Джеральдина никогда не приезжала за сыном.
Лили не зря беспокоилась. Либо Миллстоуны отдали Келвина кому-то еще, либо случилось что-то серьезное, пока Руби была в школе. Последнее могло бы объяснить реакцию Сильвии.
Нет! Эллис не отказывался принять такой сценарий. Как репортер он гордился тем, что чутье его не подвело. Что-то в поведении Альфреда, когда они болтали о детях, насторожило Эллиса, вызвало у него безотчетную тревогу.
Ему оставалось только надеяться, что его видение ситуации не было искажено его же собственным желанием увидеть то, что он хотел. Так или иначе, он выяснит правду.
– Голландец! – позвал Эллис. Парень как раз проходил мимо с блокнотом в руках. Услышав оклик Эллиса, он направился прямиком к нему.
– Привет, ты сегодня не был на собрании. Я подумал, что ты заболел.
Эллис чувствовал себя не лучшим образом, но не из-за простуды.
И пропустил это замечание ради более важного вопроса:
– Твой приятель в Лос-Анджелесе… ты вроде бы говорил, что он собирался прислать газетные вырезки, которые накопал для меня. Ты не проверишь в свободную минутку?
Голландец хмыкнул.
– Видишь ту кучу там? – он показал на груду корреспонденции, хаотично громоздившейся на столе Эллиса. – Ты мог хоть изредка просматривать ее, дружище! – Быстро покопавшись в одной из стопок, он извлек из нее маленький конверт из оберточной бумаги и подал Эллису: – Я положил его тебе на стол еще на прошлой неделе.
– Вот что значит дать своей секретарше выходной, – отшутился Эллис. Правда не для того, чтобы поддержать разговор с Голландцем, а чтобы приглушить свой страх. Тихо тлевший, он внезапно полыхнул пламенем, разъедающим все его внутренности. Эллис почувствовал это даже еще до того, как отошел Голландец, до того, как вытащил из конверта вырезки и прочитал некролог на смерть дочери Миллстоунов и уставился на ее портрет – портрет девочки в уже знакомом ему матросском платьице, с ленточкой в волосах.
«Виктория Луиза Миллстоун», – гласила подпись.
Эллис верно предположил, что Миллстоуны решили восполнить пустоту в их доме после смерти родной дочери. Он только не предугадал, что ее роль будет в буквальном смысле играть Руби.
Или все-таки он допускал такую вероятность? Он ведь не испытал сейчас полный шок? Нет, не испытал. Значит, где-то в глубине души у него таилось предчувствие чего-то подобного. Только оно было настолько пугающим, настолько неприятным, что он подсознательно отказывался ему верить. Одного Эллис не мог предвидеть наверняка – поразительного сходства этих двух девочек. Даже в разной одежде и с разными прическами, они могли запросто сойти за близняшек.
Страшась поделиться новостями, он все же снял трубку со стоявшего перед ним телефона и набрал оператора, а тот подключил его к номеру Лили в «Экземайнере». Но на звонок ответил ее шеф. И, похоже, он был встревожен еще сильнее, чем Эллис.
– Она взяла отгул, – буркнул он, объясняя отсутствие Лили на рабочем месте, и повесил трубку прежде, чем Эллис успел ему задать новые вопросы.
Наверное, после своей поездки в Джерси Лили решила продлить себе выходные, чтобы наверстать упущенное время с сыном. Эллис заколебался – подождать? Уж больно ему не хотелось им мешать. Но ради Келвина (и Руби тоже!) он должен был сделать этот звонок.
Телефонистка соединила его с Палмерами, и с каждым гудком в трубке его рука, сжимавшая трубку, вцеплялась в нее все крепче.
Ответ прозвучал без приветствия:
– Доктор Мэннис?
– Лили… это я.
– Эллис? – Похоже, Лили готова была разрыдаться в трубку.
– Что такое? Что случилось?
Ее голос задрожал:
– С Сэмюэлом плохо…
Глава 28
«Это все ты! Ты виновата в том, что с ним произошло!»
Лили попыталась отбиться от обвинений своей совести. Сидя на стуле рядом с кроватью Сэмюэла, она сняла с его лобика салфетку. Жар мальчика практически осушил ее. Его щеки алели, как лепестки роз, набухшие веки крепко запечатали глаза. Лили в сотый раз за день смочила салфетку и отжала ее в фарфоровый тазик на прикроватной тумбочке.
«Твой сын умирает. И все из-за тебя!»
Лили захотелось закричать, растормошить сына за плечи, чтобы он хотя бы шевельнулся. А еще больше – вернуться назад и стереть проклятие, которое она на него навлекла. Но все, что она смогла сделать, – это снова положить охлажденную салфетку на спутанную челку Сэмюэла.
В субботу она вернулась из Нью-Джерси поздним вечером и сразу же позвонила Эллису – рассказать о Сильвии. Не успела она закончить разговор, как мать позвала ее на помощь в гастроном. Обычно Сэмюэл всегда увивался за Лили, вертелся рядом с ней, как щенок. И радовался любой возможности помочь. Но на этот раз он остался в их комнате. «Наверное, все еще дуется из-за отложенного пикника», – решила Лили.
– Ему это только на пользу, – заверила ее мать, вручив дочери кусок сыра, чтобы та завернула его для покупателя. – Детей нужно учить. Планы могут меняться. Такова жизнь.
