этого стоит жить. Зарабатывать. А ведь никогда не думал об этом, пока одна девушка не задала вопрос. В восемнадцать лет и до сегодняшнего дня мне было важно встать твёрдо на ноги, иметь в кармане наличку, чтобы позволить себе все, что хочет душа. Оказывается, это… Херня. И вспоминаю Женьку, её спокойный голос, грустные глаза. Каждое утро вспоминаю, глядя на себя в зеркало.
С нашей последней встречи прошло три месяца. Водоворот деловых вопросов, планов, сделок — все закружило, завертело. С наступлением тепла не было свободной минуты поинтересоваться, как у девушки дела. Да и не хотел себя провоцировать, потому что до сих пор помню запах лаванды от её волос, пальцы помнят прохладу шёлка её ночнушки, дикое желание прижаться к ней, кожа к коже.
— Все это херня, задержки, просрочки, новые проекты, — Стелла хватает дочку, кружит её, а у меня щемит в сердце. На их месте вижу других девочек, стискиваю зубы. Отвожу глаза в сторону, чужое счастье режет живьём, особенно больно, зная, что у кого-то просто нет возможности обнять своего ребёнка. Не отпускает меня история Жени, заставляет то и дело задумываться посреди рабочего дня. Дима размышляет. Звонил, вслух рассказывал достоинства и недостатки различных вариантов, но толкового пока ничего предложить не мог, чем очень злил, хотелось приложить его ухоженную морду к стене, да так, чтобы штукатурка обвалилась. Давно меня так никто не злил.
— Ты о чем, Руслан? — Натан сощуривает глаза, ухмыляется.
И этот тоже счастьем посыпан на свою голову. Не планировал, не загадывал, а в дом вошло двойное счастье. Кто бы мог подумать, что эта еврейская шкура будет отцом разнополых двойняшек. Эмин предсказуемо идеальный семьянин: любимая жена, которую боготворит и носит на руках, хоть на людях держит все чувства при себе. Чудесные дети, до сих пор не понимаю, почему его мать упорно отрицает существование двух внуков и внучки. Подумаешь, невестка не вписывается в представление чеченской семьи, главное, что семья счастлива.
— Я говорю, что даже ты, холостяк до мозга костей, имеешь смысл жизни.
Натан с Эмином переглядываются, не комментируют, знают, что если я решу, я расскажу, спрашивать бесполезно.
— Я никогда не задумывался, для чего рву жилы, не высыпаюсь, мотаюсь между двумя городами. Ради чего? — надкусываю ломтик перца, жую, смотря задумчиво перед собой. — Пока мне не задали на напрямую вопрос. И вот три месяца думаю, вот нахера мне все это?
— Если ты решил продать бизнес, назови цену, я его у тебя выкуплю, — Эмин сразу включает делового человека, уверен, что просчитывает в уме доходы и расходы.
— Ты можешь не жениться, но обзавестись детьми, — Натан бросает быстрый взгляд на лужайку, где бегают его двойнята. — С бабами вечно одни проблемы.
— Я не хочу растить детей в одиночку. Если уж заводить их, то с женщиной рядом, не обязательно жениться.
— А потом она уйдет, прихватив детей, и будет из тебя тянуть деньги, манипулировать, запрещать видеться, шантажировать. Поверь, я за свою практику разного говна насмотрелся, поэтому пусть уж лучше будут рядом дети, но без жены.
— А как ты им объяснишь, почему у них нет мамы? Почему они растут с отцом, а если узнают, что их выносила суррогатная мать за деньги? Ты понимаешь, какой удар будет для их психики?
— Во-первых, тот, кто хоть слово ляпнет по поводу того, как они появились на свет, будет иметь от меня иск на внушительную сумму. Во-вторых, есть матери-одиночки, почему общество отвергает понятие отец-одиночка? Даже ты, Руслан, мыслишь шаблонно, — Натан хмуро на меня смотрит.
— Извини. Я просто этого не понимаю. Неужели тебе не хочется иметь рядом кого-то?
— Нет. Мне комфортно одному с детьми. Никто не пилит, не ноет по поводу шмоток, отсутствия внимания, редкого секса. Потрахаться я найду с кем.
— Эмин? — перевожу взгляд на молчаливого Эмина. — Что ты скажешь?
— Это его жизнь, Руслан. И разговор был не о нем, а о тебе. Ты последнее время выпадаешь из реальности.
— Я… Просто я не люблю проигрывать, — мужики иронично приподнимают брови. — Впервые я хотел помочь, а не смог.
— Оу, оу, — Натан смеется, подается вперед. — И расскажи-ка, что тебе пообещали в качестве платы? Алмазный завод в Якутии? Личный телефон президента?
