Хозяйка пансиона, миссис Уэстин, удалилась наверх – готовиться ко сну, как и все остальные жилички ее «роскошного особняка», не рискнувшие пойти в кино или варьете. Конечно же, Лили, как и полагалось, предупредила ее о еще одном госте. Только умолчала про его пол. Чопорная британка наверняка бы взяла на себя роль дуэньи.
Уверенность в этом подстегнула Лили помчаться со всех ног к тяжелой дубовой двери: «Лишь бы успеть ее открыть до того, как раздастся звонок!» В тусклом свете уличного фонаря она увидела Эллиса, шагавшего ко входу. Несмотря на все свое нетерпение, Лили понизила голос.
– Заходите, – прошептала она и закрыла за ним дверь.
В голубых глазах Эллиса отражалось беспокойство вкупе с замешательством. Что только он не передумал за длинную дорогу!
Сознавая вопиющую абсурдность ситуации, Лили не стала дожидаться вопросов:
– Когда я позвонила в санаторий, мне сказали, что Джеральдина умерла.
– Наверное, что-то напутали.
– Так и я предположила поначалу. А Джеральдина просто попросила их соблюсти конфиденциальность, когда приехала к ним. Она надеялась прожить свои последние дни без постороннего внимания. Особенно прессы.
Эллис нахмурился, осознав справедливость такого желания. А затем его брови и вовсе сошлись на переносице:
– Насколько она больна?
Он хотел быть готовым. Но лучше ему было взглянуть на Джеральдину самому.
– Она в комнате.
Эллис снял шляпу, и Лили повела его за собой. Темные деревянные панели, покрывавшие стены и пол, придавали особняку по вечерам готический колорит. Этим вечером даже сильнее обычного, учитывая его вдовую гостью, воскресшую из мертвых.
Миновав узкую лестницу, они вошли в уютную комнатку. К аромату лимонного масла для полировки дерева примешивался запах старых книг, которыми были заставлены все полки вдоль двух стен, до самого потолка.
Джеральдина в пальто сидела у камина, на одном из двух мягких стульев. Глядя на языки пламени, она теребила пуговицу на своей длинной сорочке.
– Миссис Диллард? – обратился к ней Эллис.
Когда женщина обернулась и кивнула, Эллис приблизился к ней; его глаза сузились – он пытался определить ее состояние.
– Я не… они сказали, что… – Эллис запнулся по понятной причине.
В янтарном свете от камина Джеральдина, несмотря на уставшие глаза и выбившиеся из пучка пряди волос, никак не походила на женщину при смерти. Вид у нее был совершенно здоровый – настолько здоровый, что все измышления о смертельной болезни показались Эллису на миг частью изощренного сговора.
Лили поспешила объяснить:
– Ее доктор ошибся. Это не был туберкулез.
Эллис продолжал изучать Джеральдину.
– А когда… когда вы это узнали?
Руки Джеральдины – обветренные, но сильные – замерли, пока она вспоминала:
– Где-то через месяц после отъезда в Дирборн.
– Санаторий, – пробормотал Эллис.
– Директор сделала несколько рентгеновских снимков и еще кое-какие анализы. Мы звали ее доктором Саммерс, хотя у нее нет диплома врача. Но благодаря ей мои легкие вылечили от инфекции. И теперь я совершенно здорова. Доктор Саммерс даже позволила мне остаться в санатории, чтобы помогать другим больным.
Лили попыталась приободрить, поддержать Джеральдину:
– Уверена, что они вам очень признательны за помощь.
Женщина улыбнулась, несмотря на затаенную грусть:
– Это и мне помогло. Хоть какая-то цель появилась после ухода мужа… а потом и детей.
Крепкий как бык, ее муж не болел в своей жизни ни дня, поведала она уже Лили, до тех пор, пока не наступил на ржавый гвоздь. Через неделю он умер от столбняка, оставив отчаявшуюся вдову с двумя детьми на руках. Чтобы свести концы с концами она стала брать на дом стирку и шитье.
Лили покосилась на Эллиса; его лицо потемнело от раскаяния.
– Давайте присядем, – предложила парню Лили. Тот нерешительно кивнул, явно сомневаясь, готов ли он выслушать все до конца. Но все же последовал ее совету.
Лили присела на стул рядом с Джеральдиной, а Эллис примостился на протертое кресло с подлокотниками напротив них. Положив шляпу на колени, он все-таки отважился:
– Мисс Палмер сказала, вы хотели поговорить со мной?
– Да, – подтвердила Джеральдина, правда, с предостережением во взгляде. – Я не желаю, чтобы хоть что-то из нашего разговора попало в газеты. Слышите?
– Не волнуйтесь, мы ничего не станем публиковать. Даю вам слово, – пообещал Эллис.
Несколько секунд Джеральдина изучала его лицо. А потом, видимо, удовлетворенная, откинулась на спинку стула и сухо повела рассказ:
– Я сказала тому человеку, что дети не продаются. Независимо от того, что он увидел на той фотографии. Но он продолжал настаивать. Положил мне на крыльцо целых пятьдесят долларов… хотя я в тот момент даже не заметила этого. – Джеральдина покачала головой, поражаясь то ли упрямству банкира, то ли тому, что она не заметила денег. – У меня тогда бывало больше плохих дней, чем хороших. И как раз в то утро я кашляла с кровью… Ее было так много, что я по-настоящему испугалась. И я подумала… может, это Божий промысел? Может, сам Господь прислал к нам этого человека в такой момент?
