Они обрели лучшую жизнь, чем имели прежде. А разве не это было важнее всего? И как бы ужасно это ни звучало, но не нужно было быть букмекером, чтобы просчитать все перспективы, которые сулило им проживание у Миллстоунов. А у Джеральдины уже даже не было собственного дома. И единственным ее желанием было убедиться, что с детьми все в порядке и их можно было оставить в новой семье. Имели ли право они с Лили право вмешиваться? – размышлял Эллис. Не переступят ли они границы дозволенного ради успокоения своей совести?
К тому же даже директор санатория объявила Джеральдину покойницей, лишь бы огородить ее от нежелательного внимания. Судебная баталия неминуемо привлечет полчища репортеров, фотографов и читателей, откровенно высказывающих свое мнение. А когда все закончится – когда и детей, и Джеральдину, и Миллстоунов изваляют в юридической и публичной грязи – решение суда, скорее всего, ничего не изменит и все останется как было. Детей Джеральдине не вернут.
Правда, сказать все это Лили Эллис побаивался. Памятуя об ее истории с Сэмюэлом, он понимал, почему она не захочет все это слушать. Но факт оставался фактом: похожие проблемы могли разрешаться по-разному. А уж за что Эллис мог поручиться, так это за то, что родная кровь не являлась залогом счастливой, любящей семьи.
Может, Джеральдина была права?
Пускай все идет как идет?
Глава 26
Но пустить все на самотек оказалось не просто. Альфред Миллстоун мог быть подарком небес, да только Лили оставалась неколебима.
– Лили, вы хотя бы обдумайте это, – произнес Эллис в телефонную трубку, но его тон явственно выражал: «Женщина, ты – просто упрямица!»
Как будто он видел, как она, сидя за своим рабочим столом, мотает головой на каждый его довод.
– Лили? – переспросил Эллис, когда она не ответила.
Прорезавшийся сквозь гул новостного отдела голос примирительно пообещал:
– Хорошо, я обдумаю.
И она обдумала. За две секунды она прокрутила в голове рассказ Эллиса о его встрече с Альфредом Миллстоуном, и… осталась при своем мнении.
– Лили, послушайте, мне надо бежать, – произнес Эллис. – Шеф сдерет с меня три шкуры, если я не допишу эту историю. Просто пообещайте мне, что вы не будете предпринимать никаких опрометчивых шагов. Не переговорив прежде со мной.
– Хорошо.
Эллис вздохнул так, словно опасался оставить человека, утверждавшего, что просто любуется видом… с карниза высотного здания.
– Я обещаю, – сказала Лили. Это была правда, в буквальном смысле. Она действительно не собиралась предпринимать опрометчивых шагов. Только… необходимые.
На поездку туда и обратно должно было уйти полдня, самое большее. Лили надо было сесть на самый ранний поезд до Нью-Йорка, чтобы вернуться загодя до ужина.
– Обещаю тебе, сахарный жучок, – присела она на корточки перед Сэмюэлом, все еще в своей пижамке, на входе в гастроном. Свет просыпающегося неба, уже начавший просачиваться в окна, окрасил его надутые щечки в мягкий оранжевый цвет.
– Но ты сказала, что мы устроим пикник.
За прилавком мать Лили готовила кассовый аппарат к открытию магазина, до которого оставался ровно час. Из задней кухни, насвистывая, вышел отец.
– И мы его обязательно устроим, малыш! В самое ближайшее время. Клянусь тебе. – Лили большим пальцем в дорожной перчатке стерла с груди мальчика коричневые пятнышки – остатки утреннего какао. Сэмюэл слегка отстранился и обиженно потупил глаза.
– Сынок, пожалуйста, пойми. Мне правда не хочется уезжать от тебя. Но есть еще двое детишек, мальчик и девочка, которые вообще не могут видеться со своей мамой. И я хочу им помочь и это исправить.
Взгляд Сэмюэла остался на его мягких кожаных ботиночках типа мокасин, которые мальчик начистил до блеска сам (этому навыку он тоже обучился у бабушки с дедушкой – еще один маленький рубеж, освоенный в отсутствие Лили).
В другое время одна эта мысль побудила бы ее остаться. Но сейчас она также думала и о тех многочисленных шажочках к взрослению, которые предстояло сделать Руби и Келвину и которым уже не могла порадоваться Джеральдина. И смириться с этим Лили не могла.
– Иди ко мне! Обними свою мамочку на прощание! – раскрыла она объятия Сэмюэлу. – Мне нужно успеть на поезд, чтобы поскорее вернуться.
Мальчик все-таки поднял на нее свои глазки, но плотно сжал ротик в разочаровании и помчался от матери прочь через весь гастроном.
– Сэмюэл! – крикнула ему вдогонку Лили, но в ответ услышала только топот ног, убегавших по лестнице вверх.
Мать Лили вышла из-за прилавка:
– Не волнуйся. С ним все будет в порядке.
Лили поднялась ей навстречу:
– Мама, ты же знаешь, я бы никогда не пожертвовала общением с ним, не будь дело таким важным.
– Я знаю это, дорогая.
Клейтон в выходные был занят, и Лили приехала в Мэривилл на автобусе; так что времени на размышления в дороге у нее было предостаточно. Приехав домой, Лили, конечно, рассказала матери о Джеральдине, но только в общих чертах, не залезая особо в ее личную жизнь.