— Это личное, — бросаю на Натана предупреждающий взгляд, понимает, поэтому всего лишь хмыкает. — Я впервые понял, что не все могу решить, — задумался, крутя в руке вилку, — в рамках закона.
Эмин и Натан одновременно перестают улыбаться. За столом возникает тягостное молчание.
— Это всего лишь мысли, — пытаюсь беззаботно улыбнуться, но мне не верят.
Я старался не светиться в сфере криминала, хотя есть у меня там и знакомые, и должники, и неприятели. Транспортный бизнес подразумевал столкновение закона и беззакония. В свое время был дурной, лез, куда не просили, не думал о последствиях, рубил с плеча. И вместо того, чтобы находить точки соприкосновения с конкурентами, я принципиально шел на конфликт. Мозги включились, когда все мои фуры подожгли вместе с товаром заказчика, на меня повесили охрененный долг, что проданной почки не хватило бы его закрыть. Пришлось учиться дипломатии, лавировать и быть местами гибким, местами жестким и порой жестоким, с годами я приобрел железное терпение, бесчувственность. И теперь вот, благодаря Жене, не понимаю, куда мне деться с невнятными для меня мыслями, полными хаоса и противоречий.
— Руслан, если требуется моя помощь, я помогу, — Натан прерывает мои размышления о моих изменениях за последнее время. — Нарушать закон — дело неблагодарное.
— Я надеюсь, что Дима все решит в ближайшее время.
— Э, так это дело Градовских?
— Да.
— Я тебе уже говорил по этому поводу. Не лезь, малый больной на всю голову.
— Там ребенок, Натан. Понимаешь? Маленький ребенок, который отнят у матери, не нужен отцу! — стискиваю зубы, кулаки. Сейчас бы прикурить, но Эмин запрещает дымить, где находятся дети.
— Руслан, как друг советую, не лезть туда. Такие люди, с больной головой и кучей денег, не имеют тормозов.
— Я тебя услышал, — встречаюсь с карими глазами Эмина, потом перевожу взгляд на серьезного Натана. — Но поступать буду так, как решу я сам.
Никто со мной не спорит, а через минуту наше молчание нарушает толпа детей, которые внезапно захотели пить. Сразу же становится шумно, дети говорят одновременно, и их невозможно перебить. Я с улыбкой наблюдаю за ними. Сначала двойняшки лезут к Натану, заставляя хмурого папку расплываться в улыбке, выражение глаз смягчается, когда сын и дочка обнимают его с двух сторон. К Эмину бежит Лина, он ее подхватывает, усаживает на колено, она сразу же доверчиво прижимается к его груди, наблюдая хитренько за братьями, которые сели на соседний диванчик. Стелла присаживается к сыновьям.
Как-то все вокруг правильно. Даже отсутствие жены у Натана правильно. Понимаю, что тоже хочу эту правильность в своей жизни, сидеть в окружении людей, которым доверяешь, держать на коленках своего ребенка и встречаться глазами с той, которой нужен я.
26
— Мама, ня, — Лиза протягивает мне палочку от дерева и убегает, еле сдерживаюсь, чтобы не кинуться следом.
— Красавица, вся в маму, — Артём с усмешкой на губах пристально меня рассматривает. Я чувствую его жгучий взгляд, скользящий по моему лицу, каждый раз стараюсь сдержать дрожь отвращения и страха, хотя он повода бояться не дает, но это уже на уровне рефлекса. Наши встречи всегда проходят в людном месте, в присутствии няни, охраны и посторонних людей вокруг.
Назаров и Драгунов договорились, что раз в неделю у меня законная встреча, и ничто мне не помешает увидеть своего ребенка, остальное все по договорённости. К моему удивлению, бывший муж пошёл навстречу, я Лизу видела чаще, чем в процессе развода. Единственное условие: он находится рядом.
Первые три встречи я ждала подвоха, провокаций, но Артём наоборот старался помогать Лизе и мне сблизиться. Это было на него так не похоже. Еще всегда приходил с цветами, дежурно чмокал в щечку. Его поведение напоминало мне то, что было между нами в самом начале: очарование первых встреч, красивые жесты, манящие улыбки.
— Папа тоже внешностью не подкачал, — слежу за дочкой, которая бегает за голубями, Градовский шумно вздыхает.
Внешность Артёма привлекает внимание, многие на неё ведутся, а в совокупности с обаятельной улыбкой, шанса остаться равнодушной нет. То, что у него отвратительный характер, наклонности к жестокости — это выясняется, когда ты связана по рукам и ногам. Все же мне повезло, что он позволил уйти, только слишком высока цена за свободу. Я до сих пор не знаю, правильно ли поступила, старалась об этом не думать, а жить мгновением.
— Я скучаю по тебе, Жень, — осторожно прикасается костяшкой к щеке, не дергаюсь, не спускаю глаз с Лизки.