— Может их просто оставили в другом пансионате?
Сначала Калахне так и подумала. Они все так думали, даже после окончания пансионата. Пока однажды Калахне, переборов собственную стеснительность, не отправилась в столицу за редким зельем для одного из лекарств, и не повстречала в старой лавке знакомую по пансионату.
Юная Бертель давно превратилась в изъеденную язвами старуху, они и узнали друг друга только по старой бирке на руке, которыми метили Пустых. Она и рассказала, что договорилась с подругой, увезенной в пансионат в Лаваде, встретится после окончания учебы в столице. Бертель родители от семейных щедрот подарили магическую лавку, там они и сговорились жить. Но прошел день, два, неделя, месяц, год. Два года. Но подруга так и не приехала. И тогда Бертель решила узнать о том пансионате, куда ее увезли, побольше, даже сумела пробраться в картографический архив. Вот только в Лаваде отродясь не было никакого пансионата.
— Может, ошибка, — предположила я неуверенно. — Город напутали, или что-нибудь еще напутали.
— Может, — охотно согласилась Калахне и тут же припечатала: — А только увезенных девочек никто из нас больше никогда не видел. Мы хоть и живем все уединенно, но связь держим. То переговариваемся изредка, то, случается, и приезжаем по делу.
Мы разошлись, когда уже светать стало.
Калахне постелила мне в бытовке — маленькой отдельной комнатушке, выходящей квадратом во двор. Раньше ее использовали, как кладовку, но Калахне справедливо решила, что две комнаты лучше одной и присовокупила ее к дому, заколотив наружную дверь.
В комнатушке было сыро и холодно даже для теплого драконьего лета, но я и не в таких условиях выживала. Вооружившись тряпками и ведром воды я до блеска намыла свою будущую норку, сняла со стен плесень и принесла к себе парочку книг, лампу и личный символ роскоши — вазу с конфетками. Даже белье постирала с бытовым артефактом.
Хотя Калахне нервничала, все случилось ровно, как я предсказывала.
Уже наутро земли Фьорре взорвало боевым горном. Сотни кайранов поднялись в небо, оседланные хмурыми драконирами, поисковые отряды потянулись по Сопределью, ищейки семьи Фьорре рассыпались по ближайшим поместьям.
Первые дни мы обе нервничали, но час шел за часом, а домик Калахне гигантская волна поисковых отрядов огибала, словно тот был прокаженным. Впрочем, таким он и был.
Зато последующие вечера, мы сидели в садовых креслах и с упоением смотрели в небо.
— Ишь, как надрываются, — нарочито сочувствовала Калахне. — Навела ты шороху, девка, Ох навела…
К исходу месяца количество кайранов в небе стало редеть, цокот копыт вокруг Маранского леса стих. За весь месяц лишь раз к домику Калахне заявился один из ищеек, наглаженный, щегольского вида драконир, которого я подробно рассмотрела в мутное окошко, тщательно замаскировавшись занавесью.
Остановился, не доходя метров десяти до дома, и окликнул Калахне, обстригавшую розовые кусты во дворе.
— Эй, Пустышка, — с брезгливой миной он кинул ей кожаный мешочек, из которого просыпалась гость медяков. — Не видела, чего странного за последний месяц?
— Видела, — с охотой откликнулась Калахне.
Дурачина-ищейка аж стойку сделал, вперед наклонился, усиливая сходство с взявшим след псом.
— Ну! — поторопил он. — Говори, старуха!
Это он зря. Калахне не была старухой и остро воспринимала упреки в сторону своей изменившейся внешности.
— Тебя, красавчик, и видела, — рассмеялась скрипучим смехом. — Проходи, коль пришел, мы, Пустые, любим сильных драконов.
Ищейка взвился от гнева, вспрыгнул на своего кайрана и умчался прочь, сыпя проклятиями.
— В новом месяце я уйду, — сказала я тихо в тот же вечер.
Интуитивно я чувствовала, что интерес ко мне почти пропал. Отцу было абсолютно все равно, умерла я, сбежала или осталась в пансионате. Он искал меня, чтобы поддержать репутацию высоконравственного дракона, или для герцога, который так неожиданно озаботился моей судьбой. Опасности больше не было.
Не было, но… свербело где-то в грудине, что рано я расслабилась.
Калахне ответить не успела, в дверь коротко стукнули.
— К себе иди, — кивнула она и прошла к двери.
К ней время от времени приходили покупатели на редкие зелья, и я обычно пряталась в своей комнате, стараясь не шуметь. Но в этот раз все было иначе. На этот раз я почувствовала, обернулась. И это было единственное, что я успела сделать.
В дом даже не вошли — ворвались. Отпихнув с дороги старую Калахне в дом вломился отряд дракониров, одетых в дорогие доспехи из номара, который возглавляла вейра Глок.
Волосы у нее растрепались, накидка сбилась вбок, открывая лилейную шею, глаза пылали темным ядовитым огнем.
— Хватайте ее! — отдала она короткий приказ, вскинув руку.
Бежать было некуда.
4. Аукцион
Я автоматически бросилась к столу, заваленному склянками, бутылочками с зелье, даже сумела перепрыгнуть стул, проявив чудеса акробатики.
— А ну стой! Куда!
