– Куда?
– Доброе утро, мэм. Я хотел бы поговорить с одним человеком, который тут работает. С мистером Гейнсом, так вроде бы его зовут.
– Гейл, – поправила его кассирша.
– А, да, Гейл, точно! – Эллис привык запечатлевать имена в памяти (жизненный навык, приобретенный в газете). Но подробности истории, поведанной ему почтальоном, затмила ее неожиданная развязка. – Вы не подскажете, где его найти?
Похоже, подозрительная кассирша усомнилась в намерениях Эллиса.
Сверкнув улыбкой, вмешалась Лили:
– У нас к мистеру Гейлу личное дело. Мы очень надеемся на его помощь. Обещаю вам, мы не отнимем у него много времени.
– Уолт не работает по воскресеньям, – резко ответила кассирша. И, шмыгнув носом, добавила: – Но обычно заезжает, чтобы отметиться.
– О, вы нас обнадежили, – произнес Эллис.
– Гарантировать я вам не могу.
Эллис понимал, но это было лучше, чем ничего. Попытка выяснить домашний адрес Гейла явно не принесла бы плодов.
– А когда он может заехать?
Кассирша испустила вздох, граничивший с раздражением:
– Откуда мне знать? Я ему в сторожихи не нанималась. Когда захочет, тогда и заедет.
– Спасибо вам большое за помощь! – снова вмешалась Лили. – Мы подождем его и больше не будем вас беспокоить.
Поддакивать ей Эллису не пришлось; кассирша уже уткнулась в свою книжку.
Эллис и Лили отошли к ближайшей скамейке. Эллис присел, а Лили предпочла остаться на ногах. Сжав покрепче сумочку, она отвела взгляд в сторону. И ее отрывистые, немногословные ответы на все попытки Эллиса завязать разговор показали ему: разлад между ними сохранился. И поехала Лили сюда лишь по одной причине.
В отдалении зазвонили церковные колокола. Эллис положил шляпу себе на колени. Он бездумно барабанил пальцами по ее полям, когда Лили вдруг застыла на месте. Затем, пробормотав себе что-то под нос, она устремилась к билетной кассе. А через пару секунд вернулась – уже энергичной поступью – к нему:
– Я подумала, что кто-нибудь еще должен быть в курсе этой истории. Мы можем встретиться здесь позже?
Смысл разделиться, безусловно, был. Так и в самом деле можно было выяснить больше.
– Я буду здесь, – пообещал Эллис, и, не вдаваясь в подробности, Лили выскочила за порог.
В течение последующего часа Эллис извелся от нетерпения. Он уже с трудом выносил храп пожилого джентльмена, так и сидевшего вертикально на соседней скамье. Мимо станции пронесся без остановки поезд. А потом в зал ожидания вошел за билетом какой-то подросток. Он сел на следующий поезд вместе с парочкой, отправившейся в свадебное путешествие. Жених ликующе сообщил об этом кассирше, изрыгнувшей ему в спину поток соболезнований.
При каждом распахивании входной двери Эллис выпрямлялся – только для того, чтобы потом снова ссутулиться на скамейке. Наконец в зал вошел долговязый, поджарый мужчина в незастегнутой куртке и кепке. И неторопливо, неуклюжей каланчой направился к кассе. Губы кассирши в приветствии растянулись во что-то, отдаленно напоминавшее улыбку. Но вскоре снова поджались, когда она за разговором метнула взгляд на Эллиса.
– Мистер Гейл? – вскочил парень на ноги.
Мужчина приблизился к нему с пытливым взглядом. Его нижнюю губу оттягивал комочек жевательного табака.
– Зовите меня просто Уолт.
– Эллис.
Они обменялись рукопожатием.
– Чем могу вам услужить, сэр?
К счастью, Уолта не пришлось уговаривать выйти из зала и поговорить с глазу на глаз.
Глава 18
Дверь в довольно скромный по размерам дом, примерно в миле от депо, была открыта. Подошедшую к ней Лили встретил какой-то белый дымок.
«Это не дымок», – сообразила она. Меловая пыль. У школьной доски, перед почти идеальными рядами деревянных парт, мальчик с веснушчатым лицом, в рубашке цвета слоновой кости и шерстяных штанишках, тряхнул сразу двумя тряпками для стирания. В воздух понеслось еще одно волнистое облачко, а мальчик сморщил нос и громко чихнул два раза подряд.
– Будь здоров! – пожелала ему женщина, сидевшая за учительским столом в углу. Кроме нее в помещении больше никого не было. У женщины были короткие черные волосы и полное, как и фигура, лицо с высокими скулами. А оттенок кожи – как у испанки – придавал ему толику экзотичности. – Давай заканчивай с уборкой, Оливер. Я не хочу провести здесь остаток дня.
– Да, мэм, – пробормотал мальчуган с белой пылью на щеках.
Здание сельской школы с двумя классными комнатами располагалось позади церкви и служило также воскресной школой. Лили предположила, что прихожане были осведомлены о том, что происходило в их общине, лучше заезжего почтальона. И когда она спросила о Диллардах, приветливый пастор направил ее сюда.
– Миссис Стэнтон? – спросила, зайдя в класс, Лили.
Учительница повернулась в кресле, пышная грудь натянула ей полочки блузки, угрожая отрывом пуговицы.
– Да? Я могу вам чем-либо помочь?
