— Я побегу, — повторила девочка, пряча руки в карманы куртки. Ей стало зябко. Ское кивнул. Ника пошла к своему подъезду.
— Ника!
— Подожди, мама, — Ника забежала в свою комнату. Мать зашла следом, щелкнув выключателем. Свет расползся по комнате мгновенно. — Мама, не включай свет! — Ника подошла к шторе. Хотела выглянуть в окно незаметно, но с включенным светом сделать это невозможно.
— Ты где была? — грозно спросила мать. Она схватила дочь за руку и развернула к себе.
— С друзьями, — пролепетала Ника. — Мы снова фильм снимаем.
— Какой фильм? Какие друзья? Думаешь, я не вижу, что ты с парнями шатаешься? То с одним, то с другим!
— Они мои друзья.
— Не вешай мне лапшу на уши! Парни не бывают друзьями девочкам! Что ты топчешься у окна? Хочешь посмотреть на него? Уже соскучилась?
— Нет, я просто, — Ника отошла от окна, села на табуретку. — Мама, все хорошо, — пыталась она успокоить разъяренную женщину.
— Уроки когда теперь делать будешь?
— Сейчас сделаю.
— Сделает она! Ночь на дворе! — прикрикнула мать. — Чтобы я тебя больше не видела в компании мальчиков, ясно?
— Это невозможно, — чуть слышно пролепетала Ника.
— Что? Невозможно? А ремнем по мягкому месту — возможно?!
— Они мои друзья. Других у меня нет, — грустно сказала девочка.
— Быстро за уроки! Скажи спасибо, что я сегодня добрая, — проворчала напоследок мать и удалилась на кухню. Там у нее по телевизору, судя по звукам, закончилась реклама и начался сериал.
Девочка погасила свет в комнате и подошла к окну. Ское все еще сидел на качелях. Ника достала телефон, нашла в нем свою музыку, записанную ею на встроенный диктофон.
Сигнал о сообщении почти слился по звучанию со стоном качелей. Но Ское на всякий случай достал телефон и проверил. Действительно, СМС от Ники. С вложением. Ское открыл.
Звуки, приглушенные, придавленные несовершенством записи, лились из динамика телефона. Качели притихли, обратившись в слух. Тень Ское замерла. Мальчик поднял голову к небу: там осколками висели звезды и серебряной бровью — месяц. Все неподвижно, как на фотографии. И только музыка жила, сочилась в воздух, обращая в слух все на своем пути, делая неподвижным все, к чему прикасалась. Сыгранная на фортепиано, она тем не менее звучала голосом, живым человеческим голосом, Никиным голосом. И казалось, понимаешь, что тебе этот голос говорит, с точностью до слова, до интонации, и все же не можешь ни повторить, ни ответить.
Ское взглянул на окно Ники. Темное. Легла спать? Или стоит там за шторкой и тоже слушает, хотя через стекло не доносится ни звука?
Музыка стихла. Ское еще сидел так с телефоном в руках несколько минут. Или несколько десятков минут? Он не разобрал. Потом тихо поднялся и ушел в черный проем арки.
24
— Ну и где ты живешь? — спросил у мальчика Вадим, когда они вышли из его дома.
— Возле площади Носова.
— Ну, Ское! Это же в двух шагах от его дома. А теперь мне тащиться придется.
— Ну не тащись.
— Как это — не тащись? Я же мать!
— Так себе мать.
— Чего?! Хочешь сказать, я плохая мать?
— А ты бы хотел быть хорошей матерью? — усмехнулся Паша.
— Отстань, — буркнул Вадим, которому внезапно надоели эти дочки-матери.
— Боишься, что он уведет твою девчонку? Хоть не показывал бы этого, жалкое зрелище…
— Боюсь, что ты сейчас по лбу получишь! Замолкни, ладно?
Дальше шли молча. Вадим смотрел под ноги, а Паша пинал перед собой пустую пластиковую бутылку. Она глухо побрякивала, ударяясь об асфальт, рассеивала в стороны брызги, шлепаясь в лужи. Вадиму это надоело, и он со всей силы саданул по бутылке так, что та улетела на проезжую часть. Паша обиженно глянул на него, но промолчал.
— Когда уже эта площадь? Поскорее сдать тебя родителям, — пробормотал Вадим.
— У меня только мама.
— А отец?
— Нет его.
— Совсем?
— Нет, не совсем! Половина есть, а половины нет, — вспылил Паша. Вадим усмехнулся.
— Нет так нет.
— Вот именно! Нет его. Совсем нет.
— Да понял я уже.
Ребята подошли к крайнему дому по улице Металлургов.
— Мне сюда, — Паша указал на открытую дверь подъезда.
— Это же соседний со Ское дом, у него вон тот, — Вадим махнул рукой в сторону.
— Ну что, мамочка, поцелуешь меня на прощание? — ухмыльнулся Паша.
— Я тебя сейчас так поцелую! Иди уже, сморчок, — Вадим подтолкнул мальчика к двери и побрел в обратную сторону. Проходя мимо окон Ское, он поднял взгляд: свет горит. Уже проводил Нику и вернулся? Или до сих пор гуляют, а в комнате дед? В существование деда Вадим уже почти не верил, никогда не видел его. Немного постоял, глядя на окна. «В чем-то мелкий прав. Глупо я себя веду. Все-таки Ское мой друг», — подумал Вадим и отправился домой.
25
— Никина мама?
— Ты шутишь? — Ника возмущенно уставилась на Вадима. — Почему именно моя?
