— Ты промок, — сказал Ское, раскрывая над другом черный круг зонта.
— Мне это уже не поможет, — грустно ответил тот, взглянув в эту круглую черноту.
— Почему не заходишь? — поинтересовался Ское.
— Жду, когда ты выйдешь, — невесело усмехнулся Вадим.
— Пойдем, — Ское махнул головой в сторону подъезда. — Ты же полностью вымок.
— А дед дома?
— Да.
— Тогда не пойдем. Пусть останется для меня таинственным дедом-невидимкой.
— Я попрошу его не выходить из комнаты, — улыбнулся Ское. Вадим промолчал, глядя себе под ноги. — Что с тобой?
Мальчик не ответил. Он развернул руку ладонью вверх и наблюдал, как капли шлепаются и разбрызгиваются. Ское сел рядом с другом на мокрую скамейку, закрыл зонт.
— Ты так тоже промокнешь, — заметил Вадим.
— Пожалуй, — согласился тот. Они просидели в молчании минут двадцать. Красные облака скрылись, воздух посерел. Темнело. С рукавов курток капало, брюки прилипли к ногам.
— Иди домой, не мокни зря, — нарушил молчание Вадим.
— Я уже промок, — усмехнувшись, ответил Ское. — И потом, невежливо уходить посреди беседы.
Вадим грустно ухмыльнулся.
— Что с тобой? — снова спросил Ское. Вадим приготовился было снова промолчать в ответ, но его перебил телефонный звонок, донесшийся из кармана куртки Ское.
— Да, — ответил тот. После небольшой паузы он скосил взгляд на друга и повторил: — Да… Конечно… Вадим, тебя, — он протянул трубку другу. Тот даже не пошевелился, продолжая разглядывать мокрый асфальт у себя под ногами. — Он… он, — замялся Ское в трубку, затем притих, выслушивая реплику с того конца провода. — Хорошо, передам, — и нажал отбой.
— Можешь не передавать, мне неинтересно, — сказал Вадим.
— Звонил твой папа, сказал, что мама себе места не находит и чтобы ты возвращался.
— Она уже прекрасно нашла себе место.
— Вадим, что случилось? — мягко спросил Ское. Тот опять не ответил. — Не пойдешь домой? — тот помотал головой. — Тогда пойдем ко мне, погреемся, раз ты такой молчун.
Вода давно уже пробралась под куртку и холодила спину. Вадим послушно встал со скамейки и направился вслед за Ское в его подъезд.
— Похоже, дед уже спит, — шепотом сказал Ское, когда они зашли в темную прихожую.
— Опять я его не увижу, — отозвался Вадим.
— Возьми у меня в шкафу что-нибудь, переоденься, а я чайник поставлю, — проговорил Ское, снимая обувь.
— Ты прям хозяюшка. Или добрая фея, — прошептал в ответ ему друг.
— Если что не так, на улице тебя всегда ждет гостеприимный дождь, — иронизировал Ское.
— Ладно, я погорячился, ты не добрая фея. Пусть будет обычная фея, средней доброты, — усмехнулся Вадим.
— Сам ты фея средней доброты, — с улыбкой сказал Ское и направился на кухню, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить деда.
41
— Мама улетела.
— Да что ты? Неожиданно.
— Вадим, прекрати язвить.
— А что мне еще делать? — мальчик поднялся по лестнице. На последней ступеньке он развернулся и взглянул на отца: — Тебе не интересно, где я ночевал?
— Нет, не интересно. Твой друг Ское позвонил вчера и предупредил, что ты останешься у него.
— Когда успел, — процедил себе под нос Вадим.
— Уясни: новый смартфон тебе покупать никто не будет.
— Обойдусь.
— А перед мамой тебе придется извиниться. Вчера она вся извелась из-за тебя.
— Из-за себя.
— Из-за тебя, Вадим. Мы не знали, где ты, переживали.
— Переживалку не сломали?
— Вадим! Договоришься!
— С тобой договоришься, — зло усмехнулся мальчик.
— Как с тобой трудно, — отец устало махнул рукой. — Чего тебе только надо, все у тебя есть.
— Чего мне надо? Уволь мать!
— Я не могу этого сделать.
— Уволь ее! Ты же владелец компании.
— Не говори ерунды. Конечно, я ее не уволю. Ей нравится работа, она делает ее хорошо.
— А тебе нравится, что она постоянно в командировках?
— Она любит путешествовать, любит командировки, Вадим. Не могу же я запереть ее дома.
— Я бы запер! А ты ей даже слова поперек сказать не можешь. Ты слабак! — выкрикнул мальчик, влетел в комнату и закрылся изнутри.
— Вадим! Открой, — барабанил кулаком в дверь отец. — И повтори мне в лицо то, что сказал. Если ты действительно так думаешь.
Мальчик плюхнулся на диван и засунул голову под подушку. Отец постучал еще, уже сдержанней.
— Не будь трусом, — тихо, но отчетливо проговорил он за дверью. — Открой и скажи в лицо.
Вадим вскочил, распахнул дверь настежь.
— Ты! Слабак! — крикнул он ему. Отец стоял, сверля взглядом сына. Желваки заиграли, глаза остекленели. Вадим подумал, что сейчас отец уж точно ударит его: что-то металлическое промелькнуло в его глазах. Но тот, окаменев лицом окончательно, развернулся и молча ушел.
