– Аскольд! – упрекнула его сестра и повела глазами на дверь. – Аскольд, там ребенок!
Под крепким космическим загаром астронавта выступил нежный румянец. Бывший звездоплаватель прикрыл рот ладонью, будто затолкнул назад готовое вылететь слово, и сконфуженно произнес:
– Прости, сестренка. Полбиллиона метеоритов, я не узнаю своего…
– Аскольд, – повторила сестра, укоризненно улыбаясь.
– Но тысячу метеоритов можно? – спросил астронавт, сбиваясь с толку. – Всего только тысячу.
Сестра всплеснула руками: ну что, мол, с ним поделаешь.
– Аскольд, я же тебе сказала: там ребенок. – И она вновь указала на дверь.
– Ну, тогда всего лишь один метеорит, но самый вредный и гнусный, – твердо сказал астронавт и осторожно ударил по столу кулаком, на котором был вытатуирован звездолет с надписью «Стремительный».
«Э, да я совсем расхлябался, как старая ракета», – заметил он про себя.
– В общем, этот гнусный метеорит, я не узнаю своего племянника, – продолжал астронавт. – Возвращаюсь, понимаете, из своего последнего в жизни рейса, а мой дорогой племянник уже не тот. Ходит, понимаете, опустивши нос, будто на него давит какой-нибудь жалкий миллион атмосфер!
Его сестрица пригорюнилась – видно, он задел ее больное место – и сказала:
– Влюбился наш Петенька. Надо же быть такой беде!
– Вот как?! – произнес бывший астронавт. – Значит, все пропало: теперь уж не бывать ему путешественником!
Когда-то он был великим астронавтом, и ему очень хотелось, чтобы племянник пошел по его стопам.
– Что уж путешественником, если он даже забросил любимую науку. – И сестра провела краем чистенького фартучка по глазам. – А какой он был к науке способный… Ну такой вундеркинд! Ему еще и двух лет-то не набиралось, а, бывало, спросишь его: «Петенька, а Петенька, сколько будет, если 3 575 679 помножить на 2 935 798?» – поморщит носик и скажет точно. И так все пошло хорошо… В девять годиков защитил кандидатскую диссертацию. А теперь вот уже десять лет как доктор наук. Только и осталось что в академики.
И сестрица опять едва не заплакала.
– Ничего не поделаешь, сестра. Я слышал, что с некоторыми случается такая беда, – печально пробормотал Аскольд Витальевич.
– Так если бы он полюбил, как все нормальные люди. Я бы уж рада была, детишек нянчила… А то ведь влюбился в кого? – всплеснула сестра руками.
– В кого же? – спросил машинально бывший астронавт.
– Если бы знать! В том-то и дело, что в Никого!
– Как это можно влюбиться в Никого? – усмехнулся бывший астронавт, как будто бы ему сообщили нечто несусветное. – Я холостяк, и не специалист в этой области, и, пожалуй, вообще ничего не смыслю в таких делах, но, по-моему, если разумные люди и теряют голову, то обычно из-за какого-нибудь конкретного лица, – добавил он затем.
– Можешь убедиться сам, – вздохнула сестра и приоткрыла дверь в соседнюю комнату.
Бывший астронавт увидел своего племянника. Вундеркинд сидел за письменным столом и смотрел в окно блуждающим взглядом через толстые очки, точно пытался что-то найти на улице. Оттого что он долго не был на свежем воздухе, племянник осунулся. На лице его отросла молодая кудрявая бородка.
– Сынок, кто же Она? Женщина? Рыба? Или, может быть, водоросль? – тоскливо спросила сестра. – Говорят, есть планеты, где живут разумные рыбы и водоросли. И даже камни…
– Что верно, то верно, – подтвердил бывший астронавт. – Помнится, на планете Лулу я присел отдохнуть на пенек, а тот оказался интеллектуальным. Тогда мы поболтали славно.
– Ах, если бы я знал, кто Она! – вздохнул племянник.
– А может, Она и не стоит этого? – осторожно спросила сестра.
– Что ты говоришь, мама! Она – Самая Совершенная во времени и в пространстве, – пробормотал влюбленный с упреком. – Я полюбил Ее с первой же мысли. Как только понял, что Она теоретически существует, так и потерял покой. Но кто Она и где Она?! – воскликнул он в полном отчаянии.
Это печальное зрелище оказалось им не под силу, брат и сестра вышли на цыпочках, несчастная мать закрыла дверь и вновь потерла глаза краем фартучка.
«А я-то… А я-то мечтал, что племянник пойдет по моему пути и тоже станет настоящим путешественником», – подумал бывший астронавт с горечью, расхаживая по комнате в своей поношенной курточке из коричневой кожи. Еще совсем недавно эта старенькая курточка была известна всему миру по газетным снимкам и телевизионным передачам. Аскольд Витальевич сшил ее из кожи сатурнинского бегемота, которую самолично добыл на Сатурне. Нет-нет, он не был таким фанатом, чтобы ради моды стрелять в животное! Просто сатурнинский бегемот раз в десять лет сбрасывает кожу, и на этот раз он сделал это специально для Аскольда Витальевича.
– Сто тысяч метеоритов… – пробормотал бывший астронавт и, погладив в утешение сестрицу по голове, вышел из дома.
