В ожидании объяснения лицо отца сковало замешательство.
– Я просто пришел к выводу, что пора перестать тратить бабки на старый хлам; пора начать все с чистого листа. Может, купить новый «Форд Родстер». Прямо с конвейера. – Это означало отказ от помощи отца как механика, что облегчило бы жизнь им обоим.
– «Родстер», – произнесла мать Эллиса, заинтересованно и одновременно встревоженно. – Они ведь очень скоростные, да?
– Не волнуйся, ма. Я не собираюсь творить глупости.
Отец фыркнул – отрывисто, надменно-снисходительно. И сразу же переключил свое внимание на меню, углубился в изучение цен.
И именно в этот момент Эллису стало до боли понятно: с самого начала ужина отец думал только о них.
Внутри забурлило раздражение, но парень постарался его подавить. Вечер все еще мог закончиться приятно. Особенно с помощью джина.
Эллис допил свой коктейль и приготовился заказать уже двойной.
– Итак, – произнес он, схватив со стола меню. – Что нам тут предлагают?
Периферийным зрением он заметил продавщицу сигарет. Девушка обводила взглядом клуб, поджидая, когда кто-нибудь из гостей покажет ей жестом свой интерес. И хотя отец никогда не был заядлым курильщиком, Эллис знал, что иногда Джим Рид позволял себе насладиться редкой сигарой в компании заводских приятелей.
«Может, несколько затяжек смягчат его настрой?» Ну, уж точно не ухудшат…
– Эй, мисс! – поднял руку Эллис; его голос затерялся в общем гуле и мелодичных звуках саксофона. Он уже собирался повторить свой призыв, как вдруг отец что-то пробормотал – невнятно, чтобы разобрать его слова, но достаточно громко, чтобы уловить в них насмешку.
Эллис повернулся к нему лицом, и в тот же миг мать цыкнула:
– Джим, пожалуйста.
Как будто хотела сказать: «Не здесь. Не сегодня вечером».
Отец помедлил, но потом все же прикрыл свой рот. И вернулся к меню; его массивная челюсть напряженно задергалась, словно силясь удержать слова в глотке. Недобрые слова. Без всякого сомнения. И все – предназначавшиеся сыну.
– Ты хотел мне что-то сказать, папа?
Глаза отца стрельнули в него и быстро сузились. Он явно уловил вызов в вопросе Эллиса.
Мать опять попыталась все сгладить:
– Давайте выберем блюда!
Но Эллис не отвел глаз от потяжелевшего отцовского взгляда. И с какой стати он должен был это делать? Ему реально надоело все время сдерживаться, отмалчиваться и отступать. Черт возьми, единственный раз, когда он не был невидимкой, он делал что-то не так.
– Давай говори. Я уже взрослый мужчина. И все могу понять.
Отец помотал головой и снова мрачно хмыкнул.
– Взрослый, значит? Мужчина? Потому что научился прожигать свои деньги?
Мать прикоснулась к руке мужа, но он отстранился и вперил в Эллиса хмурый взгляд:
– Погляди на себя! Разгуливаешь в модных костюмчиках и шляпах. Обзавелся новой квартирой. Бросаешься направо и налево баксами, как дешевыми леденцами, строя из себя важную шишку…
Бурлившее в Эллисе раздражение закипело. Он не заслужил всех этих слов. Тем более от человека, который почти его не знал. И никогда не пытался узнать… и понять. Там, в Филадельфии, Эллис решил, что к его первому успеху (благодаря снимку Диллардов) отец отнесся с недоверием. Теперь наступило прозрение.
Уперев кулаки в колени, парень подался вперед:
– Знаешь что? Я ведь очень старался вам угодить. Я хотел, чтобы вы с мамой провели в этом городе незабываемый вечер. И если ты завидуешь, я в этом не виноват. – Эллис уловил слабый вздох матери.
Отец уставился на него:
– Что ты сказал?
– Что слышал! Ты завидуешь тому, что я действительно сумел сделать что-то стоящее в своей жизни! – Слова вылетели, и вернуть их назад было уже невозможно. А они подразумевали сравнение. В воздухе повисла тягостная тишина. Отец откинулся на спинку своего стула. Мать, прижав руку ко рту, наблюдала за ними.
После долгого молчания отец тяжело кивнул, словно в согласии. Этот простой жест кольнул Эллиса стыдом. Но ощущение стыда притупил странный прилив облегчения. Надежды на то, что наконец-то они с отцом достигли какого-то понимания.
– Может, ты и прав насчет этого, – сказал отец. А затем его голос сделался холодным: – Потому что я, наверное, и в самом деле неудачник, коли так считает мой единственный сын.
Последние слова – как удар под дых. Каждый слог отозвался в Эллисе дикой болью. Не только за себя. Но и за брата, которого давно вычеркнули, списали со счета, как будто его и не было никогда.
– Ты хочешь сказать – единственный сын, который выжил.
– Довольно! – вмешалась мать.
В это мгновение мир за пределами их кабинки перестал существовать. А они сами превратились в трио статуй – почти не дышавших, с неподвижными конечностями. Все, что слышал Эллис, – это громкий стук его сердца.
А потом – словно постепенно приходя в себя – его отец медленно взял шляпу и встал из-за стола. С затуманенным, почти невидящим взглядом и все еще каменным выражением на лице, он так же медленно двинулся к выходу.
