В голове сразу прояснилось, словно вместе с сорочкой я надела невидимый доспех, так что, расправив по мере сил ткань, я повернулась к Анвару. Тот уже успел надеть брюки и неспешно застегивал рубашку, у которой был порван ворот и изрядно не хватало пуговиц. Память милосердно заблокировала обстоятельства, при которых рубаха так изувечилась.
Я отвела глаза, и решила идти напролом.
— Давай проясним кое-что. — сказала угрюмо. — Если я верно понимаю, мне достаточно выйти за тебя замуж и дать кровь для ритуала вызова богини?
Дождалась задумчивого кивка от Анвара и продолжила.
— Отлично, согласна. Взамен я хочу графский титул и положение вдовы. Я верно понимаю, что практически сразу после ритуала наш брак утрачивает полезность?
Молчание длилось так долго, что я вынуждено подняла взгляд.
Анвар, напоминающий молодого Атланта, стоял окаменев. Глаза потухли. Губы, которые я целовала всего несколько минут назад, сжались в полоску, на скулах ходили желваки. Мне было неловко и маетно, но разве не лучше прояснить ситуацию сразу? Никому не нравится, когда его обманывают.
Мне — точно нет.
Молчание затягивалось. Я мельком взглянула на часы и ужаснулась. И так дело к ночи, а я еще новую лабораторию толком не смотрела. Если мы так и продолжим помалкивать, в лабораторию сегодня не попасть. А мне надо!
— Если требуется соблюсти приличия, — сказала уже осторожнее. — Можно будет развестись не сразу после ритуала, а, допустим, месяца через три.
— Истинные не разводятся, Аль…
Истинные не поступают друг с другом… так. А раз поступают, то и разводятся тоже.
— Будем первыми, — и чуть помявшись, путаясь в словах поблагодарила. — Спасибо за… Ну, за мою драконицу. Ей давно требовалось усиление, но все руки не доходили, да и вообще. Вообщем, от связи с Истинным по-любому пользы больше, чем с другим драконом.
Под немигающим взглядом Анвара я добралась до шелковой кисти, вызывающей горничную, и торопливо дернула. Казалось, меня медленно расстреливают. Или неспешно протыкают отравленными стрелами грудь, но я запретила себе вестись на все эти непонятные эмоции. И Анвар — лучше бы не смотрел.
Ушел бы он, что ли, скорее.
И он словно услышал, развернулся к двери, так и не застегнув до конца рубаху, но на пороге остановился на миг:
— Ты решила, что я провел с тобой ночь ради этого?
Зачем он провел со мной ночь мне неведомо, зато ведомо, зачем я провела. Закрыла детские травмы и отдавала своей драконице магию Истинного, которая необходима для развития зверя.
Но я же не могла так сказать. Поэтому промолчала, а после закрыла глаза и упала обратно на подушки. Просто пусть он уходит. Мне в лабораторию надо! Нет у меня времени на романтическую болтологию.
Ум взялся привычно обдумывать ингредиенты для следующего артефакта, и дверной хлопок я уже не услышала.
31. Говорящая с богами
Неспешно встала, потянулась, а после отправилась в ванную и с немыслимым удовольствием засела там на целый час. Было приятно копаться в склянках и флаконах и анализировать состояние ума и тела.
Теперь я могла вызвать огонь щелчком пальцев. Пока еще слабый, похожий на маленький цветочный бутон, но для этого больше не требовалось напрягать магические жилы. Огневой цветок рос на ладони сам.
Зрение улучшилось до такой степени, что я могла различить мелкий узор обоев в комнате. В соседнем здании. Слух ловил бесчисленное шушуканье по углам. Я была главной темой дня, но мнения разделились. Между прочим, меня считали аферисткой, затащившей их невинного герцога в постель и всю ночь напролет делавшей карьеру будущей герцогини. Но большая часть персонала защищала меня с пеной у рта. Оказывается, жениться на иномирянке выгодно и круто.
К моменту возвращения из ванны покои блестели, словно я в них не ночевала, а на столике у окна стыл завтрак. Точнее, обед. Или уже полдник?
Нахмурившись, я с походной скоростью закинула в себя идеально сервированную красоту бекона, сыра, рогаликов, прихватила кофе и направилась в лабораторию. Я потеряла кучу времени, хотя обещание восполнить Анвару заклятия на браслете у меня никто не забирал.
Горничные, караулящие у стены, вскинулись было следом, но я остановила их взмахом руки.
— Вы свободны на сегодня. Я буду занята в лаборатории до ночи, так что не беспокойте меня по пустякам.
Горничных на этот раз было четверо. От последней, самой младшей, я поймала недобрый взгляд. Даже усмехнулась. Наверное, думает, что я села не в свои сани. Ну-ну. Села бы она в мои.
В лаборатории я привычно отключилась от реальности. Стерлась из памяти прошлая ночь, недовольная горничная, слухи, надежды, фантазии. Я осталась наедине с собственным даром.
Вытащила из воздушной емкости полузабытую нить бус и придвинула к ним зеркальце. Помниться, я обещала Анвару наполнить опустошенные бусинки заклятиями, а вышло… нехорошо. Сначала императрица, потом тюрьма, потом опять императрица… До бусин руки не доходили. Только мой Огневой красовался алым огнем в черном стекле одной из бусин.
