–Что ж ты, сучка, так напортачила?– произнесла надломленная женщина со слезами.– Говно – твоя сказка про Ассоль и плохо заканчивается…
Я долго смотрела ей в спину, понимая, что больше никогда ее не увижу. Ее нашли мертвой с перерезанным горлом прямо в выгребной яме, а Гриня сбежал, устроив в ее квартире поджог. Наш отец возвращался с работы и заметил дым. Если бы не он, то барак с восьмью квартирами, забитый людьми, за короткое время сгорел бы дотла. Потушили огонь своими силами, а пожарные приехали пару часов спустя.
–Где же я возьму ромашку в пустыне?!– усмехнулась Джамиля, выслушав мой рецепт.– Ладно, на все воля Аллаха! И каждый получает по заслугам!
Для мужчин, приезжающих на переговоры и смотрины были отдельные апартаменты – небольшой домик с красивой мебелью. Именно там машатэ совершала сделки и демонстрировала тех, кто уже достиг половой зрелости (имеется в виду менструальный цикл), поэтому с потенциальными женихами воспитанниц знакомили с разного возраста. Кто-то из девочек посещал тот домик уже в двенадцать лет, а кому-то приходилось ждать еще несколько лет. Но в дом мужчин девочки отправлялись не раньше шестнадцать лет независимо от того, во сколько они созрели, и после тщательной подготовки к сексуальной жизни – это было золотое правило Джамили.
Я старалась ни с кем не сближаться, потому что боялась привязаться к другим воспитанницам, а шанс на то, что мы еще когда-нибудь встретимся, покинув «дом невест»,– один на миллион. Мне хватало незаживающих ран от расставания с семьей. Зато я была излишне общительна и задавала много вопросов, чем многих раздражала.
У нас были ежедневные обязанности по уходу за собой и за помещением, которое стало нашим домом. Стирка, уборка и готовка – основной круг забот воспитанниц. Джамиля ежедневно распределяла, кто и чем будет заниматься. В один из дней меня направили на кухню в помощь Риме. Эта женщина работала со дня основания кузницы кадров для гаремов. Была резка и неприветлива, не терпела учениц (многие считали, что за их красоту) и поэтому часто говорила гадости, не испытывая угрызений совести по поводу того, что обижала девочек и даже доводила до слез. За глаза ее называли «свиное рыло», потому что, глядя на ее лицо, действительно можно было предположить, что в ее родне были парнокопытные: нос ее смахивал на поросячий пятак, карие глаза на круглом лице напоминали две пуговки, а когда Рима смеялась, то издавала тихие похрюкивания. Ее любимым занятием было разочаровывать воспитанниц в перспективах, которые так радужно обрисовывала Джамиля.
–Она будет болтать, а ты ее не слушай,– прошептала мне в ухо одна из девочек, когда объявили, что моя миссия – помощь на кухне. Я благодарно кивнула. После пребывания в компании поварихи многие отказывались идти туда повторно. Я же, воспользовавшись добрым советом, не обращала внимания на ее колкости и скабрезности, пропуская их «мимо ушей». Мне даже понравилось находиться на кухне, потому что всегда можно было урвать кусочек чего-нибудь вкусного. Особенно в дни, когда ждали гостей. Поэтому на удивление других, когда Джамиля на всеобщем сборе произносила заветное слово «кухня», я изъявила желание отправиться в логово грозной периодически хрюкающей женщины. Хозяйка дома невест не возражала, произнеся: «инициатива наказуема!», а в толпе воспитанниц послышались вздохи облегчения.
–Скорее, вы поцелуете свой зад, чем встретитесь снова!– выплевывала вместе со слюной грубая повариха по имени Римма, когда услышала, как под распахнутым окном кухни две девочки-подружки клянутся, что после того, как их отдадут замуж, они сделают все, чтобы снова встретиться.
–Ты злая!– воскликнула одна из них. Римма пригрозилась облить ее горячим маслом и оставить навсегда в доме Джамили.
–Сегодня приедет мужчина,– зевая, произнесла Римма, завидев меня на пороге.– Знаешь, что это значит?
–Что кого-то выдадут замуж?– неуверенно уточнила я, чем насмешила повариху до слез. Она так громко хрюкала, что мне казалось, будто я нахожусь возле свинарника, только вокруг пахло не навозом, а вкусными блюдами.
–Это значит, что у нас с тобой забот полон рот!– произнесла она строго.– Шевелись, лентяйка! Работа сама не сделается!
Я в основном мыла посуду и исполняла мелкие поручения: что-нибудь подносила или перемешивала. Готовила Римма очень вкусно даже в обычные дни, и я, не удержавшись, озвучила свои мысли.
–Не подлизывайся, соплячка! Не люблю я этого!– отозвалась она, на ходу спеша к духовке, чтобы проведать свое фирменное блюдо – пирог с финиками.
–Я говорю честно!– произнесла я обиженно. Мне не понравилось, что Рима меня обозвала за искренний комплимент. Мои глаза быстро намокли, и я изо всех сил пыталась не зарыдать на утеху жестокой женщине. Ей вдруг стало стыдно, она достала из настенного шкафа восточную сладость, политую глазурью и украшенную маленькой съедобной розочкой, и протянула ее мне, решив подсластить мою обиду. Я уставилась на кондитерское чудо, напоминающее маленькую шкатулочку.
