Так что Мария сразу выстроила версию.
— Никакая ты не сумасшедшая. Муженек твой, видать, та еще сволочь. Ты свою валерьянку где держишь?
— Д-дома. На тумбочке у постели.
— Ну вот. Он тебе туда отраву и подкладывает.
— Но зачем? — побледнела Владислава.
— Чтоб сама себя придурочной считала. Тогда и врачам будет легче диагноз поставить.
— Так я вчера разгрыз ее таблетку, — напомнил Палыч, — и не буянил.
— Ну, видно, какие-то — валерьянка, а какие-то — нет.
— Не может Денис так поступить! — решительно сказала Владислава.
— Мужики — те еще козлы. Они все могут, — заверила Мария.
А Палыч спросил:
— У тебя это видео, где ты с ножом, есть?
— Н-нет. Мне Диня на своем телефоне показывал.
— Может, монтаж?
— Нет, — вздохнула горько. — Я там. И лицо мое. И одежда. И квартира наша. Только я бы никогда не стала вред причинять. Тем более человеку своему любимому.
— Ты давно замужем? — участливо спросил Палыч.
— Г-год.
— Где познакомились?
— Н-на концерте симфоническом.
— Угу, я читала, — хмыкнула Мария. — Мошенники специально в консерватории ходят. Таких лопушинок с квартирами цеплять.
— Но мы прекрасно жили! — вскричала Владислава. — Денис… любит меня! Он не желает мне зла! Наверно, правда надо лечиться…
Палыч сказал:
— Я блог одного психиатра читаю. Хочешь, протестируем тебя по науке?
— Ну… давайте.
— Скажи нам сама. Ты — сумасшедшая? Только не торопись, сначала подумай.
Влада отнеслась к заданию серьезно. Долго шевелила губами. И наконец сказала:
— Ну… я, конечно, чудить могу. В шестнадцать лет из дома уходила. Музыку иногда слышу… но ее многие композиторы слышат. Бывает, что слезы из-за какой-то ерунды — и остановиться никак не получается, пью тогда валерьянку. Ночами часто уснуть не могу. Мысли в голове вертятся, никак их остановить не выходит. Но что Дениса убиваю — такое даже представить невозможно.
— Да не пыталась ты его убить. Муженек тебя подставляет. Однозначно, — вынесла приговор Мария.
Владислава совсем стала в цвет простыни.
Схватила с пола своего Миклушу, зарылась лицом в собачью шерсть.
Мария вздохнула. Палыч скорбно отвернулся. Жаль дурочку. Ведь не старая — еще и полтинника нет.
Гостья безнадежно произнесла:
— Подруга то же самое говорит, что со мной все в порядке. Денис, мол, специально из меня психичку делает. А мне с ним развестись надо. Но я не могу…
На постель закапали слезы.
Палычу — Мария прям видела — очень хотелось прижать ее к себе, начать утешать. Но крепился.
А продавщица задумалась. Чего-то не сходилось.
Ладно. Подсыпает дурь. Хочет, чтобы Влада себя сумасшедшей считала. Но врачи-то не дураки. Положат ее на обследование в психушку. Там никаких своих таблеток нельзя. Родственников вроде бы тоже не пускают. На что он надеется? Докторов подкупить?
Но муж явно мутный. И Мария предложила выход самый простой.
— Выстави своего Дениса! А не будет уходить — мы тебе поможем.
— Нет, — перепугалась гостья. — Не надо!
— Ну, тогда иди, сама выгоняй.
Сжалась, лицо испуганное.
Палыч вступился:
— Машка, ну что ты пристала к ней? Не видишь, что ли: в аффекте человек.
И предложил:
— Давай мы так сделаем. Таблетки у нее отберем, я их выкину. И пусть поживет с нами пару дней. Посмотрим, правда она псих или нет.
— Нормально ты в чужой квартире распоряжаешься! — хмыкнула Мария.
— Нет-нет! — вскричала Влада. — Я не могу вашей добротой злоупотреблять. Я сейчас уйду. