На самом деле Сципиону Лазарусу никогда не было по-настоящему интересно ни быть доминиканцем, ни обращать в истинную веру еретиков, ни жить в смирении. Все это служило лишь прикрытием. Его одолевала иная страсть — Наука Ангелов, могущество ума, власть над небесными энергиями. Пока придется потерпеть. Но скоро он сможет сбросить маску и расстаться с этой жизнью в тени.
Предвкушая свой успех, Сципион Лазарус одновременно водил взглядом по строкам письма, которое получил из Италии. Письмо прислал ему месяц назад аббат Райнерио из Фиденцы, его марионетка. Это был подробный отчет о том, что Райнерио узнал про Игнасио из Толедо после того, как тот приехал в монастырь Святой Марии у Моря.
Содержание письма позабавило Сципиона Лазаруса. К тому же Райнерио столь наивен, что обвинил Игнасио в убийстве графа Энрико Скало, считая Игнасио поклонником дьявола… Райнерио даже не представлял себе, какие силы и с каким размахом действуют в тени, какую тайну на самом деле хранит Игнасио…
Тем не менее письмо содержало и кое-что полезное, некоторые важные подробности, о которых не знал Сципион Лазарус.
Размышления монаха внезапно прервал толчок, от которого задрожали стены комнаты. Потом снаружи раздался грохот. Это ломались стены.
Сципион Лазарус мгновенно выпрямился в своем кресле и, прижавшись к его спинке, прислушался, чтобы понять, что происходит снаружи, в запутанном лабиринте улиц, где сейчас царило полное безумие. Он услышал, как рушатся на землю куски извести и камни, услышал крики и ругательства, а потом — удаляющийся звук быстрых шагов, словно те, кто уходил, спасались бегством. Он подавил свое волнение и стал ждать, чтобы снова стихло.
Вероятно, этот шум вызван попаданием снаряда, выпущенного из баллисты, в какое-то здание рядом с монастырем. За этот день такое случилось уже во второй раз. Атаки крестоносцев становились все чаще, сопровождались обстрелом из боевых машин. Если осаждающие не смогут проникнуть в город, то разрушат его снарядами.
— Вы слышали, отец Сципион? — произнес дрожащий голос у входа в библиотеку. — Это случилось снова. Снаряд едва не задел нашу церковь!
Сципион Лазарус небрежно повернулся к говорившему:
— Отец Кларе, я думал, вы бежали вместе с остальными братьями. Чего вы хотите?
На холодный прием со стороны Сципиона отец Кларе ответил тем, что еще сильнее подчеркнул тоном голоса, как сам он потрясен происходящим.
— Один человек просит, чтобы вы его приняли. Он говорит, что уже встречался с вами и пришел сюда поговорить о деле, которое интересует вас обоих, — сказал он.
— Кто он?
— Говорит, граф Додико.
— Граф Додико? — пробормотал себе под нос Сципион Лазарус, а затем уже громко сказал: — Впустите его, но сначала возьмите это. — Он просунул ладонь в один из ящиков письменного стола и вынул оттуда свернутый в трубку лист пергамента. — Это письмо нужно отправить как можно скорей. Адресат живет в Венеции. Его зовут Генрикус Теотоникус. Советую вам соблюдать величайшую осторожность. И не размахивайте этим письмом под носом у графа Додико, когда столкнетесь с ним в коридоре.
Отец Кларе, по-прежнему дрожа, кивнул несколько раз подряд, спрятал письмо под капюшоном и ушел, склонив голову.
Через минуту в библиотеку вошел высокий человек в черном плаще с длинными черными волосами, лицо с правильными чертами было аккуратно выбрито. Разрез глаз говорил о решительном характере. Поверх доспехов он носил зеленую одежду, украшенную металлическими накладками. Он поклонился и сел напротив Сципиона Лазаруса.
— Извините, граф, что я заставил вас ждать, — сказал доминиканец. — Но в такое время ничего нельзя знать наверняка. Нас, братьев проповедников, плохо принимают в этом городе, полном еретиков. К тому же большинство братьев уже бежали отсюда.
— Вам не за что извиняться, преподобный отец, — с саксонским акцентом произнес в ответ граф и плавным движением ладони поправил свои волосы. — При таких обстоятельствах все обязаны соблюдать осторожность. К тому же я не знаю, сколько времени еще крестоносцы смогут продолжать осаду. Укрепления Тулузы выдерживают их натиск… Я задаю себе другой вопрос: как вы, смиренный монах, можете так долго оставаться в таком месте? Вы не боитесь, что вас возьмут в заложники?
Сципион Лазарус, конечно, не мог признаться графу, что смог остаться в Тулузе, потому что тайно поддерживал движение катаров и этим снискал среди них почет и уважение. Он тоже задавался вопросом: как Додико, верный сын церкви и сторонник Монфора, ухитряется ходить без помех по этому городу?
— Я не помню, о чем мы должны были говорить, — солгал он. — Ах да, вспомнил! Мы разговаривали об одном человеке… некоем Игнасио из Толедо, если не ошибаюсь.
— Это верно, — подтвердил Додико и сложил руки на груди, выставив напоказ прикрывавшие их пластины панциря. — Мне кажется, интерес к этому испанцу нас объединяет.