– Надеюсь, что да. Пастор Рон направил меня к вам.
Миссис Стэнтон просияла.
– Вы по поводу сбора одеял для бездомных? – рискнула предположить она. И, не поворачиваясь, скомандовала Оливеру: – Вытирай доску!
Мальчик снова принялся тереть доску, а миссис Стэнтон замолчала, давая слово Лили. Прежде чем объяснить цель своего визита, Лили подошла к ней поближе (уж слишком щекотливой была тема для разговора):
– Пастор Рон сказал, что вы могли бы пролить свет на одно дело. Речь об одной из ваших учениц.
К радости на лице миссис Стэнтон примешалась заинтригованность:
– О какой именно? У меня их столько было!
– Не сомневаюсь в этом, – благодушно улыбнулась Лили и, памятуя о присутствии мальчика, понизила голос: – Девочку зовут Руби Диллард.
Миссис Стэнтон оторопела; ее настроение резко испортилось. Прокашлявшись, она обратилась к мальчику:
– Оливер, хватит на сегодня.
Мальчик разом оживился, побросал тряпки и пулей метнулся к двери.
– И заруби себе на носу! – Выкрик учительницы заставил его притормозить. – В следующий раз ты будешь вылизывать эту доску языком, усек?
– Да, в наказание, – вздохнул Оливер.
Миссис Стэнтон указала своим тяжелым подбородком на дверь:
– Теперь ступай.
Лили попыталась представить, чем мог провиниться Оливер. Но ее разыгравшееся воображение моментально успокоилось, как только миссис Стэнтон наклонилась вперед, водрузив свои локти на стол:
– Неужели произошло что-то страшное… с тем человеком, который забрал этих чудесных ребятишек?
– Честно говоря, миссис Стэнтон, именно это я и пытаюсь выяснить.
Учительница наморщила лоб:
– Не понимаю. Вы – не работник по уходу за детьми?
– Н-нет… я… – запнулась Лили: «Как бы мне попроще ей все объяснить?» – Я подруга одного журналиста, который ранее общался с этой семьей.
– Журналиста, значит… – промолвила миссис Стэнтон.
Не поняв ее тон, Лили поспешила расположить собеседницу к Эллису:
– Того самого журналиста, что приезжал к Диллардам осенью. Он привез им очередную партию подарков. Можете вообразить себе его удивление, когда он на прошлой неделе заехал к ним и узнал новости.
– Да, еще бы. Это стало неожиданностью для многих из нас…
Слова миссис Стэнтон прозвучали, скорее, серьезно, чем неприязненно, и Лили отважилась продолжить:
– Вам известно, куда увезли ребятишек?
Миссис Стэнтон торжественно-церемонно помотала головой, а потом ее взгляд скользнул в центр класса, возможно, воображая Руби за ее партой.
– А у вас нет никаких соображений, почему их… – произнести слово «продали» у Лили не повернулся язык, – отдали? Я думала, что подарки и денежные пожертвования помогли семье справиться со своими проблемами.
Все еще с отсутствующим взглядом миссис Стэнтон произнесла – так, словно вслух размышляла:
– Я бы и сама забрала к себе Руби… да и ее брата тоже… если бы раньше узнала о состоянии ее здоровья.
«О состоянии ее здоровья?» – моргнула Лили. От этих слов в ее голову полезли разные мысли.
Может быть, по этой причине Джеральдина отдала в чужие руки свою дочь? Может, она увидела в богатом банкире спасителя, способного обеспечить ее больному ребенку лучший медицинский уход?
Но почему тогда она отказалась и от своего сына? Почему взяла за детей деньги?
– Вы говорите, Руби больна? Я вас правильно поняла, миссис Стэнтон? – решилась уточнить Лили.
Учительница отвлеклась от своих раздумий.
– Ах, нет, я говорила не о девочке. Я имела в виду миссис Диллард.
Глава 19
Запахи солярки и обрабатываемой земли усилились, когда послеполуденное солнце с трудом пробилось сквозь тучи. Его рассеянные лучи заиграли причудливыми бликами на железнодорожном полотне. Сбоку от депо Эллис нашел тихий затененный закуток, где можно было спокойно встать и поговорить.
– Как я уже обмолвился, – повторил Уолт Гейл, – я могу рассказать только то, что видел и слышал из своей машины.
– Я понимаю, о чем вы, – заверил его Эллис.
Ему очень хотелось записать подробности в блокнот, лежавший у него в кармане. Но уж больно щекотливой была тема их разговора, и Уолт наверняка почувствовал бы себя неуютно при виде строчившего карандаша. И то, что Эллис, уже написавший о Диллардах статью, теперь интересовался ими лично для себя, не играло никакого значения.
– Так, что вы хотите у меня узнать? – Уолт засунул свои руки под пояс джинсов, сидевших на его худой фигуре слегка мешковато.
– Вы не помните, в тот день на доме Диллардов висела табличка? Та, что была на фотоснимке в газете?
– О том, что дети продаются? – Уолт впал в раздумья, перемещая языком комочек табака под свою верхнюю губу; его выпиравший кадык задергался. – Что-то не припомню, – наконец сказал он и наклонил подбородок в сторону Эллиса. – Но если вы желаете узнать что-то интересное о той табличке, то я вам вот что скажу: похожую табличку повесили на своем доме те люди, что жили ниже по дороге. Джонсы, так вроде их звали. Потом они переехали.