– Слушай, что мать говорит, – пробормотал, проходя мимо, отец. – Так будет проще. Поверь мне, – добавил он и подмигнул.
Даже если Лили и не была с этим согласна, но спорить с родителями становилось все труднее. Ведь она все равно доверяла им сына на целую неделю, пока работала. К тому же поведение Сэмюэла в этот вечер (он был очень молчаливым, долго ковырялся в тарелке за ужином) только укрепляло ее мать в своей правоте. Лили решила повлиять на сына до вмешательства родителей (все-таки она была его матерью, да и настроение к тому подначивало).
– Сэмюэл, мы с твоей бабушкой очень старались, чтобы приготовить для тебя эту еду. Ты должен съесть свой ужин.
– Я не голоден, – промямлил мальчик, ссутулившись на стуле и глядя в одну точку, на вилку.
Тут, естественно, встрял ее отец:
– Голоден не голоден, а давай ешь, Сэмми! Или чистая тарелка, или останешься без десерта. Без тебя мне придется самому сожрать весь шоколадный пирог.
– Я не хочу есть.
Упрямство сына вывело Лили из себя.
– Сэмюэл Рэй. Я вынуждена тебе напомнить, что на улице есть много людей, которые будут нам очень благодарны за эту еду.
И это была чистая правда. С самого детства Лили каждый пятничный вечер люди с карманами, такими же пустыми, как и их животы, собирались у заднего входа в гастроном, и ее отец выдавал им остатки сыра, обрезки мяса и зачерствевшие рулеты (которые он, несомненно, припрятывал с этой целью).
– Если ты не сядешь прямо и не начнешь себя нормально вести, ты оправишься в постель.
Когда мальчик так же тихо удалился в комнату, Лили опять не придала этому значения. И только после того, как вся посуда была перемыта и вытерта, она пошла с ним поговорить. Нужно было повторить урок, но уже помягче. Разве она могла сына винить за то, что он так переживал из-за несостоявшегося пикника?
Но, войдя в комнату, Лили застала Сэмюэла уже в кровати. Он лежал, накрывшись с головой, под одеялом, и тяжело дышал во сне.
– Должно быть, мальчик взрослеет, – рассудил поутру отец. И это было самое разумное объяснение его обиды и долгой дремоты.
Отец настоял, чтобы они его не будила. Даже для того, чтобы попрощаться. Вместе с владельцем местного универмага он периодически ездил на окружные рынки и ярмарки штата, чтобы купить скот на мясо и прочие товары по оптовым ценам.
Лили согласилась с отцом и позволила сыну проспать завтрак.
Но часы летели, приближая время ее собственного отъезда. И Лили не вытерпела. Стянув с Сэмюэла одеяло, она увидела, что его лоб был мокрым от пота. Прикосновение к его лицу чуть не опалило ей руку. Это была не обычная, быстро проходящая простуда. Да, она всегда быстро встревоживалась. Но на этот раз Лили сразу поняла: дело плохо.
И, похоже, ее мать тоже это сознавала, несмотря на нарочитое спокойствие, с которым она передавала Лили указания, данные по телефону медсестрой. И сегодня, как и вчера, им оставалось только наблюдать и ждать. Ближайшая больница находилась от них в тридцати милях, да к тому же была переполнена. А Сэмюэл мог поправиться сам, только ему нужно было давать аспирин и обеспечить покой.
Возможно, медсестра была права. Должна была! Только вот у Сэмюэла никогда раньше не было такого сильного жара. И так долго он не держался.
Если бы только доктор Мэннис, их поселковый врач, заверил Лили, что это не грипп, не краснуха и не какая-нибудь иная беспощадная болезнь, которая каждый день убивала детей. Его жена пообещала, что он перезвонит Лили, как только вернется с рыбалки. Лили потребовалась вся ее выдержка, чтобы не обругать доктора за халатность – ведь был же понедельник, черт его возьми!
Но объяви она его врагом, пользы все равно не будет. Что же делать?
Лили судорожно соображала, держа руку сына. Она горела, как раскаленный уголек, и все же Лили поднесла ее к своей щеке. «Пожалуйста, Господи, пожалуйста, не забирай его!» – молила она.
Сквозь ее мольбу прорвался стук. На пороге возникла мать с темными кругами под глазами. Она тоже не спала всю ночь. И пораньше закрыла гастроном.
– Дорогая, тут твои друзья, приехали тебе помочь. – В голосе матери не было ни следа обычной категоричности. Лишь одна отчаянная надежда. И это было страшнее всего.
Кивнув, миссис Палмер пропустила в комнату Эллиса.
– Лили, – произнес он, – вы помните миссис Диллард…
Лили ожидала продолжения истории, но никак не того, что за Эллисом следом войдет Джеральдина.
В полном замешательстве она спросила:
– Что вы здесь делаете?
Джеральдина восприняла слова, вырвавшиеся у Лили от растерянности, за настоящий вопрос.
– Приехала протянуть руку помощи, – шагнула женщина к Сэмюэлу, пока Эллис пустился в объяснения:
– Поскольку вашего доктора не было, я позвонил в Дирборн. Директор согласилась поехать со мной к вам, но пока я туда добирался, двое ее пациентов… – Эллис не договорил, все и так было понятно. – Она не смогла вырваться. А Джеральдина вызвалась поехать вместо нее.