Ее монолог был окончен, а рот занят пережевыванием невиданных деликатесов. Я оставила ее наедине с диковинными продуктами, желая постоять под струей душа, но затрезвонил мобильный телефон, о существовании которого я совсем забывала. Я услышала голос моего Господина, и чуть было не расплакалась. Он был обеспокоен моим отсутствием, а особенно известием о том, что одна из моих карт заблокирована в странном городе, которого он не нашел на карте России. Я поспешно успокоила его и пообещала не подвергать себя риску, завершить дела и как можно скорее вернуться в Дубай. Мы попрощались, но я еще какое-то время держала трубку телефона возле уха, словно его голос остался в ней.
–Ты так хорошо говоришь на их языке! Это арабский?– жуя, спросила Марго, когда я кивнула, она добавила: – А у меня совсем нет способности к языкам!
–Все-таки двадцать лет практики! За такое количество времени кто угодно забалакает на любом языке, уж поверь!– посмеялась я, отпивая горячий кофе.
–Почему ты не забыла русский язык? Даже акцента нет!– любопытствовала Марга.
–В моем окружении были и русскоязычные люди. Да и мыслю я на родном языке,– произнесла я.
–И ты счастлива, Скарлетт? В чужой далекой стране!..– спросила пытливо сестра. Я не осмелилась признаться, что дико скучаю по моему Господину – мужчине, который стал мне за эти годы невероятно дорог. Я стала Айсу от макушки и до кончиков ногтей, Скарлетт как будто никогда не существовало, девочка из барака была частью сна или плодом больной фантазии.
–Ты ведь сама сказала: я вернулась в город, но не в прошлое,– выдохнула я.– И ты права, все кануло в лету.
–Ты живешь в гареме?– поинтересовалась Марга.– У нас сейчас эта тема модная, идет сериал восточный… передачи разные, про то, как нелегко иностранкам на востоке… Вот недавно видела: женщину одну муж бьет за малейшую провинность и унижает перед детьми. Хотела счастливой жизни и купаться в золоте, а в результате стала обычной вещью! А другая стала одной из нескольких жен. То же не самая удачливая женщина, надо заметить. Так что? Ты – горемыка в гареме?
–Все зависит от людей – их устремлений. И я не живу в гареме. У меня обычная жизнь…
–Обычная?– немного зло усмехнулась сестра, разглядывая стол с тарелками.– Я могу позвонить в ресторан и спросить, сколько стоят губы акулы и внутренности черепашьего панциря! Вряд ли человек с обычной, как ты говоришь, жизнью может это все себе позволить!
–К чему желчь, Марга?– мягко произнесла я, делая скидку на ее здоровье. Я слышала, что у больных раком происходит частая смена настроения и старалась не воспринимать острые словесные пики.
–Мне нужно то же, что и всем,– забота и понимание. За деньги этого не приобрести. Можно создать иллюзию хорошей жизни и быть бесконечно одинокой. Я все это проходила,– с тоской произнесла я.
–Да что ты проходила, Скарлетт?! Попала в золотую клетку и клевала там свои зернышки! Что ты знаешь о настоящей боли?!
«О боли я знаю много! Так много, что хотела бы забыть хоть какую-то часть, дабы облегчить уставшую от булыжников-мыслей голову!» – подумала я, прекрасно понимая: словами придется слишком долго переубеждать упрямую Маргариту, что за сегодняшним моим благополучием скрыто много слез и страданий.
–О чем молчат акульи губы?– откликнулась Маргарита на мои мысли. Она смотрела на тарелку, но я понимала, что в этой ситуации есть скрытый смысл – такова была натура королевы Марго, многое из того что она делала и произносила, имело параллельные подтексты. От слов я перешла к делу, легко смахнула с себя мягкое платье, повернувшись к ней спиной.
–Что это?– удивленно спросила Марга, рассматривая мою, как я ее называла «крокодилью» спину.– Кажется, словно ты лежала на горячей решетке гриль.
–Это рубцы,– ответила я спокойно.
–Это твой муж развлекается?– осторожно уточнила она.– Любимое лакомство зажравшегося шейха – страдания русской дивчины?
–Нет, это случилось до того, как я стала частью его жизни,– мой голос дрогнул, и я засомневалась, стоит ли посвящать Марго в мое таинственное прошлое, окунаться в которое я не любила. В отличие от Жози, она интересовалась моей судьбой.
–Я была в плену. Тот период я назвала «Сто двадцать один день несчастья». Один человек каждый день после отказа лечь с ним в постель, оставлял отметины,– произнесла я не своим голосом. Я не любила об этом вспоминать, каждый раз вместе с мучительными картинками приходило ощущение физической боли.
–Сколько здесь ран?– уточнила Марга, внимательно разглядывая шрамированую сетку на коже.
–Сто двадцать,– произнесла я, спешив снова скрыть тело под платьем.
–Значит, на сто двадцать первый день ты сдалась и отдалась?– с иронией уточнила сестра.
–Нет. Я перерезала ему глотку его же ножом,– произнесла я невозмутимо.
–Ты заметила, что люди выглядят очень глупо, умирая?– спросила она.