42
— Я по-прежнему ничего не слышу, — сказала Ника, наступив в лужу. Ское шел слева, а Вадим справа от нее. Вадим сегодня не проронил ни слова за весь день, девочка то и дело посматривала на него. Что случилось? Ника осторожно взяла его за руку, но он будто и не заметил этого.
— Тогда пусть будет тишина, — ответил Ское. — Вадим, как думаешь?
Тот пожал плечами, оставаясь где-то в своих мыслях. Ребята вышли за школьную ограду.
— Давайте запишем ее сегодня же, — предложил Ское.
— Что запишем? Тишину? — удивилась Ника.
— Да. Тишина тоже звучит, — ответил ей мальчик. — Пойдем ко мне.
Ское расположил микрофон на стойке, а рядом поставил ноутбук. На экране виднелось застывшее смазанное лицо Паши — стоп-кадр из их фильма, поставленного сейчас на паузу.
— Молчать будешь ты, Вадим. У тебя это хорошо получается, — сказал Ское. — Я включу фильм без звука, ты смотри его и молчи в диктофон.
— Что за бред? — прорезался у того голос. — Необязательно для этого включать фильм. Да и записывать молчание — тоже дурацкая идея, по-моему.
— Просто сделай. Хочу не полную тишину, а чтоб было слышно дыхание, если тебя это утешит.
— Меня это не утешило, — буркнул Вадим. — Ладно, включай.
Ское включил диктофон и нажал кнопку «воспроизведение» на ноутбуке. Сам отошел, увлекая за собой Нику. Они притаились на диване, стараясь не издать ни звука. Им был виден профиль усердно молчащего Вадима. Тот положил подбородок на сложенные замком руки и почти не двигался, следя за происходящим на экране.
Вот Паша вышел в прихожую. Мама бросила на него затравленный взгляд и принялась снимать сапог. Вадим смотрел, как она прячет взгляд, как меняется в лице от вопросов мальчика.
— Ты хотела сказать мне об этом по телефону? После того, как улетишь? — настойчиво слышал он свой собственный голос вместо Пашиного. Мать прошла мимо него на кухню. Там она снова повернулась к нему, губы задвигались, Вадим услышал ответ, который плохо ложился на движения ее губ:
— Нет. Я просто не знала, как тебе сказать. Лететь нужно уже сегодня.
Мальчик на экране уставился на нее квадратными глазами, проглотил комок в горле. Окно за его вихрастой головой показывало дождь. Мелкие капли со всего размаху шлепались о стекло и раненой, усталой водой стекали по нему, смешиваясь с другими, такими же подбитыми ветром каплями.
— Сынок… — послышалось Вадиму и даже показалось, что слово на этот раз совпало с движениями губ мамы на видео.
— Какой я тебе «сынок»?!
— А кто же?
— Никто… — услышал он свой охрипший голос. На миг сжал руками виски. Изображение перед глазами поплыло. Вадим вскочил и выбежал из квартиры, хлопнув дверью.
Ника озадаченно посмотрела на Ское. Тот встал с дивана и выключил запись. Девочка подошла к окну, открыла. Внизу, едва виднеющийся за лысыми ветками карагача, быстрым шагом шел Вадим.
— Вадим! — крикнула она, но мальчик не поднял головы, не сбавил хода и скрылся в арке.
43
— Эй, продавец несчастья!
Ское обернулся. К нему направлялся нестройной, покачивающейся походкой Вадим. Он плюхнулся рядом с ним за парту, чуть не уронив стул.
— Ты пьян?
— Где?
— Понятно, — Ское озабоченно глядел на друга. Прозвенел звонок. — В таком виде на урок мог бы не приходить. Ну-ка, давай уйдем отсюда, пока не поздно.
— Зачем? Я хочу остаться. Буду грызть гранит, — Вадим оттолкнул Ское, схватил свой рюкзак и шлепнул его на парту, молния разошлась, посыпались тетрадки и учебники. Одноклассники уставились на Вадима.
— В хлам, — тихо произнес кто-то из ребят. В класс вошла Юлия Васильевна, молоденькая учительница географии. Полные руки ее всегда были какие-то обмякшие, а лицо обыкновенно имело растерянное выражение. Став спиной к доске, она вяло махнула рукой — садитесь — и прошла к своему учительскому стулу. Обычно она долго утихомиривала ребят, даже после звонка, напрягая голос. Сейчас же в классе висело молчание. Юлия Васильевна растерянно оглядела лица подопечных. Ское поднял руку:
— Юлия Васильевна, можно я провожу Вадима до дома? Ему нехорошо.
Вадим положил подбородок на ладони, смотрел мутными глазами на учительницу и улыбался.
— Мне хорошо, — сказал он не очень разборчиво.
— Это точно, — весело подтвердил кто-то с задней парты. — Ему сейчас о-о-очень хорошо.
— А что случилось? — спросила учительница у Ское. Лицо ее приняло одно из своих самых растерянных выражений. Ское не успел ответить. Вадим, покачиваясь, встал с места, возвел руки к потолку и пропел:
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о географии и Юлии Васильевне, — он покачнулся, схватился за парту, буркнул неразборчиво: — Нескладно как-то.
По классу пронеслись смешки.
Ника бросила быстрый взгляд на расплывшуюся в глупой улыбке физиономию Вадима, тут же отвела глаза. Взяла ручку и стала усердно закрашивать клеточки в тетради.
— Да он пьян! — осенило географичку. — Это недопустимо!
— Можно я его уведу? — Ское схватил одной рукой Вадима за плечо, другой — его рюкзак и стал выталкивать приятеля к выходу: скорее, пока учительница не опомнилась от своего замешательства.