В окно ударился камешек. И почти сразу же — еще один. Ника подошла, отдернула сверкающий на солнце тюль, махнула рукой.
Через несколько минут она вышла во двор. Вадим ждал, сидя на качелях. Под ним они замерли и не скрипели.
— Привет, — Ника подошла.
Вадим встал, поцеловал ее в щеку.
— Привет.
Вышли через арку из Никиного двора и направились вниз по улице. Длинные тени деревьев указывали им путь.
— Почему фотографии называются черно-белыми? Там же есть еще серый цвет, — задумчиво проговорила Ника.
— Что? — переспросил Вадим. — При чем тут черно-белые фотографии?
— Да просто.
— А как бы ты их назвала — черно-бело-серые?
Ника промолчала. Прошли мимо желтоватого четырехэтажного здания, покрытого трещинами, — их школы.
— Ское одобрил съемку? — спросила Ника.
— Да, — ответил Вадим. — Сейчас просматривали с ним. Получилось нормально.
— Что он сказал?
— Ничего не сказал.
— Совсем ничего?
Вадим посмотрел на Никин профиль. Она глядела себе под ноги, щеки стали румяными. Отдельные, наполовину каштановые, наполовину рыжие, волоски, поднятые ветром, тихо парили рядом с лицом в воздухе.
— Сама у него спроси, если так интересно, — буркнул он.
— Я у тебя спрашиваю.
— Я же тебе уже сказал! Нормально получилось.
— Что-то не так?
— Так.
Ребята надолго замолчали. Дошли до памятника «Первая палатка», сели на скамейку. Ника по привычке взглянула на небо; в последнее время стала так делать — сравнивать безоблачное небо с облачным, розовое с синим, грозовое со спокойным. Небо никогда не повторялось.
— Ты как Ское, — недовольно сказал на это Вадим.
— Это плохо? — посмотрела на него Ника. Глаза у нее голубые — как будто небо отпечаталось в них.
— Нет. Не плохо, — буркнул мальчик и тоже посмотрел вверх. Синий фон, белые загогулины на нем. — Просто не понимаю, что вы там увидели.
— Красиво.
— Вы все такие возвышенные, а я приземленный, да?!
— Да что с тобой такое?
— Ничего со мной такое.
Вадим отвернулся и смотрел теперь на киоск с мороженым. Все осмысленней, чем пялиться в небо. Возле киоска прогуливалась собака, вяло помахивая хвостом. Вадим отвернулся и от собаки тоже, уперся взглядом себе под ноги.
— Я танцевала, когда ты пришел.
— Да? — отстраненно сказал Вадим.
— Да.
Помолчав, спросил:
— Покажешь?
— Нет. Это же для съемки.
— Я оператор, в любом случае увижу.
— Ты хочешь видеть, как я танцую?
— Мне без разницы.
— Правда?
— Нет.
Проехал трамвай, гремя своим металлическим красным телом о рельсы.
— Но первым увидит он. А только потом — я. Это же нормально, да? Так и должно быть, да?
— Что увидит? Кто?
— Танец. Ское.
— Не знаю.
— А я знаю. Пойдем обратно, — Вадим резко поднялся со скамейки и выжидательно посмотрел на Нику. Она тоже встала.
— Ну, пойдем, — нехотя согласилась девочка.
— Подожди.
— Что?
Вадим посмотрел на Никины веснушки, которые разлетелись по всему лицу, как мелкие рыжие птицы. В зрачках отразились два его портрета в миниатюре. Ника робко улыбнулась, посмотрев в его отчего-то неестественно большие сейчас глаза, на его губы с горчинкой. Ей захотелось, чтобы опущенные уголки его губ приподнялись хоть чуть-чуть. Она улыбнулась шире, и он поцеловал ее в эту улыбку.
— Пойдем в парк. Я станцую, — прошептала Ника.
— Нет. Это же для съемки.
— А я станцую не для съемки. Для тебя.
Лестница, ведущая вниз, в парк, крошилась, как печенье. Меж серых плит рвалась на волю зелень. Здание, в котором когда-то располагались игровые автоматы, было огорожено со всех сторон стеной из карагачей. Пахло теплой листвой. Вадим торопливо развернул к себе Нику. Запахло ее дешевыми карамельными духами. Уткнулся в ее шею губами и замер на мгновение.
— Танцевать… — чуть слышно проговорила Ника. — Я буду танцевать.
Вадим провел рукой по Никиным волосам, целуя ее лицо.
— Танцуй…
Ника повернулась к нему спиной. Следующий поцелуй угодил в волосы. Ника сделала шаг от Вадима, затем еще один. Он поймал ее за руку, развернул к себе, она поддалась, но в следующий миг резко отвернулась, шагнула, не выпуская его руки.
В голове снова звучала песня Димы Билана, не подходящая для танго.
Вадим сам отпустил ее руку, та упала вдоль тела. Ника сделала еще несколько танцевальных, хлестких движений в сторону от него. Она чувствовала вдохновение. Казалось, что вот теперь она делает все как надо. Каблук попал в трещину на асфальте, и Ника оступилась. Рассмеялась, веснушки пошли в пляс. Вадим стоял чуть поодаль, смотрел на нее и тоже улыбался.
— Ладно, — сказала Ника, все еще смеясь. Подошла к Вадиму, взяла его за руку. — Пошли домой.
72
Вадим открыл входную дверь. Тихо. Только слышно: в гостиной кто-то бубнит. Он подошел к двери, осторожно отворил ее и увидел отца — тот разговаривал по скайпу. Мама была нарядно одета и улыбалась с экрана.