— Нет, нужен другой типаж, — вставил Ское. — Да и Никина мама не согласится все равно.
— А какой нужен типаж? — поинтересовался Вадим, натягивая куртку.
— Более легкомысленный.
— А если какую-нибудь одиннадцатиклассницу загримировать?
— Не пойдет. Все равно возраст будет заметен — в движениях, в мимике. Лучше найти молодую женщину, у которой есть ребенок. Тогда она будет органична в роли матери, — сказал Ское.
— Где мы найдем молодую женщину? На улице? «Хотите сняться в фильме? А, кстати, у вас есть дети?» Нас пошлют, — возразил Вадим, толкнув дверь школы. Ребята вышли на улицу, ветер бросился им навстречу, как к старым знакомым, полез обниматься, взъерошив волосы. Никино рыже-каштановое каре взметнулось вслед ему и почти тотчас же осело на лице. Новым порывом прибило к голове капюшон куртки, волосы встали горизонталью перед лицом.
— Ну и ветер, — проговорила Ника, пытаясь убрать с лица волосы, которые лезли в глаза и в рот. Вадим взялся за краешек ее капюшона и потянул вниз, но ветер настаивал, надевая его обратно, на голову. Ника развернулась к ветру, и лицо вмиг освободилось от всего. Она улыбнулась.
— Вот так и иди, задом наперед, — предложил Вадим, усмехнувшись.
— Просто пойдем в ту сторону, — сказал Ское и тоже развернулся. Вадим последовал их примеру.
— И куда мы придем? — осведомился он.
— Куда приведет ветер, — ответила Ника.
— Тоже так подумал, — улыбнувшись краешком губ, тихо сказал Ское и перешагнул очередную лужу с утонувшим в ней небом.
Ребята прошли школьный двор, располагавшийся за основным зданием. Мимо хоккейной коробки, к груде теснившихся за школьным забором домов. Ветер встречал их с распростертыми объятиями.
— Идти по ветру интересно. И легко, — заметила Ника.
— И не в ту сторону, — сказал Вадим.
— Откуда ты знаешь? Может, как раз в ту, — усмехнулся Ское.
Ребята зашли во двор, уставленный еще советскими, металлическими качелями, давно не крашеными, ободранными. Ское запрыгнул на детскую карусель, оттолкнулся ногой, она тяжело пошла, скрипя и постанывая. Ника тоже залезла, смеясь. Вадим стоял, засунув руки в карманы.
— Ну вы и дети, — прокомментировал он.
— Иди к нам, — предложил Ское.
— Ага, — кивнул Вадим и остался стоять на месте.
Карусель шла трудно и с визгом. Но Ское не сдавался, толкал ногой землю, а Ника смеялась, глядя на проносящийся мимо все быстрее и быстрее мир во главе с Вадимом, время от времени появляющимся в этом вихре красок.
— Надо сдать вас в младшую группу детского сада, — донесся до Ское и Ники его голос.
Раскрутившись, Ское перестал отталкиваться ногой, и карусель нехотя замедляла ход. Скрипы становились все более протяжными. Ребята стояли, ухватившись за желтые облупившиеся поручни, пока она совсем не встала. Только тогда сошли. На земле их ждал Вадим с лицом строгого родителя.
— Накатались, малыши? — спросил он.
— Нет, — честно призналась Ника. Ское усмехнулся.
— Твоя мама, — ни с того ни с сего сказала девочка Вадиму.
— Что — моя мама?
— Подходит.
— Куда подходит? — не понял он.
— На роль.
— Что? Нет, — категорично заявил Вадим. — Это у тебя голова кружится после карусели, вот в нее и лезут всякие глупости.
— А что? Она и вправду подошла бы, — поддержал идею Ское.
— Ты тоже после карусели.
— Но Вадим, — начала было Ника.
— Нет, — отрезал тот. — Пошли по домам уже, — раздраженно сказал он.
— Пойдем к тебе. Спросим у Марины Алексеевны, — предложил Ское. Его воодушевила эта идея. Ведь, действительно, у нее подходящий типаж.
— Я сказал — нет, — ответил на это Вадим. — Я непонятно выразился?
— Пусть она сама решит, — настаивал приятель.
— Да, мы просто спросим, — поддержала Ника. Не дожидаясь ответа, она подхватила Вадима под локоть и развернула в сторону его дома.
— Ладно, — нехотя согласился он. — Все равно откажется.
И ребята направились к Вадиму. Ветер снова захлестывал Никины волосы, облепляя ими лицо девочки, капюшон то вставал, то опадал, подчиняясь капризам этого невидимого бойкого существа.
26
Мама Вадима оказалась дома. Она вышла к ним и мило улыбнулась.
— Привет, ребята. Хотите кофе? Я пью кофе, — предложила она.
— Нет, спасибо, — ответил за всех Ское. — Мы пришли по делу.
— А, ну тогда проходите в комнату к Вадиму.
— Мы пришли к вам, Марина Алексеевна.
— Это уже интересно, — улыбнулась она.
— Мы хотели бы предложить вам сняться в нашем фильме, — напрямик сказал мальчик. — В роли мамы.
— Что ж… — задумчиво проговорила Марина Алексеевна.
— Ты можешь отказаться, — вставил Вадим.
— Вообще-то, это интересно. Даже заманчиво… — она снова задумалась. — А вдруг я плохая актриса?
— Я в вас верю, — убежденно ответил на это Ское.
— О, ну раз режиссер в меня верит, — кокетливо заулыбалась она. — Разве я могу отказать?
— Можешь, — хмуро сказал Вадим.