писано:
– Она меня любит! – завопил Петенька во весь голос и, покраснев, добавил:
– Только она не думала, что это прочтет кто-нибудь посторонний.
– Наоборот, Петенька, совсем наоборот, – заметил Барбар, ухмыляясь. – Таким манером она хотела известить весь мир о ваших обоюдных чувствах. Чтобы уж ни у кого не было сомнений. Ни у одного похитителя!
– И правда, пусть об этом узнает весь мир, – прошептал счастливый Петенька.
– Вот сейчас бы ее похитить! Именно сейчас, когда ваша любовь стала еще сильней. Если на то пошло, ах как я завидую этим пиратам, просто локти грызть готов от зависти! – невольно признался Барбар.
– Для вас, Барбар, нет ничего святого. Ни воинской дружбы, ни сыновних чувств, наверно. А уж о высоких узах, что некогда связывали благородного Тристана с прекрасной Изольдой, вы не имеете никакого понятия, клянусь мечом моего давнего друга Ричарда Львиное Сердце, – произнес рыцарь Джон и покачал головой осуждающе.
Слова рыцаря Джона почему-то задели Барбара на этот раз. И, никогда не лазивший за словом в карман, он не нашел, что ответить сразу.
– А вы!.. А вы!.. – забормотал Барбар, придя в ярость. – А вы бы молчали со своей трех…
– Сэр, вы что сказали? – прорычал рыцарь Джон. Ему никогда не хватало терпения выслушать оскорбление до конца; его густые рыжие брови переломились, точно молнии.
– А то, что вы слышали, – продолжал петушиться Барбар, и откуда только у него взялась храбрость.
– Ну, ну, успокойтесь! Вы оба такие сильные, вы оба такие храбрые, – сказал Петенька.
– О благородстве там, о дружбе – ладно. А чего он о моих сыновних чувствах? Вы еще не знаете, какой я примерный сын.
– Давайте поищем хорошенько. Может, попадется что-нибудь еще, – предложил Петенька, стараясь отвлечь внимание враждующих сторон.
И стороны с радостью согласились. Барбар, что ни говори, побаивался рыцаря. А сэр Джон был отходчивым, добрым мужчиной и не любил ссориться долго.
Вторая эскадра развила бурную деятельность, кропотливо обшарила все пространство вокруг Большой и Малой Медведиц, но оно оказалось совершенно безлюдным. Исчезли даже рейсовые пассажирские и грузовые звездолеты. Видимо, командирам стало известно, что здесь возникла зона приключений, и они специально изменили свой маршрут.
– Сэр Петенька, не забудьте знак, оставленный вашей дамой, – напомнил рыцарь Джон, протягивая штурману метеорит.
– Так пусть же, – сказал Петенька, – пусть вся Вселенная знает, что мы жених и невеста. Может, больше будет приключений. Ну, лети же!
Петенька размахнулся и запустил метеорит в глубины Вселенной. И метеорит полетел, полетел…
Устав от переживаний, наши герои вернулись в корабль Барбара и сели допивать давно остывший чай. Рыцарь Джон по традиции принялся рассказывать о своих воинских подвигах, но сегодня он повествовал очень вяло, без обычных красок, и его очередная история не вызвала у Петеньки обычного интереса.
– Ну, и протрубил трижды в рог… Ну, опустился подъемный мост, и барон, презренный притеснитель слабых, выехал из замка… Ну, мы пришпорили коней… – бубнил рыцарь Джон нехотя.
– Дальше… дальше-то что? Чем все это кончилось? – теребил его Барбар, желая как-то развлечься.
А Петенька, облокотившись о стол, смотрел в иллюминатор, в черноту, где поблескивали одинокие звезды, думал о Марине, и ему было без нее грустно. И только то его утешало, что, не будь их разлуки, не было бы у него и его товарищей стольких интересных приключений.
– К нам приближается огонек папиросы, – возвестил, как всегда, зоркий рыцарь Джон, прерывая рассказ и оживляясь.
И только тут Петенька заметил крошечный огонек, перемещающийся среди неподвижных звезд. Огонек быстро приближался, и вскоре можно было разглядеть старуху в платке и цветастом сарафане, облаченную в прозрачный скафандр, похожий на целлофановую упаковку. Старуха сидела верхом на помеле, из прутьев которого било реактивное пламя, озарявшее необычную старуху красноватым светом. Его-то и принял рыцарь Джон за огонек папиросы.
Старуха заложила лихой вираж и скрылась по ту сторону тарелочки. Петенька обернулся и увидел, что старуха прильнула к окну и теперь всматривается из-под ладони.
– Мама! – с радостным удивлением воскликнул Барбар.
Старуха кивнула, ткнула пальцем в стекло, будто говоря: «Я сейчас», затем скользнула вниз, и в люк звездолета постучали.
– Войдите! – крикнул Петенька. Люк отворился, старуха вошла в звездолет и, остановившись посреди кабины, уперла в бока руки и бодро спросила:
– Ну, как поживаем, молодые люди?
– Это моя мама! Здравствуй, мама! – нежно сказал Барбар.
– Ух проказник! – ласково пожурила старуха и потрепала покорно склонившуюся голову сына.
После ее энергичного жеста случилось нечто странное: густая шевелюра Барбара съехала набок, открыв на всеобщее обозрение тусклую лысину и пару изящных рожек, какие украшают обычно головы маленьких козлят.
Барбар невероятно покраснел, на глазах его вы-ступили слезы.
– Мама! – сказал он с укором. И тут рыцарь Джон хлопнул себя по лбу, воскликнув:
– Вспомнил! Так вот где мы встречались! Вы тот самый бес! У вас еще есть хвост и, наверно, копытца! Ну да! Вы тот самый бес, что выманил меня в космос. И вас я тоже узнал, мамаша!