— Вы попали точно в цель, мой дорогой, — сказал доминиканец.
Сидевший перед ним человек — еще одна из множества тайн, которые связывали его с Игнасио из Толедо и с книгой «Утер Венторум». Сципион Лазарус знал о графе мало, хотя и достаточно, чтобы понимать, что Додико — важная фигура на огромной шахматной доске его плана. И теперь наконец он может передвинуть эту пешку туда, куда ему хочется. Поэтому он с лукавым видом подал графу письмо Райнерио из Фиденцы, которое все еще сжимал в руке.
— Я недавно получил известия о «нашем» Игнасио. Прочтите это перед тем, как начнете говорить.
Внимательно прочитав письмо, граф Додико положил его на стол. Его взгляд стал немного жестче от недоверия, но эта перемена в выражении лица отражала лишь ничтожную часть бури, бушевавшей в его душе. Среди дарований графа умение скрывать свои чувства было вторым по силе после мастерства, с которым он владел оружием в бою. И он подозревал, что со Сципионом Лазарусом ему придется применить на деле оба этих таланта.
— Я не верил, что Игнасио из Толедо способен на такое зверство, — совершенно искренне сказал он по поводу прочитанного письма. — И как вижу, здесь написано, что он путешествует с каким-то Гийомом из Безье, вероятно катаром.
Сципион Лазарус, сидевший на краю письменного стола в самом темном углу библиотеки, молча кивнул. Додико внимательно вгляделся в своего собеседника. Лицо доминиканца показалось ему знакомым. Он внимательнее присмотрелся к глубоким рубцам от ран, которые пересекали это лицо, и понял, что никогда не видел таких шрамов. И уж точно никак не ожидал увидеть их на лице монаха.
Сципион Лазарус, видимо, догадался о сомнениях графа, потому что загородил лицо ладонью, накрыл голову капюшоном, скрывая лицо, и сказал:
— Игнасио из Толедо опасней, чем кажется. Почему вы так сильно интересуетесь им?
— Меня интересует не столько он сам, сколько то, чтобы он остался цел. Ему известны очень ценные сведения.
Доминиканец, по-прежнему прикрывая лицо ладонью, удивленно взглянул на графа.
— Сведения? — переспросил он. — Какие?
— Если сообщу вам подробности, то этим могу навлечь на вас опасность, преподобный отец, — быстро ответил Додико.
Граф не доверял Сципиону Лазарусу, а поскольку был хитер и изворотлив, то притворился, что знает больше, чем сказал.
— Могу я хотя бы узнать, для кого вы действуете или какова ваша цель?
— Я дал клятву не открывать ни имя того, кто меня послал, ни мою цель. Могу сказать только одно: я должен успеть найти Игнасио, пока с ним не случилось какое-нибудь несчастье.
— Несчастье?
— У меня есть основания предполагать, что кто-то покушается на его жизнь. А потому, как вы понимаете, мне нужны все возможные сведения, чтобы устранить эту опасность.
— Разумеется, понимаю, граф, — ответил доминиканец и хищно улыбнулся. — И поэтому вы хотите знать, куда он направился и почему…
— От вас ничего невозможно скрыть, отец.
Глава 39
Игнасио и его спутники остановились в гостинице по другую сторону Гаронны в области Гасконь, которую часто называли Васкония. Здесь было нетрудно найти гостиницу, их стояло достаточно вдоль каменистой дороги, которая вела в Испанию. Укрывшись в комнате от любопытных взглядов, три друга сели за дубовый стол и стали решать, что делать дальше.
Первым заговорил Уберто.
— Загадку мы расшифровали, но помощи от нее мало. Точные указания в ней только о Тулузе, — огорченно сказал он. — Во второй строке упомянут розовый куст. Это указание на сад? И если так, то где он находится?
— Этого я и ожидал. Мы, видимо, расшифровали только часть текста, — сказал Игнасио. — Там, — он показал пальцем на пергамент, — должны быть еще другие скрытые указания.
— Я тоже так думаю, — ответил мальчик и внимательно всмотрелся в те символы, которые не были подчеркнуты во время предыдущей расшифровки. — Половина букв осталась неиспользованной. Но я попытался их прочесть, и оказалось, что они ничего не значат.
— Попробуй переписать их на табличку, — предложил Игнасио, и его лицо стало задумчивым.
Уберто послушно начал переписывать оставшиеся буквы на пергамент рядом с предыдущей загадкой.
Когда мальчик закончил работу, торговец внимательно всмотрелся в получившуюся надпись. Прежде всего Игнасио попытался прочесть ее способом бустрофедон, который позволил ему расшифровать первую часть сообщения, но безуспешно. Первая строка, прочитанная слева направо, не имела смысла. Он стал изучать вторую и вдруг ясно увидел в ней слово verba, что на латыни значит «слова». Игнасио заставил себя сдержать радость, не совсем уверенный в правильности пути. Догадку для надежности надо проверить снова. Он стал изучать следующие строки и нашел подтверждение, которое искал. У него действительно был ключ для расшифровки! Игнасио поднял на своих товарищей взгляд, в котором сияло торжество победителя.
— Ты что-то понял? — спросил Гийом.
Игнасио кивнул и ответил:
— Мы — дураки. Надо было просто читать в обратном порядке.