Он брел по улице и бормотал себе под нос:
– Ах, как подвел племянник, биллион биллионов метеоритов! Кто же теперь вместо меня будет искать приключения? Сам-то я уж на пенсии теперь. Поди ты, списали на Землю. Полетал – и довольно, говорят.
Это случилось в тот день, когда он вернулся из своего последнего путешествия. На космодроме, как всегда, собралась толпа тех, кому не терпелось сейчас же услышать рассказ о новых приключениях своего кумира. Аскольд Витальевич присел на ступеньки вокзала и поведал несколько совершенно новых удивительных историй. Наслушавшись вдоволь, народ разошелся, и тогда к астронавту подсел представитель Отдела путешествий.
«А не пора ли вам утихомириться, дорогой Аскольд Витальевич? – мягко произнес представитель. – Попутешествовали – и хватит! Дайте теперь попутешествовать другим, тем, кто помоложе».
Они, то есть отдел, застали его врасплох. И все же великий астронавт возразил, сказал, что он вовсе не стар еще и готов хоть куда, хоть за тридевять Вселенных. А что касается перегрузок. так даже трудно представить, сколько он может их выдержать…
«Знаем, знаем… – прервал его представитель, а в голосе его сквозило сомнение. – Знаем, вы еще бравый мужчина! Но столько желающих путешествовать, что просто не напасешься космических кораблей. На вашем счету уже тысячи приключений, и будет просто несправедливо, если из-за вас кто-нибудь так и не отправится в путешествие. Ни разу в жизни!..» Великий астронавт чтил справедливость более всего и поэтому покорился, хотя даже не смог представить, как теперь будет жить без приключений…
– Неужели я не буду больше путешествовать? – шептал астронавт, шагая по улице.
Встречные уже не узнавали его, словно позабыли о его существовании. Во всяком случае, по тротуару совершенно запросто шагал самый прославленный путешественник, почетный член всех географических и астрономических обществ, и никто из прохожих даже не оглянулся ему вслед. А раньше-то, а раньше, когда он возвращался из очередного еще небывалого[1] похода, от бесчисленных почестей не было спасу. И скромный и суровый по натуре великий астронавт прятался от ликующей публики по задворкам. Поэтому сегодня ему стало чуточку обидно.
«Ну да, конечно, забыли… Теперь уже другие звездолеты и другие имена, – сообщил он себе печально. – И подвел племянничек мой – надежда, единственный продолжатель рода знаменитых звездоплавателей, который я было основал. Что за прок от человека, потерявшего голову?..» Вернувшись домой, он с горя первым делом отключил в кабинете земное притяжение. Когда астронавт еще был знаменит, ученые подарили ему специальную машину, которая убирала притяжение. И человек в кабинете становился невесом. Астронавт переобулся в домашние туфли и начал плавать по комнате, продолжая рассуждать сам с собой.
Когда он немного успокоился, лег в дрейф посреди кабинета и вполглаза задремал, в дверь громко постучали.
– Войдите! – крикнул астронавт недовольно. В кабинет вошел белокурый геркулес в юношеском возрасте. Гость тут же потерял равновесие и ухватился за дверную ручку. И дверь задрожала, зазвенела, точно струна, от его тяжелой хватки.
– Вот это да! Я так и думал, что у вас и дома должно быть все по-особенному! – заявил весело гость.
– Что же тут особенного? Естественные условия для отдыха, и всего-то, – пробурчал астронавт, поворачиваясь на бок.
– А, понимаю, – неизвестно чему обрадовался гость.
– Так что вам угодно? – спросил астронавт, взирая на пришельца сверху.
– Аскольд Витальевич, у меня к вам одно предложеньице, – сообщил парень, радостно улыбаясь и ослепительно сверкая крепкими зубами.
– Представляю, что можно предложить астронавту, который уже никому и не нужен, – горько усмехнулся Аскольд Витальевич. – Ну ладно, валяйте сюда!
– Иду! – крикнул жизнерадостный гость. Он оттолкнулся от дверей и полетел через кабинет, кувыркаясь по дороге для забавы.
– Нельзя ли без шалостей, – проворчал астронавт; он взялся за стержень люстры, а свободной рукой прихватил пролетавшего мимо гостя за шиворот. – Мне это нравится, – заявил парень сияя.
– Я слушаю. – напомнил астронавт, смягчаясь.
Он должен был признаться в душе, что этот парень в общем-то производил приятное впечатление. «Лихой парень! Вот уж прирожденный путешественник, – подумал астронавт. – А племянник Петенька ах уж как не оправдал моих надежд, подумать только!»
– Меня зовут Саней. Я насчет вашего племянника Петеньки, – объявил симпатичный Саня, посматривая на хозяина голубыми простодушными глазами.
– Что-нибудь еще? – спросил астронавт и насупился.
– Он влюблен! – воскликнул Саня восторженно.
– Уже наслышан, к сожалению, – сказал астронавт сухо.
Но Саня пропустил его замечание мимо ушей и продолжал восхищаться.
– И самое главное, – сказал он ликуя, – самое главное то, что он даже толком не знает в кого.
– Какое это имеет значение, это уже частности, – промолвил астронавт и, не сдержав грусти, прижался щекой к прохладному стержню люстры.
– Вы говорите – какое значение? Да потрясающее! – воскликнул Саня, блестя глазами. – Теперь Ее нужно искать! – закончил он, переходя на шепот.