Это был даже не вопрос, а скорее мысль вслух. Больше глупых вопросов она не задавала, чем меня очень порадовала. Мы какое-то время молча пили свежевыжатый сок. Я чувствовала, что у нее есть много вопросов о моем прошлом, задавать которые она не решалась. Я устала «хвастаться» своими достижениями в области «боль и лишения». Денек мог затянуться и превратиться в соревнования по горестям – кому от прорухи-судьбы досталось больше. Мне надоело сидеть в заточении, и я предложила отправиться на прогулку.
–Не думаю, Скарлетт, что это хорошая идея! Поверь, с таким спутником как я – хромым, да еще больным, прогулка будет невероятно длинной,– посетовала она, потупив взгляд.– Я еще сильно переела, если честно. Все эти блюда… Теперь, наконец, понимаю смысл высказывания: жадность фраера сгубила. Губ акулы было бы вполне достаточно! А если учесть, что меня вывернет через полчаса,– можно было бы обойтись чем-нибудь менее дорогостоящим.
Она снова засмеялась, представляя, как добывают странный деликатес – губы рыбы и заявила, что не задумывалась о такой части морды этого хищника.
–Наверное, достается самым болтливым рыбинам.
–Мы не будем сидеть в номере, даже не надейся! Нам не придется ходить – арендуем машину!– я пропустила мимо ушей ее «акульи» бредни. Рассматривая ее старехонькое велюровое одеяние, столь популярное у российских женщин, носящих этот «изыск» повсеместно, словно это был национальный костюм, как абайя в Эмиратах, я предложила сестре надеть что-нибудь из моего гардероба, и она охотно согласилась, заявив, что объявляет день, посвященный ей. Марга выбрала бирюзовое платье с красными цветами и неглубокими разрезами по бокам.
–Его называют джалабия,– пояснила я, когда она с восхищением рассматривала свое отражение в зеркале.– Женщины в арабских странах закрывают декольте, кисти рук и колени – это обязательное условие.
–Они ходят в такой красоте?– восхищенно воскликнула Марга.
–Эта одежда, в которой принято появляться только в семье. Остальные люди видят арабских женщин в абайе,– объяснила я.
–Ты тоже скрываешься от взглядов?– поинтересовалась сестра, рассматривая мое бесформенное темное платье.– Это и есть твой наряд на выход?
–Преимущественно я соблюдаю традиции, но мой Господин не против европейской одежды. Лишь бы она была не вызывающая,– комментировала я, торопливо упаковав волосы под платок.
–Платок называется… не вспомню… что-то похожее на кебаб,– вспоминала Маргарита, с любопытством наблюдая за мной.
–Хиджаб,– поправила я ее, немного припудрив лицо и чуть выделив брови. Господин не любил косметику на моем лице. «Для меня это, как грязь!» – ворчал он, если вдруг замечал у зеркала прихорошившейся.
–С одной стороны завидная жизнь восточных женщин, но с другой – совсем непонятная. Адам и Ева голые бродили по Раю и если бы не змий искуситель, не тратились бы мы на одежду!– пробубнила Марга, любуясь платьем.– Хотя в других религиях, наверное, события проходили совсем по-другому. Ты теперь мусульманка?
Я кивнула. Прихватив сумку и мобильный, призвала закончить акт самолюбования и отправится на осмотр местных достопримечательностей.
–С чего начнем?– весело уточнила сестра.
–С парка развлечений!– предложила я.– Нырнем в детство!
Мы направились в то место, которое являлось для нас символом счастья. И я, и Марга в последний раз там бывали в детстве в компании нашей мамы.
–Ты была замужем?– спросила я сестру в машине. Она отрицательно покачала головой и запретила мне задавать вопросы, намекнув на незаживающую рану, связанную с одним человеком.
Глава 10Ночь перед «шейховством»
День, когда я должна была стать частью жизни моего Господина, стремительно приближался. К огромному счастью Римма пощадила мое воображение и больше не сравнивала мужские достоинства с овощами. В работе она меня ограничила и постоянно ворчала, если я вертелась возле плиты или духового шкафа.
–Если хозяйка увидит твои обожженные руки, она начнет причитать и действовать мне на нервы. Ты же знаешь, какой у нее противный голос, когда она злится!– возмущалась кухарка, требуя, чтобы я занялась чем-нибудь другим. Например, месила тесто для лепешек.
Я кивнула, не желая, чтобы у моей подруги были неприятности, и занималась тем, что не могло бы мне причинить вред. Мое положение в доме изменилось как в лучшую, так и в худшую сторону. Если обслуга относилась ко мне очень бережно, то девушки испытывали откровенную неприязнь. Особенно те, что не были удостоены внимания шейха.
–Хитрая чертовка!– зло произнесла Ясмин, при виде меня на общем собрании.– Ты пошла к нему первая и сделала что-то такое, за что он выбрал тебя и отверг нас! Как ты охмурила его?! Показала ему свой тугой бутончик? Трясла у лица сосками?
Я покривилась от пошлости, произносимой губами рыжеволосой завистницы, но сочла полезным промолчать и не реагировать на ее провокации. Я нажила себе врага – это было очевидно. И усердно молилась, чтобы поскорее настал час, когда я покину «дом невест». Джамиля говорила долго: о том, как нам повезло, что мы имеем возможность получить лучшую жизнь, и хвалила многих за старания. А затем рассказала историю Золушки, которую заметил принц, и теперь ей суждено переехать в огромный замок и наслаждаться дарами, которые посыплются на нее в ближайшее время.