– Как это оставил? – не понял Сергей.
– В гости приехал, а у самого инфаркт случился. Шестьдесят лет, сердце пошаливало. Жара тогда дикая стояла, а он ко мне пять километров на велике шпарил. Не помню уже зачем. Отсюда его на «Скорой» увезли, а велосипед до сих пор где-то тут стоит, ждет хозяина. И еще мой, горный.
Обыск двухэтажного здания не занял много времени. Оба велосипеда были на месте. Повисло молчание.
– Сноуборда нет, – неожиданно заметил Алексей. – Вот тут на стене висел, с зимы.
Все посмотрели на стену, где и вправду была прибита полка, на которой лежали лыжи, палки и прочее зимнее снаряжение. Однако доски, на которой так удобно съезжать вниз по заснеженному склону, не было.
– Вряд ли ей сноуборд понадобился, – заметил Сергей, – лето все-таки…
Внезапно из дальнего угла, где находился чулан со старыми шинами, послышался грохот и сдавленное матюкание.
– Васька! Ты жив? – Коммерческий директор неохотно повернулся в ту сторону. Постоянные казусы, случавшиеся с его братом, уже стали притчей во языцех, а потому не вызывали особого удивления или тревоги. Все знали, что, если в комнате есть вазочка, Вася непременно ее свалит. Если же Вася идет в гости, он обязательно что-нибудь разобьет или свалит. Однако в нынешний уик-энд Вася превзошел себя – потерянный телефон, сломанное кресло, на которое он неудачно присел, и теперь вот разваленная груда каких-то досок. Придется выплачивать Зорину убытки за брата, так как тот еще не работает, все свободное от учебы в университете время пропадая в спортзале, мечтая стать новым Шварценеггером. Мускулы лепились, но пользы от них пока было немного – только восхищенные взгляды некоторых девчонок на улицах да постоянные разрушения.
Однако нет худа без добра.
– Я доску нашел, – радостно сообщил будущий мистер Вселенная, держа в руках две половинки сноуборда. – Не его ищете?
Парни подошли ближе, чтобы осмотреть находку.
– Это не тот сноуборд, – сказал Зорин. – Этот сто лет уже сломан. Я про новый говорил.
– Леха, для чего доски-то предназначались? – негромко спросил коммерческий директор, горестно складывая в уме цифры. Масштабы предполагаемого долга росли.
– Баню расширить, – почти весело ответил Алексей, глядя на остатки того, что только пять минут назад было прекрасными еловыми досками. Теперь же деревянная роскошь превратилась в щепки, годные разве что для растопки той самой бани, расширение которой откладывалось до неопределенного времени.
– Да тут так и было, – оправдываясь, сказал Василий. – Пацаны, ну ей-богу! Я сам поскользнулся. Чуть не упал. Вот, даже занозу вогнал…
– Смотрите, – неожиданно наклонился Петр. – Волосы.
Он осторожно снял с отслоенной лучинки три русых длинных волоса. Единственная оставшаяся целой доска стояла практически у самой стены, потому и не пострадала.
– Это Ольгины волосы, – в гробовой тишине произнес Петр.
– Только она у нас русая и с длинными волосами.
Послышался тяжелый вздох Сергея. После недолгого обсуждения было решено вызывать милицию. Самостоятельные поиски не привели ни к какому результату.
Ольга Каширина в свободное время занималась тем, что ничего не делала. Итальянцы называют это dolce far niente – блаженное ничегонеделание. Вообще-то она училась на заочном отделении какого-то местного института, но не работала, а с позволения состоятельных родителей валяла дурака. Из всех подруг Заречной только одна она проявила настоящую обеспокоенность исчезновением своей подруги, поэтому я была очень рада, когда она предложила мне свою помощь в поисках.
Не обращая внимания на кислую физиономию Татьяны, которая, узнав, что Каширина уезжает, буквально просверлила меня уничтожающим взглядом, Ольга собралась в мгновение ока.
– Оль, ты обещала со мной к родителям съездить, – ледяным тоном сказала блондинка. – Сама знаешь, что мне в транспорте может стать плохо. Как подруга, ты должна мне помочь!
– У меня дела появились, – невозмутимо ответила Каширина. – Имею я право на свои дела? Или мне только твоими заниматься?
По взгляду Татьяны я поняла, что объявлена война. Однако кому и за что, было неясно. Ну да ладно, мое дело маленькое – найти Заречную и уехать в Москву вместе с нею.
Претерпев муки общественного транспорта, мы вышли на остановке на улице Московской, прямо напротив которой находился дом Сергея. На первом этаже блочной панельной пятиэтажки находился мебельный магазин и немецкая кондитерская, на левом торце висел плакат с таким роскошным мужчиной, что даже я невольно залюбовалась. Кто-то бы назвал это лицо грубоватым, но мне оно нравилось.
– Вот моя мечта, – вздохнула Каширина, разглядывая рекламного типа. – Сила и нежность во взгляде. Хотя хватит, – оборвала она сама себя, – идем Серю искать.
– Кого? – не поняла я.
– Серю. Я так Сергея называю, когда мы с Ольгой его обсуждаем. Серя, он и есть Серя, и, если честно, тут я со Светкой согласна, он не подходит Ольге. Сухой такой, педантичный, консервативный. Настоящий немец. А она же вся в мечтах постоянно, в облаках витает. С деньгами до последнего времени были проблемы. А он жмот такой, не поверите!