Один из стражей схватил меня за руку, с силой рванув на себя, но я умудрилась извернуться змеей и метнуть ему в лицо попавшиеся под руку склянки. К сожалению, пробки в пузырьках сидели намертво, стекло было заговоренное, и они не разбились, разве что оцарапали нос грубияну. Дралась я, как кошка, швыряя свободной рукой все, что попадалось, но, как бывало от любой физической активности, меня резко накрыло жаром, от слабости задрожали ноги, и я тяжелым кулем съехала на пол.
Один из дракониров занес руку для удара, и я покорно зажмурилась, ненавидя себя за слабость, за неповоротливое тело, за привычку покорно принимать удары. Но пощечины не последовало.
— Не превышай свои полномочия, рыцарь, — вейра Глок легонько постучала старомодным веером по груди драконира, и с ласковой улыбкой наклонилась ко мне:
— Ну и зачем же ты бегала от меня, маленькая мышка? Как ты собиралась жить, в случае удачного побега? В каком месте ты бы нашла пристанище? Чем бы зарабатывала на жизнь?
Я бы жила очень просто и тихо, в тайном месте, где никто меня не бьет, не мучает и не попрекает куском хлеба. Я бы выращивала редкие травы и составляла зелья, как Калахне. За пару месяцев рядом с ней я научилась понимать и отличать основные составы и прочитала оба справочника по магическим растениям Вальтарты — империи драконов.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове, пока одна из них не заполнила все мое существо целиком. Какая страшная улыбка у вейры Глок. Почему никто из стражей, заглядывающихся на ее невозможно-прекрасное лицо, не видит этого?
Я сжала кулаки, словно еще собиралась бороться, но один из стражей поднял меня, как если бы я была мешком картошки. Точнее мешком корниша, как называли здесь картофель.
— А ну не суетитесь вейра, не ровен час, оброню вас, — буркнул рыцарь.
Рыцарь! Мне потребовался год, чтобы смириться с печальным фактом, что рыцари у драконов очень далеки от кодекса чести в его исконном иномирном понимании. Никаких прекрасных дам, дуэлей и подвигов во славу родины. Расчет, деньги, снова деньги, а потом еще раз деньги. Дама становилась прекрасной только после подробного подсчета приданого. Родись я не Пустой, а просто не особенно симпатичной, меня бы с руками оторвали на брачном торжище. Семья Фьорре была по-настоящему богата, и не поскупилась бы, чтобы меня пристроить.
Под печальным взглядом Калахне меня выволокли на крыльцо и перекинули через кайрана, намертво зафиксировав в унизительном положении. Лицом в жесткую шерсть и задом вверх, который устремился к небу всей своей выдающейся статью. Хорошо хоть дракониры не настолько плохи, никто и не думал посягать на мое достоинство.
Кайраны любят небо, а по земле перемещаются скачками, так что к концу поездки меня пару раз вывернуло на сапог своему конвоиру и изрядно растрясло. Меня пришлось даже не снимать с кайрана, а сгружать и транспортировать, так велика была слабость.
Не было сил даже веки поднять. Хотелось лечь в постель и забыться, но я заставила себя приоткрыть ресницы, разглядывая простой белый двор, усаженный дубами, кленами, тонконогими осинками. Здесь было очень хорошо.
— Сюда, — донесся до меня голос вейры Глок, и меня снова закинули на плечо и потащили запутанными дорожками в дом, который очертаниями очень напоминал монастырь из моего мира.
Меня аж дрожью пробрало. Я не страдала особой религиозностью, и схорониться от мира в местной богадельне казалось мне в эту секундой страшным сном. Задрав голову, я смотрела на темные коридоры, испуганные женские лица, изредка попадавшиеся на пути, бедную обстановку. Все камень, да железо. Сырость, да плесень.
Меня скинули на узкую койку в затхлой комнате, попахивающей гнилью, с дверью, обитой железом, и единственным узким стрельчатым окном. Слишком узким, чтобы я могла туда протиснуться.
Стражник без стеснения посмотрелся в оконное отражение, подкрутил ус и, браво щелкнув каблуками, вышел, чеканя шаг. Дверь тяжело захлопнулась, а миг спустя щелкнул замок. Как будто отсюда можно сбежать. Да я двинуться не могу!
С трудом перевернувшись на спину, я уставилась в потолок, изрядно напоминающий своды заброшенных монастырей и музеев, по которым меня успело помотать в прошлой жизни. Мой отец, хоть и был военным при хорошей должности, но пропивал все, что попадало к нему в руки, а мать, хоть и работала химиком на правительственном объекте, денег мне не давала. Была уверена, что потрачу из на тусовки и бары. Так что в какой-то момент я обнаружила удивительный мир скидок и открытых дверей для жаждущих знаний подростков. По читательскому билету проходила в закрытые секции библиотек, по паспорту в музеи и выставки. Совершенно легально брала пробники хороших кремов и духов, а одежда у меня была и так неплохая. Мама меня любила по-своему, покупала все необходимое и не скупилась. Жаль дома редко бывала. А если видела синяки — отворачивалась. У нее был пунктик на полную семью.
Мне наконец удалось сесть, преодолевая слабость, и разжать руки, к моему удивлению, на кровать выкатился маленький пузырек с газом. Видимо, я так случайно схватила его, пока метала склянки в стража. Все еще скрюченными от стресса пальцами я подцепила пузырек и поднесла к носу. Тот самый шалфар, отбивающий драконий нюх и заклинания поиска, да только чем он мог мне пригодиться? Тут одни Пустые. Откуда у них дорогие поисковики и драконий нюх?