— Пока неизвестно точно, — ответила она отцу на какой-то вопрос, который мальчик не услышал. — Но сорока на хвосте принесла, что они склоняются в сторону именно нашей компании.
— Вот и отлично, — рассеянно ответил отец.
— Ты не рад?
— Когда будут точные сведения, тогда и порадуюсь.
Отец подвинулся на стуле и заслонил головой экран. Вадим приоткрыл дверь шире, чтобы лучше видеть мать. Отец, словно почувствовав его присутствие, быстро обернулся, заметил.
— Заходи, Вадим.
Мальчик в нерешительности застыл в дверном проеме.
— Заходи, сколько можно прятаться.
Вадим смотрел на экран. Мать изменилась в лице:
— Вадим, сынок, ты здесь?
Она не видела его, вглядывалась в пространство позади отца. Лицо ее стало растерянным и грустным. Вадим сделал шаг назад, вытолкнулся из комнаты, захлопнул дверь. Нет, он не сломается. Пусть приезжает, тогда он, возможно, и поговорит с ней.
Он поглядел на дверь. Закрытая белая дверь с позолоченной ручкой. Можно протянуть руку и открыть. Нет. Нельзя. Пусть приезжает. Он не сломается. Когда она приедет? На его день рождения? Через три недели? Три недели…
Вадим как-то незаметно для себя снова оказался в гостиной. Встал посреди комнаты. Отец, не глядя на него, поднялся со стула.
— Я выйду ненадолго. А вы поговорите.
— Леша, он тут? — прошептала мать с экрана. Она водила глазами из стороны в сторону, ища его в той части комнаты, которую могла видеть. — Сынок…
Вадим изваянием стоял, не делая попыток сдвинуться с места, и стеклянным взглядом смотрел на монитор. Отец вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
— Вадим, — позвала мама. Мальчик засунул руки в карманы. Он разглядывал ее причудливую прическу. Видимо, только вернулась с какой-нибудь вечеринки-презентации, которые она так любит. Ради которых, наверное, и разъезжает по командировкам. Пить шампанское и заключать сделки. А потом плакать по скайпу, извиняться перед сыном. Вот и сейчас… или просто свет так падает? Вадим опустил глаза.
— Сынок, скажи что-нибудь. Ты здесь? Или ушел?
Вадим молчал.
— Не мучай меня. Покажись хотя бы. Посмотреть на тебя…
Он хотел подойти, но ноги будто вросли в пол. Неужели он так и не сможет ни сказать что-нибудь, ни с места сдвинуться?
Мать в отчаянии закрыла рукой глаза и сидела так перед камерой своего ноутбука некоторое время. Вадим посмотрел на ее пальцы. На среднем кольцо с бриллиантом. Он разглядывал это кольцо с какой-то холодной отстраненностью, досконально, во всех деталях.
Мать всхлипнула.
— Не могу так больше, — и закрыла крышку ноутбука. Связь прервалась. Мальчик выдохнул, отклеил ноги от пола, подошел к ноутбуку, опустился на стул и уставился на надпись: «Звонок завершен. Продолжительность: 09:37».
73
— А куда мы идем?
— Просто гуляем. На улицу Менделеева, если ты не против.
— Я не против, — Аня кокетливо скосила взгляд на Ское, но он смотрел вперед, о чем-то задумавшись. Аня взяла его за руку. Ское оторвался от своих далеких мыслей, удивленно взглянул на девушку.
— Если ты не против, — улыбнулась она.
— Я не против.
— А то сам-то ты не догадаешься.
— Да, я не очень догадлив, — усмехнулся Ское. Ребята шли по улице Менделеева, и мальчик взглядом искал тот дом с таинственной дверью, ведущей в сквозной подъезд. И снова не находил.
— У тебя вообще девушка была когда-нибудь? — спросила Аня.
— Когда-нибудь была, — рассеянно ответил он, глядя по сторонам.
— Опять ты… в своем репертуаре.
— В чужой репертуар стараюсь не лезть.
— И как она тебя терпела?
— Кто?
— Девушка.
Ское остановился, серьезно посмотрел в серые глаза Ани:
— Если тебе сложно меня терпеть, я тебя не держу.
Аня приторно улыбнулась, поняв, что перегнула палку.
— Вообще-то держишь, — она хихикнула и показала глазами на их руки — одна в другой. — Я пошутила, не обижайся.
И они медленно двинулись дальше. Ское понял, что двери в сквозной подъезд опять нет. Она то появляется, то пропадает. «Интересно, от чего это зависит? — думал мальчик. — Или случайность? А может, важно, с кем приходишь? В первый раз она появилась, когда я был один, второй раз — когда был с Никой».
— О чем ты думаешь? — поинтересовалась Аня. Ей надоело идти молча.
— Ты не поймешь.
— Это еще почему? — нахмурила она брови.
— Или не поверишь.
— Расскажи, — Аня остановилась.
Ское остановился тоже, посмотрел на ее лицо. Губы капризно сжались в линию, глаза глядели настойчиво, выбившаяся русая прядка полоскалась на ветру. Ское улыбнулся.
— Что? — недоверчиво спросила Аня и торопливым движением убрала прядку за ухо.
Ское вернул прядку на место, она снова стала подпрыгивать. Наклонился и поцеловал Аню.
— Теперь я твоя девушка? — спросила она тихо, прижавшись к нему и глядя снизу вверх на его лицо. Мальчик улыбнулся краешком губ, разглядывая ее ресницы. Темные, на кончиках они желтели, становились почти прозрачными. Ское провел рукой по ее шее, ресниц