– Сэр, причина, по которой я приехала к вам сегодня, – ребенок.
– Да, Милдред мне об этом сказала. Впрочем, я бы удивился, услышав от вас иное… Надеюсь, вы с мужем хорошо обдумали этот шаг… – Эта коннотация явно требовала подтверждения. Но такое вступление директора продемонстрировало очевидное непонимание цели ее визита и семейного положения. Дорожная перчатка на руке скрывала отсутствие обручального кольца… как и подарка от Клейтона.
Как ни странно, но статус матери-одиночки не вызвал у Лили сейчас ни малейшего стыда и смущения.
Но и директор не выказал никакого удивления. Вопреки обычной реакции в его глазах Лили увидела лишь проблеск недоверия.
– Как зовут мальчика? – спросил мистер Лоуэлл.
– Келвин Диллард, – ответила Лили и только потом сообразила, что мальчугану могли навязать новое имя, как в случае с Руби. – Так он был наречен при рождении. Его оставили у вас два месяца назад. У меня с собой его фотография. – Лили расстегнула сумочку, чтобы достать снимок, вырезанный из газеты.
Но директор махнул рукой:
– Не трудитесь, не нужно. Мне отлично знаком юный Келвин.
– Так он… у вас? – Лили постаралась обуздать свои надежды, что оказалось невыполнимой задачей.
А губы мистера Лоуэлла выгнулись вверх.
– Да, – подтвердил он. – То есть был. Пока не обрел новый дом.
Почва, до сих пор прочная и монолитная, разверзлась под ногами Лили. На мгновение ей показалось даже, что она падает в пропасть.
«Что ты лыбишься?» – крикнула она про себя директору, не в силах произнести вслух ни слова.
Словно услышав эхо ее крика, директор резко посерьезнел:
– Заверяю вас, мальчик у чудесных, любящих, богобоязненных людей. двое их сыновей уже выросли и покинули родительский кров. И у них сложились все условия, чтобы поставить на ноги еще одного ребенка.
Столь положительный отзыв совсем не успокоил Лили. Миллстоуны тоже производили хорошее впечатление, пока она не узнала о них больше.
– Я понимаю, вам очень досадно, – перешел директор на сочувствующий тон. – Но если откровенно, нам часто подбрасывают нежеланных детей. А потом, когда материнское сердце передумывает, что, в общем-то, понятно, бывает уже поздно. К сожалению.
Лили попыталась вернуть себе голос, заглушаемый отзвуками собственного прошлого:
– Это… это совершенно другой случай.
Мистер Лоуэлл приподнял бровь, похоже, заинтригованный.
– Вы говорите… сына вашей подруги выкрали без ее ведома и согласия?
– Нет, не совсем так… Она думала, что тяжело больна, когда отдавала детей… А теперь выяснилось, что это была ошибка. – Лили услышала отчаяние в своем голосе; и оно только усилилось, когда она осознала подрывной характер своего аргумента. – Пожалуйста, позвольте мне объяснить вам все по порядку.
Директор открыл рот, чтобы ответить, но тут его взгляд перекинулся на дверь:
– Что, миссис Милдред?
– Прошу прощения, что прервала вашу беседу. Но в столовой ссора. Вы сказали, что если Фредди снова начнет шалить…
– Да-да, я сам все урегулирую. – Мистер Лоуэлл уже был на ногах, когда вновь обратил свое внимание на Лили: – Мне бы очень хотелось помочь вашей подруге. Но передайте ей, пожалуйста, что Келвин сейчас в хороших руках.
Лили встала и попыталась преградить ему путь.
– Мистер Лоуэлл, может быть, вы хотя бы скажете мне, кто его усыновил. Возможно, эти люди войдут в ее положение…
– У нас строгая конфиденциальность – и ради родителей, и ради детей. А теперь извините, мне надо…
– Но, может, вы сделаете исключение. Хотя бы на этот раз! Я умоляю вас!
Губы директора превратились в тонкую твердую линию, ноздри раздулись в раздражении – то ли из-за вынужденной задержки, то ли из-за необходимости повторять уже сказанное. В нем не осталось ничего привлекательного.
– Я не делаю исключений, как и все люди с высокими моральными принципами. Как я уже сказал, миссис Милдред вас проводит.
Едва успев схватить свою сумочку, Лили поняла: ей его не остановить. Директор стремительно прошмыгнул мимо нее за порог. И только шок вкупе с полным замешательством удержали Лили от того, чтобы разреветься белугой.
А еще папки.
Папки на его столе.
Совсем рядом.
– Мисс?
Обращение было адресовано ей. Приглашение на выход. Лили ощутила нетерпение Милдред. Вернувшись, ее начальник не одобрил бы ослушания.
Лили отступила – а что она еще могла сделать? – и последовала за женщиной на выход.
Но для себя решила: она сюда еще вернется!
И каким-нибудь способом добудет нужную ей информацию.
Глава 35
Как журналист Эллис был отлично осведомлен о том, как часто вылавливали из Гудзона мертвые тела (одно из самых страшных последствий сухого закона). Он видел снимки – слишком жуткие, чтобы их публиковать: раздувшиеся конечности, изодранная кожа, пустые глазницы.