– Я вернусь очень скоро, – поцеловала она мать в щеку.
– Удачной дороги, – выдавила улыбку мать, то ли еще не придя в себя после сна, то ли сомневаясь в планах дочери.
Но времени понять это у Лили уже не осталось. Она подхватила с пола свою сумку и поспешила на вокзал.
Было одиннадцать с небольшим, когда Лили добралась до Мэйпл-стрит. Она пошла из депо в Хобокене пешком – чтобы сэкономить деньги на такси. Билет на поезд в оба конца обошелся ей в приличную сумму.
Сверившись еще раз с адресом, записанным на клочке бумаги, она остановилась перед строением в викторианском стиле. Светло-зеленого цвета, оно смотрелось прекрасно, как кукольный дом.
«Слишком прекрасно», – подумалось Лили.
В парке через дорогу детишки упивались редкими минутами свободы, дарованной чудесным субботним днем. Их дружные смешки напомнили Лили о Сэмюэле, ждавшем ее возвращения домой. И она решительно поднялась по ступенькам крыльца.
Убрав в карманы адрес и дорожные перчатки, Лили постучала в дверь.
На росших повсюду деревьях ворковали птахи; по улице загромыхал автомобиль. «А вдруг за его рулем мог быть Эллис?» Ладошки Лили вспотели. Но в машине сидел не он. Да и стоило ли волноваться. Кем он ей приходился – отцом? Начальником? Нет! И уж точно не ее кавалером. Лили не требовалось его одобрения! И все же чувство вины ее мучило.
Она отогнала его и позвонила в звонок. Ей надо побеседовать с миссис Миллстоун! Она ведь тоже была матерью, понимала, что значит – потерять ребенка. И пока ее муж на работе, Лили смогла бы пообщаться с ней по душам.
Если она, конечно, тоже не уехала куда-нибудь на выходные.
Цепляясь за свои надежды, Лили сжала сумочку. И снова протянула руку к звонку. Последняя попытка… Но не успела она нажать на кнопку, как дверь открылась. На пороге в приветственной позе застыла домработница. Юная девушка в черном платье и белом фартуке, с волосами, сколотыми шпильками в тугой пучок.
– Простите, что заставила вас ждать, мэм. – Мелодичный акцент выдал в ней ирландскую эмигрантку. Догадку Лили подтвердили веснушки, проступавшие на бледной коже лица сильнее, чем у нее самой. – Я была поглощена стиркой и не сразу услышала звонок в дверь.
– Ничего страшного. Я рада, что хоть кого-то застала дома, – испытав частичное облегчение, улыбнулась Лили. Даже если хозяйки дома не было, домработница должна была знать, где она.
Девушка робко улыбнулась в ответ. Ей было немногим больше шестнадцати.
– Я могу вам чем-либо помочь?
– Безусловно. Я приехала повидаться с миссис Миллстоун.
– Она вас… ждет, мэм? – Судя по тону, девушка в этом засомневалась; оно и понятно – ее же не предупредили, что будут гости.
– Нет, – честно призналась Лили. – Но дело действительно важное. Видите ли, я бывшая коллега мистера Рида. Он ведь был тут недавно? – Заметив неуверенность в глазах девушки, Лили добавила: – Он репортер из «Нью-Йорк Геральд Трибьюн» и приходил взять интервью у мистера Миллстоуна.
– А, понимаю, – сказала девушка. – Значит, вы тоже из газеты?
– Да. Из «Филадельфия Экземайнер». – Глаза девушки просияли, явно впечатленные этим, и Лили проявила упорство: – Так я могу поговорить с миссис Миллстоун?
– Я с удовольствием узнаю. Если вы подождете здесь минуточку.
Лили кивнула и вскоре убедилась в точности расчетов прислуги. Не прошло и минуты с ее исчезновения, как девушка вернулась:
– Миссис будет рада вас принять. Заходите.
В фойе девушка предложила забрать у нее пальто, но Лили вежливо отказалась. Учитывая цель ее визита, это было бы слишком по-будничному, по-приятельски. А ведь неизвестно, сколько продолжится разговор. Как знать, вдруг Лили уже скоро придется покинуть этот дом?
Последовав за домработницей по беломраморному полу, Лили бросила взгляд на широкую лестницу и висевшую под потолком люстру. В воздухе витал сладковатый, пудровый запах. Хотя Эллис не переступал порог этого дома, он оказался прав насчет него.
Но Лили явилась сюда не для того, чтобы восхищаться его интерьерным убранством.
А чтобы оградиться от видений детей, бегающих по дому, не стесненном площадью, она сосредоточилась на более мрачных мыслях. Лили задумалась о несоответствии состояний банкиров и множества обычных людей – тех, чей выбор ограничивался двумя вариантами: жить в трущобах или попрошайничать на улицах.
Или – упаси их, Господь! – продавать своих родных детей.
Когда домработница вошла в гостиную, с двухместного диванчика на ножках в виде когтистых звериных лап грациозно приподнялась женщина в кремовой шелковой блузке и черной юбке А-силуэта. На вид ей было лет тридцать пять. Лицо обрамляли темно-русые волосы, на губах и щеках играли розоватые блики, а шею обвивала нитка жемчуга.
– Мэм, могу я вам представить… – испуганно моргнув, осеклась домработница: она не удосужилась спросить у Лили имя.