– Видишь, мама, что ты наделала. – произнес печально Барбар.
– Ничего, сынок, негоже стесняться, мы, черти, тоже люди, – сказала старуха бодро и без всякого смущения уселась на стул.
Потом она посмотрела на рыцаря Джона и приказала:
– А ты, коли нас разоблачил, ступай присмотри за помелом. Привяжи, да покрепче. Оно у меня с норовом.
Не привыкший к такому обращению, рыцарь Джон остолбенел, но потом пробормотал: «Дама просит» – и вышел наружу.
– Этот рыцарь прав, – заявила старуха Петеньке. – У моего сына есть и копытца, и хвост. У нас все мужчины такие, на нашей планете. И мы даже гордимся этим. Раньше мы часто гостили У вас на Земле, все подшучивали над населением. Теперь неинтересно, все стали дюже грамотными, и наши фокусы не проходят, как прежде. Вчера закрыли последнюю точку на курьих ножках. Вот какие дела, молодой человек.
– Вот вы много летаете. А не встречался вам корабль с пиратами или, скажем, известный астронавт по имени-отчеству Аскольд Витальевич? – поинтересовался Петенька, пользуясь случаем.
– Аскольд Витальевич, как же, знаю, – проворчала старуха, все еще притворяясь строгой. – Нет, не встречала. Ни пиратов, ни его. Да и далеко-то я не летаю. Так, каботажные рейсы. Вот братец мой, джинн, Барбаров дядя, тот бывает везде. С помощью этой самой, как ее…
– Нуль-транспортировки, – с сыновним почтением подсказал Барбар; он и так и этак ластился к матери, и Петенька, и вернувшийся рыцарь Джон убедились воочию, какой он на самом деле образцовый сын.
– Вот-вот, сегодня – здесь, завтра – там, – подхватила старуха, становясь словоохотливой. – Он появляется всюду, куда его ни позовут… А зачем вам они – пираты и астронавт великий этот? Вы уж простите старуху за любопытство.
Петенька поведал ей о приключениях экипажа «Искателя», и старуха невероятно рассердилась.
– Ну, сын мой с детства баловник. Мы все на планете озорные. А пираты эти ух окаянные! Работать мешают! – закричала старуха, топнув ногой. – Вот что: поехали к нам на Ад. Авось мой братец джинн поможет!
Минут через пять вторая эскадра перестроилась и последовала за мамой Барбара, которая, сидя на своем реактивном помеле, указывала путь. Дорога прошла без особых происшествий, и корабли благополучно совершили посадку на главном космодроме планеты Ад.
Начальник космодрома, старый черт, уже получил предупреждение от Барбаровой матери по телепатическим каналам, и вскоре после кратких формальностей наши путешественники получили по персональной реактивной метле и полетели в дачный поселок, где проживал джинн, давным-давно прославленный арабскими сказками.
– Эй, кто тут живой? – шутливо позвала ведьма зычным голосом, открывая калитку.
На веранду выглянула совсем юная баба-яга; на ее тоненьких косицах, торчавших в разные стороны точно бабочки сидели два голубых бантика.
– Ах, тетушка, это вы? – обрадовалась юная баба-яга. – А дедушка отдыхает. Он только что вернулся со стадиона на Лысой горе. Там, говорят, был такой грандиозный шабаш! С танцами и фейерверком.
– О! Кто к нам пришел?! Чей-то знакомый голос! – послышалось из домика.
К путешественникам вышел симпатичный, загорелый до черноты мужчина двухметрового роста. В его густой курчавой шевелюре поблескивала седая паутинка.
– Зачем пожаловали, бездельники? Ну, разумеется, что-нибудь построить или перенести? Не так ли? – заворчал он добродушно и предложил располагаться в тенистой беседке.
Сам он уселся на скамейке и забросил ногу на ногу.
– Все бы тебе ворчать, – сказала его сестра. – Вот уж разошелся, а у детей совершенно особое дело, тут уж и вправду не обойтись без тебя.
– Ну коли так, я слушаю, – смутился джинн. Но едва Петенька открыл рот, как с джинном сделалось что-то непонятное. По его телу побежала волнами мелкая дрожь, будто его подключили к электрической розетке.
– Опять какой-нибудь легкомысленный коллекционер потер рукавом старинный медный кувшин. Ой, щекотно! – произнес джинн и нервно хихикнул.
– Вот оно что! – воскликнул Петенька с научным интересом. – Значит, стоит кому-нибудь потереть медный кувшин, как в вашем теле возникает сильный заряд тока?! Поразительная электровозбудимость на расстоянии!
Бедняга джинн в подтверждение его слов поднес ладонь к газете, что лежала на столике, и газета прилипла к ладони.
Наконец неизвестный и ничего не подозревающий коллекционер утихомирился, вернул кувшин на полку своего домашнего музея и джинн пришел в нормальное состояние.
Он вздохнул с облегчением и промолвил:
– Сейчас еще легче. Этот землянин щекотал вашего покорного слугу, сам того не ведая. И значит, можно не мчаться к нему во все лопатки. Раньше такое делали с умыслом. Привяжется какой-нибудь бездельник-повелитель и ну тебя щекотать! И так щекотно – хоть катайся по земле. И уж когда сил нет, являешься перед ним. И начинается: построй то, принеси это… Слава аллаху, что техника у нас уже достигла высокого развития, иначе хоть пропадай… – закончил джинн, расстроенный невеселыми воспоминаниями. – Так зачем вы пришли, молодежь? – бодро спросил уже совсем оправившийся джинн.