–Возьми! Еще пересолишь мне еду своими слезами!– произнесла Римма, как мне показалось, с нотками сожаления.
Маленькое пирожное было такое красивое, что я не могла решиться его съесть.
–Потом еще дам попробовать рахат-лукум,– пообещала повариха, наблюдая, как я лакомлюсь ее творением.– Ты только не болтай, поняла?
Я кивнула. Мне она больше не казалась свиным рылом. Это не означало, что я очаровалось злобной поварихой, просто поняла, что не стоит судить книжку по обложке. Мне пригодился один из уроков Джамили, на котором она призывала научиться видеть душу человека.
–А как ее увидишь?– спросила я заворожено. В учебной комнате захихикали, но я не обращала внимания на ехидные перешептывания, а хозяйка дома невест ответила на мой вопрос:
–Душа отражается в глазах, Айсу! Внимательно смотри на собеседника, и ты все поймешь.
Судя по глазам грубоватой Риммы, у нее была симпатичная, но раненная душа.
Глава 5Дают – бери, не дают – отбери!
Я с трудом подняла веки. Голова жутко болела и меня тошнило. Я лежала на диване в квартире сестры, она по-прежнему сидела за столом, будто и не ложилась спать, хотя я отчетливо помню, как мы вместе рыдали в кромешной темноте, крепко обнявшись, и просили другу друга прощения за все. Вдруг я заметила в ее руках мой кошелек.
–Да говорю тебе, не достаточно прийти с ее паспортом и картой!– раздраженно произнес Миша, стоящий возле нее словно часовой.
–Но мы с ней на одно лицо!– упорно твердила Жозефина.– Приду в банк и скажу: здрасьте, я Айсу! Вот мой паспорт и карта. Дайте денег!
–Там надо знать пин-код. И тогда можно снять бабло,– разражался молодой человек. Голос его срывался на верхних нотах, словно он был подростком.
–Вы не сможете снять деньги. Счет открыт в Эмиратах и надежно защищен,– выдавила я приподнимаясь. Жози спрятала кошелек и, отмахнувшись, произнесла:
–А мы тут с Мишкой болтаем о всякой ерунде! Ты не обращай внимания! Фантазии на тему, как говорится! Выпьешь?– весело произнесла сестра, подняв бокал. Я тут же почувствовала приступ тошноты, поспешно встала и покинула комнату, разыскивая туалет. Вернулась я спустя полчаса, выпотрошенная и уставшая. Было ощущение, что в грязный унитаз я выплюнула все свои внутренности.
–От похмелья лучше всего сто граммов!– весело заметила Жози, настроение и самочувствие у нее были отличные.– Зря ты отказываешься. Мой Васька меня приучил «лечиться» по утрам. Он любил говорить: тяпни стопарик и наслаждайся снова жизнью, бухарик!
Я поморщилась и отрицательно покачала головой, подумав, что не прикоснусь больше к алкоголю до конца жизни. На Васю сестра ссылалась часто и восхищенно цитировала различные глупости, словно он был непросто ее бывший сожитель, отбывающий пожизненный срок за убийство многодетной семьи, в дом которой он залез с целью наживы, а мудрец, изрекающий перлы.
Именно этот «рыцарь» «спас» ее, увезя из родительского дома. Жозефина заняла его «апартаменты» и, не смотря на то, что он далеко, чувствовала, что этот человек думает о ней. В ее представлении это было романтично. Мне было непонятно ее восхищение преступником, лишившим жизни несколько людей, но свое мнение я предпочла оставить при себе. О своей жизни я рассказывала немного, да ей собственно и не было интересно. Когда я начала рассказывать о том, как сложилась моя судьба после похищения, она начала зевать и отвлекаться на паутину, приговаривая, что пора заняться генеральной уборкой. Ее отчуждение меня коробило, но я старалась не злиться на сестру. Она права: кому интересны чужие проблемы и заботы? И тут же вспомнила уроки Джамили, бесконечно твердившей, что прошлое – это груз, важно жить настоящим. Для меня было ново, что водка делает людей столь болтливыми, и если бы мои повествования не наводили скуку на сестру, я наверняка бы поведала ей, что являюсь супругой одного из богатейших людей на планете. Хотя не факт, что она бы мне поверила. Я не демонстрировала свое благосостояние и совсем не выглядела, как жена шейха. Я не искала счастья в деньгах и была равнодушна к дорогим подаркам, которые мой господин покупал мне ежедневно. Казалось, что украшения он любит больше чем я…
–Что же мне делать со всем этим богатством?– смеялась я. На людях было принято носить абайю, закрывающую все тело, а какой смысл носить дорогой ошейник дома? Я не умела их любить, потому что не чувствовала необходимости в них. Иногда, чтобы порадовать дарителя я украшала себя изящными безделушками. За несколько лет совместного проживания я скопила огромную коллекцию драгоценностей, которые поместили в специальную комнату.
–Ты знаешь, что если оставить одну из таких вещиц в моем гареме и предложить забрать ее самой красивой, то к утру будут горы трупов!– смеясь, произнес мой мужчина, удивляясь моему равнодушию к блестящим вещам.
–Оно… сверкает!– задумчиво произнесла я, разглядывая презентованное изумрудное колье, купленное на аукционе во Франции. Как он утверждал, принадлежали дорогостоящие стекляшки супруге Наполеона – Жозеф