Так… Следом надо варить кроветворку. Без кроветворки нельзя. Она останавливает кровь, купирует боль, дает силы. Варить только муторно и тяжело, а сам состав простой, как оловянное колечко.
С нее я и начала. Даже петь не понадобилось. Так, мурлыкала под нос мелодию, которая сама сворачивалась тонкой дымной змейкой на дно колбы, искрилась розоватым и золотым, а после улеглась в бусину.
Следом я взялась за Вирху. Ее называли чудом звука, хотя вопреки музыкальной магии, это опасное боевое заклинание, способное убивать мелодией. Хотя что там мелодией, с такой бусиной выдохом можно будет убивать.
Сделать Сомнис за сутки мне вряд ли удастся, но можно набрать ингредиентов и подготовить их на завтра, а самой взяться за Вешвал — заклятье вечного служения. Готовить его тяжелее прочих, но оно надежно и эффективно. На создание его аналога мне, при всем таланте, не хватало опыта. Я все еще мало знала об этом мире.
— Может, потому что все это время провела в лаборатории?
Спросила по привычке свою драконицу и тут же устыдилась. Я настолько одинока, что буквально разговариваю сама с собой.
— А ты хотела бы провести жизнь иначе? — раздавшийся рядом голос заставил меня подскочить.
Резко обернулась.
Рядом стояла Милене и, кажется, проверяла травы, которые я собирала для Вешвала.
— Наставница? — голос у меня позорно дрогнул. — Как вы здесь оказались?
После того случая с поджогом мы ни разу не виделись. И я все еще не была готова к разговору с Милене.
Слишком больно по мне ударило предательство. Хотя какое предательство… В верности она мне не клялась.
— Через дверь зашла, — Милене безэмоционально пожала плечами.
Она всегда была такой, но мне показалось ее тоже беспокоил наш разлад.
Поколебавшись, медленно отодвинула к ней половину ингредиентов:
— Вешвал делаю. Поможешь?
Та с облегчением кивнула, и мы взялись собирать первый вар в четыре руки. Впервые за последний месяц меня накрыло покоем и уютной тишью. Мы часто с Милене работали вместе, хотя разговаривали очень редко. Мы с ней, как монахи из притчи про обет молчания. Необщительные.
— Ты простила Анвара? — голос Милене буквально вырвал меня из рабочего настроя.
— Нет.
Не то чтобы не простила, просто вся эта кутерьма больше не имела для меня значения. А Анвар пусть уж как-нибудь сам. Не маленький, разберется.
— Он ведь рассказал тебе о договоре с богиней?
Так. Поработать мне сегодня не дадут. А у меня, как нарочно, просто руки горят, зовут вернуться к работе. Руки умнее головы, всегда так было.
Я развернулась к Милене, пристроив край бедра на низкий сортировочный столик.
— Ну хорошо, давай поболтаем. Да, само собой, он рассказал. Но почему мне ничего не рассказала ты?
Наставница отвела взгляд, но слишком нарочито, чтобы я поверила в ее убогое смущение.
— Либо мы говорим откровенно, либо все, — я постучала ребром ладони по горлу. — Мне ваши тайны мадридского двора поперек горла уже.
— Правда может тебе не понравится, — сказала Милене, но я промолчала, и она продолжила.
Она родилась в далекой, давно подернувшейся дымкой воспоминаний России, еще в те дни, когда девушек переодевались к обеду в платье, а мужчин называли «сударь». К моменту февральской революции, у Милене, которую в те дни звали Милицей, не осталось ничего. Только сожженый особняк, занятый пьяными рожами, мертвая семья и куча непонятных долгов. Она бы в ад шагнула, но в синем мареве в центре разрушенного дома, куда ее загнали несколько солдат, был самый настоящий другой мир.
Она даже обрадовалась. У нее снова появились семья, личная горничная, наряды, высокопоставленный жених и никаких выстрелов в округе.
Все закончилось, когда начала барахлить магия. Вместо огненных шаров на руке вспыхивали свечные огоньки и тут же гасли, а герцог, который и так-то ее не слишком жаловал, стал открыто кривиться. Счастливая судьба ускользала из рук.
Апогей несчастья пришелся на Зимний бал, когда герцог открыто назвал ее Пустой и разорвал помолвку, а спустя несколько дней задушил собственными руками. Наверное, самым странным событием было пробуждение в теле волшебной красавицы, с ее собственной земной внешностью, претерпевшей многократное улучшение. Кожа все равно что светилась, глаза посверкивали голубым огнем, а губы и красить было не надо. Она даже двигалась, словно в бесконечном невидимом танце.
Герцог, вспомнивший о непогребенных останках невесты после недельной попойки, нашел в склепе вместо мертвой уродины ее. И пропал. Даже плакал, так умолял вернуться. Но Милене уж больно хорошо запомнились его руки на горле, и замужество с любым неотесанным драконом в округе пугало ее до икоты. Она сумела пристроиться в захудалый род, который со временем перешел в ее полное владение, сделала карьеру в Академии, а после с головой ушла в работу.
А потом герцог, умер. Глупо и страшно. Разбился в полете ровно через полгода после рождения внука, которому он собственными руками отдал дар божественной защиты. Он жил особняком, отгородившись от контактов с внешним миром, передав полномочия дочери, и не снимал защиту вокруг поместья ни на секунду. А тут снял. Своими руками снял защиту и пустил убийцу в свой дом. Ходили слухи, что устал он от смерти бегать.