ты, — вдруг заявил Паша, ухмыльнувшись.
— Что? А тебя кто-то спрашивал? — прикрикнул на него Вадим.
— Вадим, не шуми, — спокойно сказал Ское. — Читай, видишь, тебя сын просит.
— Сын! Я бы такого сына точно поменял на кого-нибудь другого, — пробурчал тот. Паша встал со стула и подошел к нему вплотную. Темные глаза его увеличились и стали почти квадратными, заблестели, налитые влагой.
— У тебя есть другой? — прохрипел он в лицо Вадиму. — Это к нему ты бегаешь по вечерам? — зрачки расширились, сделав взгляд глубоким и тягучим, как мед, и колким, как жало пчелы.
— Нет, Леша, нет, — промямлил Вадим по тексту. Глядя в эти огромные глаза, он не верил, что мальчик сейчас играет роль. Ское и Ника затаили дыхание. Фигурка отвергнутого «сына» будто внутренне сжалась, пальцы он вдавил в ладони так, что костяшки побелели. Вадим насилу отвел взгляд от мальчика, чтобы заглянуть в бумажку за следующей репликой. — «Мать встает со стула и прохаживается по кухне», — Вадим вскочил и заходил из стороны в сторону, уперев взгляд в пол. Паша следил за его передвижениями с рвением хищника, не спускающего глаз с жертвы.
— Понимаешь, — начал он, все еще не глядя на «сына». — Это трудно объяснить.
— А ты попытайся, — тихо проговорил Паша.
— Я… Леша, только обещай, что воспримешь это нормально. Обещаешь?
— Говори.
— Я нашла… в общем, я встретила одного мальчика. Он…
— Ну?
— Он учится в твоей школе.
— И что?
— Мы разговорились. Он показал мне свой дневник…
— И?
— Там столько пятерок, Леша! А у тебя, сам знаешь, тройка на тройке.
Мальчик многозначительно молчал.
— А еще он играет в футбол, увлекается плаванием. И еще… Не знаю даже, как сказать.
— Скажи как-нибудь, — «сын» опустил глаза и весь напрягся, приготовившись к самому страшному.
— У него голубые глаза и темные волнистые волосы. Я всегда хотела такого сына, — Вадим нерешительно взглянул на Пашу. Тот окаменело смотрел в одну точку, где-то за окном. — И еще он моложе тебя, — Вадим-мать опустился на стул и весь как-то сник. — Вот, теперь ты все знаешь.
«Сын» прошелся по кухне, из стороны в сторону. «Мать» глядела на него снизу вверх затравленно, ожидая реакции.
— Мама, — начал мальчик, но осекся. — Могу я тебя пока так называть — «мама»?
— Конечно, Леша, конечно, — спохватилась «мать». — Можешь. Пока… — и опустила глаза на скатерть. Передвинула с места на место стоявший на столе одинокий стакан, чтобы унять дрожь в руках.
— Мама, может быть, это просто увлечение? — проговорил он холодно, но, не выдержав, упал на колени перед «матерью», взял ее руки в свои и проговорил горячо: — Это просто увлечение, мама! Очередное увлечение! Помнишь, как с той кучерявой девочкой? Она была очень миловидна, и по математике у нее за год выходила пятерка, и ты не смогла устоять. Помнишь, мама?
«Мать» отняла руки и отвернулась.
— Леша, — расстроенно проговорила она. — Я постоянно о нем думаю. Постоянно, понимаешь? Даже когда…
— Даже когда?
— Даже когда смотрю на тебя, — «мать» повернула лицо к мальчику. Глаза его стали жесткими, почти металлическими. Он вскочил и медленно указал на дверь кухни.
— Тогда уходи.
— Леша! Но мы могли бы остаться друзьями! — попыталась смягчить ситуацию «мать». — Иногда встречаться, ходить куда-нибудь. Созваниваться.
— Уходи!
«Мать» еще мгновение смотрела на «сына», но послушно встала и вышла в коридор. «Сын» бросился за ней.
— Мама! — крикнул он в отчаянье.
— Нет, — «мать» устало покачала головой. — Нет. Ты прав. Я уйду, так будет лучше.
— Мама, — тихо повторил «сын», стоя на пороге и не решаясь подойти.
— Я пришлю тебе документы на разусыновление.
— Мама, — беззвучно сказал «сын», опустив голову.
— Ты еще встретишь свою, единственную. Слышишь? — «мать» стояла на пороге в пальто и шляпе. Она повернула дверную ручку. — Встретишь свою маму, — и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.
— А ты встретишь свою, — со смехом сказал кто-то. «Входной дверью» ребятам служила дверь в одну из комнат в доме Вадима, в гостиную. — Что это вы затеяли? — из комнаты появилась красивая улыбающаяся женщина. Она внимательно рассматривала компанию.
— Здравствуйте, — промямлила Ника и вся сжалась при виде нее. Это и есть мама Вадима? Какая красивая! Им еще не доводилось встречаться: она всегда была то на работе, то в командировках. И вот она здесь, смотрит на Нику своими бесподобными глазами.
— Здравствуйте, — поздоровалась женщина. — Вадим, представь нас.
— Мои одноклассники — Ское и Ника, — показал он на ребят. — И какой-то мальчик случайно затесался, — добавил он, усмехнувшись, указывая на Пашу.
— Павел, — гордо представился тот. Щеки его от смущения побагровели, но он стоически выдержал это, глаз не отвел.
«Значит, я ему одноклассница, — подумала Ника. — Ну-ну».
— Очень приятно, Ника и Ское, — улыбнулась мама. — Очень приятно, Павел! А я Марина.