В глазах Джеральдины блеснула влага. А когда она потупила их на поношенные черные туфли, Лили разглядела в ней страх, ожидание, что ее осудят.
– У него было столько доводов, – сказала Джеральдина. – И в любом случае, они с женой собирались дать детям хорошую жизнь. Лучшую, чем могла обеспечить им я, больная ли, здоровая. Только разлучать Руби и Келвина было нельзя. Я так ему и сказала. И заставила поклясться…
В комнате на некоторое время воцарилась тишина, только поленья в камине потрескивали. Эллис сглотнул, и Лили поняла, как сильно пересохло у нее в горле, хотя она уже знала эту историю.
С неожиданной уверенностью Джеральдина продолжила:
– Вы должны знать. Я скорее умру, чем истрачу хоть один пенс из денег этого человека. – Она кинула на Эллиса взгляд, в котором ясно читалось: «Только попробуйте мне возразить».
– Я верю вам, – заверил ее Эллис, вложив в эти три слова всю свою убедительность.
– И я вам верю. – Голос Лили перешел на шепот.
Джеральдина медленно кивнула, и ее напряженно поджатые губы расслабились.
По-видимому, не увидев необходимости, она не стала упоминать про старую банку с завинчивающейся крышкой, которую она описала Лили, – прозрачное хранилище тех проклятых долларовых купюр, каждая из которых напоминала матери о ее позоре. Не важно, были ли причины для ее решения или нет.
Вместо этого Джеральдина протерла рукой глаза и перешла к цели своего приезда.
– Теперь, мистер Рид, – сказала она, – когда мисс Палмер позвонила в санаторий, она сказала доктору Саммерс, что вы захотели выяснить, что случилось со мной и детьми. Разузнать об их новых родителях и все такое.
– Да, это так.
– Ну, так вот. Раз уж вы что-то узнали, я хочу, чтобы вы рассказали это и мне. И не беспокойтесь. Я не собираюсь выкрадывать детей назад. Они останутся там, где находятся сейчас. И они никогда ничего обо мне не услышат. И обо всей этой истории… Я только хочу узнать из первых рук, что с ними все в порядке.
– Понимаю, – просто ответил Эллис.
Лили была ошеломлена. Она не сомневалась, что Джеральдина приехала совсем с другой целью – заручиться поддержкой и помощью Эллиса, чтобы совместными усилиями восстановить свою семью.
А потом Эллис выдавил тяжелую улыбку:
– Я могу заверить вас, миссис Дилларж, что ваши дети в хороших руках. Судя по тому, что я видел, они в прекрасном доме и о них отлично заботятся. Ваши надежды полностью оправдались.
Лили с трудом переварила его слова.
– Вы действительно их видели, – осознала она наконец.
Глаза Джеральдины широко распахнулись, блеснули паникой, как будто вопрошали – почему он сразу не сообщил ей столь важные новости. Как будто она ожидала услышать что-то ужасное.
– Это было сегодня, – поспешил ответить Эллис. – Я нашел их в Джерси. Мне не представилась возможность пообщаться с ними, но издалека Руби выглядела вполне себе счастливой и совершенно здоровой.
По лицу Джеральдины пробежал целый вихрь эмоций. Внутренняя запруда, явно сдерживавшаяся всеми фибрами ее существа, прорвалась и излилась слезами из ее глаз.
– А Кел? – не отстала Джеральдина. – Он тоже там был?
– Да, – кивнул Эллис, – и даже смеялся. Над какой-то радиопередачей, думаю, вестерном.
Джеральдина просветлела так, словно смех сына отозвался эхом в ее ушах. Но не прошло и минуты, как этот свет померк. Наверное, ей было и приятно, и горько сознавать, что кто-то другой мог так легко вызвать у ее чада смех. Тот самый звук, который для нее теперь мог стать только воспоминанием.
И именно этого не хотела допустить Лили.
– Миссис Диллард, еще не поздно. Мы можем вместе это исправить. Уверяю вас, можем!
Джеральдина выпрямилась на своем стуле и помотала головой.
– Ничего не надо исправлять, – проговорила она. – Пусть все идет как идет. Мне достаточно знать, что дети здоровы и счастливы.
Лили хотела было возразить, но ей тут же стало ясно: ничто не поколеблет решения Джеральдины.
По крайней мере, пока…
В полном молчании Лили и Эллис прошли к его машине. Уличные фонари и луна в третьей четверти отбрасывали на асфальт причудливые тени. Лили могла бы проводить Эллиса до двери пансиона и попрощаться с ним еще там, но ей очень нужно было поговорить с ним наедине.
У дверцы автомобиля Эллис замер, продолжая держать шляпу в опущенной руке. Как будто он и сам ждал и жаждал этого разговора не меньше Лили.
– Эти дети должны расти с родной матерью. Теперь, когда она снова здорова и полна сил, несправедливо их разлучать. И что бы она ни говорила, но в глубине души вы тоже понимаете, что на самом деле она не хочет жить в отрыве от них.
– Лили… – Эллис произнес ее имя мягко, но в его тоне она услышала возражение.
– Да-да, конечно, я все понимаю… Миллстоуны занимают в обществе видное положение, у них прекрасный дом и, по всей видимости, много денег. Но вы же слышали, что сказала Джеральдина. Она сейчас работает сиделкой в санатории. Она сможет справиться сама.