Мать тоже встала, приготовившись последовать за ним.
Эллис не нашелся что сказать. Независимо от того, кто был прав, а кто не прав, кто был лучше, а кто хуже, ему претила мысль о том, что он причинил боль и ей.
– Ма… прости меня…
Мать повернулась к нему, на помрачневшем лице сверкнули печалью глаза. Но она нежно погладила его по плечу и поцеловала в щеку:
– Я все понимаю, сынок. Я понимаю.
Пока Эллис провожал глазами родителей, в кабинку вторгся официант – с полной до краев чайной чашечкой.
Поздновато…
А, может, как раз вовремя!
– Столик останется на одного, сэр? – Судя по выражению на лице официанта, он стал свидетелем скоропалительного ухода пожилых супругов.
– Да… наверное… – Эллис все еще пытался переварить то, что произошло.
– Я с радостью приму ваш заказ на первое блюдо, если вы уже определились с выбором. Или могу вам дать время подумать еще. – Эллис не произнес ни слова, и официант воспринял его молчание за ответ. Но, уже уходя, он вдруг остановился и вернулся назад: – Если вы, сэр, готовы изменить свои планы, я мог бы предложить вам кое-что интересное… чтобы закончить вечер на более мажорной ноте.
Эллис даже не представлял себе, что могло улучшить эту отвратительную ночь. Но и домой он уже не спешил – ведь тишина там неизбежно заставила бы его снова зациклиться на своей семье и некрасивой словесной перепалке с отцом.
– Что именно?
Предпочтя не вдаваться в пространные объяснения, официант подал знак блондинке-хостесс, и та понимающе улыбнулась, прежде чем подойти к столику.
Глава 14
Лили обычно избегала заходить в такие заведения в одиночку, да еще в такой поздний час и в незнакомом городе. Но ведь ей было важно найти Эллиса Рида, а «Джек Бликс» был излюбленным баром у сотрудников «Геральд Трибьюн». Так, по крайней мере, сказал ей коридорный в «Уолдорф-Астории», проникшийся к Лили отеческой заботой и просиявший от гордости за свое обширные познания о городе.
К ее радости, бармен «Бликса» смог ответить ей более точно:
– Да, конечно, я знаю Эллиса. Он сюда постоянно захаживает. – Эти слова, прорвавшиеся сквозь шум толпы, всколыхнули надежду Лили, пока бармен не добавил: – Только вот сегодня его что-то не видать.
Но затем он предложил ей подождать Эллиса. И сказал, что несколько журналистов из «Трибьюн» уже собрались за своим обычным столиком и, возможно, знали, где найти Эллиса.
Бармен догадался верно. В редакции один из репортеров слышал, как Эллис говорил о своих планах сводить родителей в клуб «Ройял». Подробностей он не знал, но и этого было достаточно.
Лили поблагодарила его и, не раздумывая, поспешила поймать такси. Ее уже всецело захватил бег по следу. Или, уж если начистоту – перспектива увидеться с Эллисом.
За те недели, что прошли после его внезапного отъезда в Нью-Йорк, Лили частенько думала о парне, сидя за своим рабочим столом. Она представляла, как стоит на углу какой-нибудь улицы в Филадельфии или ест свой ланч в парке Франклин-сквер, где их пути-дорожки легко пересекались в ее воображении, пока в него внезапно не врывался рык босса, выкрикивавшего ее имя. Несколько раз Лили даже порывалась позвонить в «Трибьюн» и предупредить Эллиса о приходе очередного письма о детях-шахтерах, о детях на продажу или сиамских близнецах. Но всякий раз давала задний ход, опасаясь, что подобный предлог будет слишком прозрачным и обречет их разговор на неловкий конец. А с течением времени ей уже пришлось учитывать и Клейтона.
Но вот Лили все же оказалась в Нью-Йорке, и ее здравый смысл спасовал перед импульсивным порывом. С ней нередко такое случалось и раньше и всегда приводило к неприятностям. И все-таки Лили прислушалась к голосу своего разума, лишь когда швейцар, стоявший на верхней ступеньке крыльца в переулке, пропустил ее внутрь и захлопнул за нею дверь. Именно в этот момент Лили обратила внимание на гостей клуба в конце тускло освещенного гардероба. Они приходили и уходили парами!
И только тогда до Лили дошло: а что, если Эллис пришел сюда с девушкой? Такое ведь было возможно, даже если он пригласил на ужин родителей? Она опять ввязалась в нелепую авантюру!
Сжав свою сумочку, Лили засомневалась: а не повернуть ли ей назад? Но затем вспомнила про письмо. Она уже и так зашла чересчур далеко. Что плохого произойдет, если она только кинет взгляд?
Оставив в гардеробе пальто, Лили прошла во входную арку, обрамленную портьерами из бордового бархата. Главный зал предстал ее глазам изысканным миром гостей и официантов при свете свечей. Он напомнил Лили свадебный прием, только с меньшей скованностью и более оживленной музыкой.
– Добрый вечер! – выступила ей навстречу из-за своей черной конторки статная блондинка. – У вас зарезервировано?
– Нет, я только ищу одного старого друга; он может здесь ужинать.
Блондинка явно озадачилась. В таком заведении, каким был этот клуб, знаменитостей наверняка оберегали от любопытных и надоедливых поклонников.