– А Ольга где-нибудь работала? – спросила я. Данных об этом у меня не было, Морозов знал о Заречной самый минимум.
Мы шли по раскаленному асфальту мимо чисто вымытых витрин. Адреса Сергея мы не знали, Каширина не помнила даже приблизительное месторасположение квартиры, так как была в гостях у Сергея всего один раз, да и то поздним вечером. Домашний телефон молчал, поэтому мы решили пока занять себя другим делом. От автобусной остановки было рукой подать до «Отто», компьютерного салона, где работал прежний кавалер Кашириной, Андрей Андреев. Поскольку тот был другом этого неуловимого молодого человека, у него мог быть номер его мобильного телефона. Мобильник самого Андреева был выключен, поэтому нам пришлось топать пешком. Как объяснила Каширина, видимо, хорошо осведомленная о порядках на работе предмета любви, Андрееву запрещали во время работы пользоваться мобильным телефоном, чтобы не тратить оплаченное время на разговоры.
– Ольга? – словно очнулась Каширина. – Да писательницей и работала. В местном литературном агентстве. Смешно, правда, – штатный писатель? Руку ставила, как она мне говорила. Платили там, конечно, копейки, но она довольно долго проработала, – предвидя следующий вопрос, Каширина добавила: – Сейчас она вышла на Москву. В смысле, на московские издательства, без посредников. И, как видите, удачно. Первая же книжка – сразу на премию. Я никогда не сомневалась, что она талант!
– Так что у нее с деньгами? – Я вернулась к начатой теме. К этому моменту мы уже почти что подружились, несмотря на разницу в возрасте, и перешли на «ты». – Ты сказала, что у нее были финансовые трудности. А теперь что, все в порядке?
– Да, – кратко сказала Каширина. – Ольга теперь не работает, но деньги у нее есть.
По ее тону становилось понятным, что эта тема ее напрягает. Но Каширина сама почувствовала, что пауза ненормально длинна, и поспешила пояснить:
– Она на мобильник копила, вот почему я сказала, что деньги появились. А так не знаю откуда.
Я задумалась над взаимоотношениями Сергея и Заречной.
По словам Кашириной, выходило, что Ольга и ее возлюбленный души друг в друге не чаяли, даже не ссорились никогда. А теперь выясняется, что у них были финансовые трения. Или, как Каширина сказала? – «Сергея это напрягает»? Что-то подобная расчетливость не вяжется с пылкими чувствами! Где-то неувязка. Любовь и деньги – два по отдельности сильных мотива, редко пребывающие в гармонии.
Но тут мы подошли к шестнадцатиэтажному дому, первый этаж которого был занят стеклянными витринами, изнутри закрытыми жалюзи. Крупная неоновая вывеска «Отто», на солнце выглядевшая поблекшей и грустной, но в темноте, наверное, яркой и привлекающей внимание, сообщала, что мы пришли куда надо. Однако не успели мы войти в кондиционированный салон, приятно охладивший нас от уличной жары, как события вдруг завертелись вокруг нас со скоростью убыстренной киносъемки. Боевика.
Началось все очень мирно. Так что никто сначала даже и не понял, что же, собственно, произошло. Просто в «Отто» вошли три человека, густо заросшие бородами и с длинными волосами, все трое в солнцезащитных очках. Неброские спортивные куртки, стандартные голубые джинсы, кроссовки – если бы не стрижки, вернее их отсутствие, этих молодых людей невозможно было бы выделить из толпы саратовцев. Правда, горожане, насколько я могла заметить за полдня пребывания в этом городе, щеголяли исключительно в шортах и легких рубашках, не считая несчастных офисных работников, которые обязаны носить костюмы даже в адскую жару. Эти типы на офисных работников не тянули, но и к категории обычных граждан не подходили.
Низко опуская головы и говоря в усы, три подозрительных молодых человека подошли к демонстратору и стали у него что-то спрашивать. Тот охотно кивал, после чего подвел их к большому застекленному стенду, на полочках которого стояли цифровые фотоаппараты и видеокамеры разной ценовой категории.
Моя спутница сразу же отправилась искать Андреева, который, как ей объяснила офис-менеджер, обедал. Объяснив, что у нас дело исключительной важности, Ольга сумела убедить застенчивого вида серую блондинку, что ей, Кашириной, просто позарез необходимо увидеть Андреева именно в эту секунду, это вопрос жизни или смерти. Блондинка в толстых, совершенно не идущих ей роговых очках, засомневалась – достойны ли мы аудиенции у сборщика компьютеров, однако уступила нашим просьбам и нажала тоненьким мосластым пальчиком на кнопку коммутатора. После чего попросила нас подождать.
Одновременно я не выпускала из поля зрения трех бородачей, привлекших мое внимание. Интуиция, отточенная за годы детективной службы, подсказывала, что с ними что-то не так.
И лишь когда светловолосый бородач – кроме него, был еще брюнет в «адидасе» и рыже-русый тип в «спранди» – сделал неуловимое для остальных движение рукой, сунув ее под олимпийку, я среагировала. Моментально подскочив к нему, я скрутила блондину руки. Пистолет-обрез выпал из его рук и залетел под стол менеджера, который испуганно воззрился на меня. Швырнув обросшего типа на пол, я прижала его лопатки коленом к полу и заломила руки за спину, одновременно выискивая глазами, чем бы их связать.