Теперь Игнасио был уверен: здесь плетутся какие-то интриги.
Игнасио не понадобилось много времени, чтобы сделать нужные выводы. Он быстро понял, что делать, и, повернувшись к Гвалимберто, сказал:
— Преподобный отец, у меня есть лекарство против вашей язвы желудка.
— В самом деле?
— Нужно только приготовить лечебное питье из некоторых трав.
— И вы знаете из каких?
— Это редкие травы, но некоторые из них у меня есть. Они в моей комнате. Если вы наберетесь терпения и подождете меня совсем немного, я буду рад подарить их вам.
— Вы очень добры, — поблагодарил Гвалимберто.
— Но в ответ я прошу вас оказать мне одну услугу, — сказал Игнасио, продолжая глядеть в окно. — Не могли бы вы показать мне, где здесь второй выход?
Чтобы объяснить свою просьбу, он указал на нищих, ждавших у входа.
— Видите их? Они ведут себя со мной очень назойливо, и мне не хочется попасть в неприятную историю. Поэтому не хотел снова проходить там.
Библиотекарь кивнул, взял его за руку и сказал:
— Идемте, я проведу вас. Из «крепости аббата» есть и второй выход, сзади.
Глава 7
Хулько все утро бродил перед гостиницей. Притворялся, что гуляет просто так, но то и дело бросал в ее сторону быстрый взгляд. Время от времени из какого-нибудь ее окна высовывался Джинезио и отвечал на эти взгляды жестами, как актер пантомимы.
Прошло около часа с тех пор, как торговец из Толедо вышел из своей комнаты. Все это время Хулько делал вид, что ворошит вилами сено в стойлах, сам же проследил за ним и увидел, что Игнасио пошел в «крепость аббата».
Пора было браться за дело.
Хулько очистил от навоза ступни и колени и торопливо пошел к гостинице. Джинезио открыл дверь и заставил Хулько быстро юркнуть внутрь.
— Что ты здесь делаешь? — накинулся управляющий на крестьянина, запирая за ним дверь. — Тебе нельзя входить сюда! Белобрысый еще в комнате, я не видел, чтобы он выходил.
— Зато я видел его на заре. Он ушел, — прошамкал Хулько. — Я заметил его случайно, когда доставлял пойманную рыбу в кладовые. Он спрятался за колючими кустами, а потом побежал к каналу. Я это заметил, потому что следил за ним краем глаза.
Джинезио все же не решался рисковать.
— Ты не можешь пойти туда сейчас, уже время завтрака. Испанец вот-вот выйдет из особняка. Он может снова зайти сюда.
— На мой взгляд, аббат пригласит его за свой стол, как вчера вечером.
— Может быть, и так, но в этот раз ты не должен потерпеть неудачу. Проверь под кроватями, они поворачиваются вокруг своей оси. Спорю на что угодно, сундук спрятан там, под полом.
— А почему ты не пойдешь сам? Как грязная работа, ее всегда подсовывают мне!
— Я не могу ставить себя под подозрение, я отвечаю за эту гостиницу, — ответил Джинезио, помолчал и добавил: — Он сказал, что пойти должен ты.
При этих словах Хулько вздрогнул и едва не подскочил на месте.
— Раз так, я сделаю, как приказал он.
В этот момент сообщники заметили, что аббат Райнерио вышел из своей «крепости». Он шел в трапезную, но был один, горбился и хмурился.
— А испанец где же? — подумал вслух Джинезио.
— Там, в особняке. Смотри, он показался в окне.
Джинезио взглянул на то место «крепости аббата», куда указал Хулько. На втором этаже, у разделенного пополам маленькой колонной окна, увлеченно беседовали два человека — отец библиотекарь и торговец из Толедо.
— Испанец разговаривает с отцом Гвалимберто, — удивленно сказал управляющий гостиницей.
— Вот увидишь, они там пробудут долго. Во всяком случае, нам времени хватит, — ухмыльнулся Хулько, которому не терпелось покончить с порученным делом. — Я пойду, а ты смотри в оба, чтобы никто не вошел.
Джинезио не успел ответить сообщнику, тот уже бежал к лестнице.
Добравшись до комнаты торговца, Хулько решил, что нет смысла соблюдать тишину, поблизости все равно никого нет. Он вошел в комнату, внимательно оглядел ту ее часть, где стояли кровати. В этот раз сундук стоял на видном месте. Ему не придется утруждать себя поисками.
Выставив вперед ладони, вытянув грязные пальцы, Хулько пошел вперед. Он уже нагибался над сундуком, когда что-то острое кольнуло его в шею. Нож!
Он не успел ничего сделать, чья-то ладонь ухватила его за запястье правой руки и обездвижила. Кости позвоночника хрустнули.
Хулько почувствовал, что его тащат внутрь комнаты. Тот, кто держал его, был высокого роста, двигался легко и почти бесшумно.
«Это конец, — подумал Хулько. — Он меня убьет».
Лезвие сильней надавило на его шею. Металл стал вонзаться в тело, оставляя красный след на грязной коже. Но вдруг лезвие остановилось, и чей-то голос произнес за спиной у Хулько:
— Если я снова обнаружу тебя в этой комнате, перережу горло.
Хулько догадался, кто это говорит — торговец. Как, черт его побери, он смог оказаться здесь так быстро? Почему Джинезио не сумел его задержать? Этот человек, должно быть, колдун, раз умеет двигаться как кот.