И сейчас, на заднем сиденье «Паккарда», он пытался отогнать от себя видение своего собственного тела, превратившегося в безжизненное, бездыханное месиво. Но сделать это было трудно. Один вид двух мафиозных типов чего стоил! Ехали они в абсолютном молчании. Никаких намеков – куда? зачем? Они лишь обыскали его с головы до пят перед тем, как затолкнуть в автомобиль.
Чтобы не запаниковать, Эллис включил в себе репортера. Он наблюдал и делал выводы, стараясь абстрагироваться от ситуации.
Когда Сильвия озвучила свой ультиматум, она не обозначила сроков. Возможно, она решила узнать его ответ, и задачей этих двух бугаев было добиться, чтобы он ее устраивал.
А, может, им было велено устранить его? Тогда и ответа никакого не потребовалось бы.
Пожалуй, стоило еще раз попробовать:
– Вы хоть намекните мне, ребята. Может, я смогу чем помочь, если вы скажете, что вам нужно.
Рябой продолжил молча рулить. А тот, что поздоровей, только пыхнул своей сигаретой в закрытом салоне. Эллис удержался, чтобы не закашляться – помогло ежедневное пребывание в чаду новостного отдела.
Взгляд в окошко убедил его, что они все еще находились в Нью-Йорке. Точнее, в Бронксе. И тут Эллиса осенило. Они ехали к нему домой! Неплохая идея, если план заключался в том, чтобы инсценировать несчастный случай в его собственной квартире! Неловкий шаг на скольком полу в ванне, разбитая голова… Или трагическое падение из окна…
Конечно, оставленная им у редакции машина могла бы послужить полиции намеком на то, что не все так просто.
Но ведь ее могли перевезти!
Эллис нервно сглотнул. Воздух стал густым, как ил в Гудзоне.
А затем его встряхнуло. Вдавленная в пол педаль тормоза замедлила «Паккард» ровно настолько, чтобы он вписался в переулок и через пару секунд остановился. Оба «конвоира» открыли дверцы и вылезли из машины.
– На выход, – буркнул Эллису водила.
Накануне охранник использовал то же самое выражение, выводя Эллиса из камеры. Снова оказаться в тюрьме показалось Эллису весьма привлекательной альтернативой.
Выйдя из машины, он увидел дверь на верху металлической лестницы. Он был здесь раньше…
– Вперед!
Эллис ощутил толчок в спину. Страх пробрал его до самых костей, пока он поднимался по лестнице. Водитель, следовавший за ним, оказался гораздо выше, чем он решил поначалу.
Коренастый парень остался у машины и закурил новую сигарету. То, что он не присоединился к ним, принесло Эллису слабое облегчение. Водила, несомненно, был тоже вооружен и так же ловко нажимал на курок.
Переступив порог, Эллис оказался в темном коридоре. Дверь за ним закрылась. Вокруг сгустилась тьма – тоннель в ожидании мчащегося поезда.
– Двигай!
Эллис, почти на ощупь, пошагал вперед, избегая нового толчка в спину, способного приложить его черепушкой к полу. Глаза постепенно привыкли к темноте. И когда он приблизился к стойке гардероба, за которым находилась задрапированная дверь, осознание полностью пришло к нему.
Это был «Ройял»! Ночной клуб, куда он возил родителей. Так же, как и в тот раз, обеденный зал тускло поблескивал под огромной люстрой. Только теперь в нем было тихо и спокойно, как на кладбище. Это было лучше, чем оказаться в сыром, заброшенном складском помещении. И Эллис обрадовался. Хотя восторга все равно не испытал.
Пока он шел по шахматному плиточному полу, водила следовал за ним по пятам, практически дыша в затылок. Их шаги эхом разносились под высоким потолком. Перевернутые стулья подрагивали на столах, на которых на этот раз не было ни льняных скатертей, ни горящих свечей, ни изысканных предметов сервировки.
И людей в зале не было. Никаких свидетелей!
Сколько раз с этих самых полов смывали кровь?
У Эллиса начали подгибаться колени. «Не многим хуже, чем тревога из-за неопределенности», – подумал он. А потом резко крутанулся и остановился:
– Послушай, если ты собираешься меня убрать, то давай, не тяни с этим. Или объясни мне, за каким чертом мы сюда приехали.
В ответ водила молча уставился на Эллиса. В его глазах не промелькнуло никаких эмоций, когда он потянулся за своей пушкой. Но уже в следующий миг водила опустил руку – явно вопреки искушению – и жестом указал налево.
Эллис перевел дух. И повернулся к крайней кабинке. Там, частично заслоненный белой разделительной шторкой, сидел в одиночестве человек. Эллис догадался бы, кто он, даже не видя этой морды в газете.
С волнением Эллис сделал несколько последних шагов к столику. Макс Тревино выглядел вживую не менее грозно. Шея у него была такой же плотной, как рельефные плечи под дорогим, пошитым на заказ костюмом. Гладкие черные волосы уже тронула седина. Темные глаза смотрели пронзительно, а подбородок прикрывала бородка, как у типичного сицилийца.
Надкусив сигару, Тревино проговорил:
– Присядь-ка, парень.
Водила без слов отошел в сторону, освободив им пространство, но ненамного. Он застыл на страже в столиках пяти от них.
Эллис заставил себя зайти в кабинку.
– Вот мы и встретились, сказал Макс. – Я знаком с твоей работой с некоторых пор. Тебе это известно.