— Марина Алексеевна, — поправил Вадим, нахмурив брови.
— Чем это вы занимаетесь? — поинтересовалась Марина Алексеевна.
— Прогонкой сценария к новому фильму, — ответил Ское.
— Как интересно! Вы, значит, снова фильм снимаете? «Корабль на крыше» я видела. Молодец, Ское, мне очень понравилось, — она кокетливо улыбнулась мальчику. Тот вежливо поблагодарил в ответ.
— Почему только Ское молодец? — встрял Вадим. — А снимал кто?
— Ты тоже молодец, Вадим, — мать погладила сына по руке.
— Не тоже, — буркнул он в ответ. — И вообще, нам некогда, — и скрылся в комнате.
— Ревнивец, — заметила Марина Алексеевна и взялась за ручку двери гостиной. — Не буду вам мешать, занимайтесь.
Ребята вернулись в комнату Вадима. Тот уже развалился на диване, скрестив руки на груди.
— Ну что, кажется, мы не ошиблись с Павлом! — заявил Ское, похлопав по плечу мальчика. Тот заулыбался.
— А я? — взбеленился Вадим. — Я что, пустое место? Кто гениально сыграл мать, а? Кто?
— Ты, конечно ты, — улыбнулся Ское. — Вот и сыграешь ее в фильме.
— Чего?! — Вадим резко сел на диване.
— Шучу, — успокоил его друг. — Но мать найти надо. Обязательно надо.
22
Воздух за окном посинел. Луна повисла тонкой бровью.
— Что-то мы засиделись. Тебя не потеряют, малец? — спохватился Вадим.
— Я не малец, — гордо ответил Паша. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене. — Детское время.
— Вот именно, детское. Поэтому и спрашиваю, — усмехнулся Вадим.
— Давайте собираться, — предложил Ское, и ребята повставали с мест. — Вадим, проводи Пашу до дома.
— Не надо меня провожать, — набычился мальчик. — Сам дойду.
— Проводи его, — повторил Ское.
— А почему я? Ты проводи. У меня девушка есть, между прочим.
— Не девушка, а одноклассница, — вставила Ника.
— Проводи Пашу, это мое распоряжение как режиссера, — настаивал Ское.
— То есть ты будешь прогуливаться с моей девушкой, пока я, как нянечка, веду малышню домой?! — вспыхнул Вадим.
— Да, примерно так, — усмехнулся Ское.
— Не с девушкой, а с одноклассницей, — повторила свою реплику Ника, но на нее опять никто не обратил внимания.
— Обоснуй, — Вадим двинулся на Ское.
— У тебя теперь есть сын, — с улыбкой сказал тот, глядя в свирепое лицо друга. — Просто сделай, как я прошу.
— Не быкуй, Вадим. Ничего с твоей девчонкой не случится, — серьезно проговорил Паша, и Вадим уставился на него ошарашенно. Ское и Ника рассмеялись находчивости мальчика.
— Ладно, — процедил Вадим. — Пошли, мелкий.
— Зови меня просто — Павел Александрович, — снова нашелся тот.
23
Зеркало дня разбилось и разбросало свои осколки по черному небу. Фонари оранжево очерчивали две тени — мальчика и девочки. Тени двоились и вращались, следуя за каждым проплывающим мимо фонарем. Ребята зашли в арку, ведущую во двор Ники, и тени спрятались на несколько мгновений в темной ее пасти, а потом появились снова в обрамлении белого света прожекторов, установленных во дворе.
Ника присела на качели. Ское стал рядом. Девочка легонько оттолкнулась ногой, вызвав жалобный писк качелей, будто тем было больно от этого движения.
— А зачем ты отправил Вадима с Пашей? — тихо спросила Ника. Ское стоял, уперев плечо в зеленую облупившуюся стойку качелей. Его тень смешивалась с угловатой тенью этой длиннопалой громилы, словно он ее причудливая часть.
— Им будет полезно пообщаться друг с другом, — ответил Ское.
— Почему ты так думаешь?
— Они похожи с Вадимом.
Ребята немного помолчали.
— В детстве я любила качаться на качелях, — проговорила Ника. Она посмотрела на свои окна. В одном свет. В кухне. Ское проследил за ее взглядом.
— Тебе от мамы не попадет, что поздно возвращаешься?
— Не знаю, — пожала плечами, — попадет, наверное, — грустно сказала она. — Ну и ладно.
После недолгой паузы, во время которой каждый думал о своем, Ское тихо спросил:
— А сейчас не любишь?
— Кого? — испуганно переспросила Ника.
— Качаться.
— Нет. В детстве был мальчик, Коля. Он тоже любил, мы выходили вместе и качались до упаду. Он говорил, что любит качели, конфеты и меня. Это смешно, да? — Ника подняла глаза на Ское. Лица она не видела, фонарь светил из-за его спины.
— Нет, не смешно.
— А потом он перестал выходить. Я его больше не видела.
Ское молча подошел к соседним качелям и сел. Под ним они тоже скрипнули, уныло и протяжно.
— Я побегу, — Ника резко поднялась. Ское оттолкнулся ногой от земли, и качели застонали. Тогда он снова уперся в землю, чтобы прекратить их стенания.
— Ты покажешь мне ту музыку? — спросил он, будто не расслышав ее последней фразы.
— Да, — Ника опустила голову, — покажу.
Она стояла напротив него. Фонарь теперь светил из-за ее спины, оставляя лицо девочки в тени, зато высветив Ское полностью. Он смотрел на нее снизу вверх, глаза в таком свете казались почему-то синими, хотя Ника точно знала — они зелено-желтые. Как осенние листья.