Хулько не успел ни подумать о чем-нибудь еще, ни сделать что-нибудь, он оказался у двери, и только теперь нож перестал давить ему на шею. Лезвие было испачкано его кровью, Игнасио вытер нож о спину куртки Хулько, потом схватил своего врага за плечи и отшвырнул от себя пинком под зад.
Хулько вылетел в дверь и упал на пол в коридоре, больно ударившись носом и коленями. Он оперся руками о пол и стал поворачиваться как можно быстрей, желая напасть на врага, но острое лезвие снова оказалось у него под подбородком. Торговец стоял над ним, нагнувшись, и пускал в ход свой нож с таким равнодушием, будто всего лишь играл с серебристым перышком.
— Ты действительно думаешь, что мужлан вроде тебя может провести меня за нос? — спросил Игнасио с насмешливой улыбкой, тоном, внушавшим страх. — А теперь уходи, пока я не передумал.
Хулько попятился, но торговец схватил его за воротник.
— Помни об этом! — крикнул Игнасио, покрутил ножом у Хулько перед глазами так, что засверкало лезвие, и только после этого отпустил.
Хулько дрожал крупной дрожью. Он дотронулся рукой до шеи, по которой текла кровь из пореза, опустил голову и быстро зашагал прочь от опасного места.
Игнасио смотрел ему вслед. Когда Хулько скрылся, торговец положил свой нож во внутренний карман рубахи, открыл сундук, вынул из него кожаный мешочек и достал оттуда травы для Гвалимберто. Затем вышел из комнаты и спокойно спустился по лестнице. Выходя из дверей гостиницы, он прошел близко от двух сообщников. Те укрылись за стойкой и оживленно обсуждали то, что произошло.
Джинезио посмотрел на торговца так, словно увидел привидение, потом повернулся к все еще дрожавшему Хулько и сказал:
— Уверяю тебя, я не видел, как он вошел. Не знаю, как он это сделал.
Игнасио удовлетворенно усмехнулся и вернулся в «крепость аббата».
Теперь он был уверен: эти двое больше никогда не сунутся в его комнату.
Глава 8
Аббат только что вошел в трапезную, опоздавшие монахи торопливо входили туда вслед за ним. Среди них Уберто, который в этот момент шел через двор, поддерживая за руку старика монаха, отца Томазо из Галеаты.
Старик быстро уставал от ходьбы и при каждом шаге шатался на своих тонких кривых ногах.
— Это моя последняя весна, сынок. Господь призывает меня к себе, — сказал Томазо. Он повторял это уже лет десять.
Мальчик улыбнулся, но продолжал думать о своем. Минуту назад он заметил, как кто-то вышел из задней двери «крепости аббата», подбежал к гостинице и стал взбираться по внешней лестнице, которая была пристроена к одной из боковых стен. Джинезио стоял на своем посту у главного входа и ничего не заметил. Потом человек исчез — должно быть, влез в одно из окон второго этажа.
— Это Игнасио, торговец из Толедо, — подумал вслух Уберто.
— Ты увидел странника Игнасио? — спросил старик и закашлялся.
— Мне показалось, увидел.
Старый монах кашлянул снова, на этот раз чтобы прочистить горло.
— В этом Игнасио есть какая-то загадка, несомненно. Я познакомился с ним, когда он оказался здесь в первый раз. Тогда он пребывал в полном отчаянии.
Уберто, у которого эти слова вызвали любопытство, ласково попросил Томазо:
— Расскажи мне, что ты о нем знаешь, дедушка.
Мальчик обычно называл Томазо дедушкой, потому что тот больше всех монахов заботился о нем с его младенческих лет.
Старый монах замедлил шаг и вдохнул в грудь теплый полуденный воздух.
— Он тогда спасся бегством из Германии. Мне сказал это Майнульфо из Сильвакандиды и просил никому не рассказывать. Ты первый, кому я говорю об этом. Это деликатное дело, и мне была открыта из него лишь очень малая часть.
Уберто кивком поблагодарил его за доверие.
И тогда Томазо рассказал ему про те годы жизни Игнасио, о которых знали немногие.
— Все началось в 1202 году, когда торговец из Толедо познакомился с Вивьеном де Нарбоном, бродячим монахом, о котором ходила дурная слава. Вдвоем они осмелели и связались с высоким церковным иерархом из Кельна, может быть, даже с самим кельнским архиепископом. Они показали ему несколько ценных реликвий, добытых ими неизвестно где в своих путешествиях по миру.
Уберто спросил о реликвиях, но старик о них ничего не знал.
Томазо крепче сжал плечо своего молодого спутника и продолжил:
— По неизвестным мне причинам у них ничего не вышло. Даже, кажется, тот, кто вел с ними переговоры, оказался членом тайного суда, который заседает в Германии и имеет сторонников по всему миру.
— Тайный суд? Что это такое?
— Я ничего о нем не знаю и думаю, лучше не знать.
Старик закашлялся, потом снова заговорил хриплым голосом:
— У Игнасио оставался только один выход — бежать. Но те люди гнались за ним. Он прошел через Францию, пересек Альпы, обошел стороной Венецию и укрылся в нашем монастыре. Аббат Майнульфо приютил его, и Игнасио скрывался здесь, но недолго, а потом отправился на Восток.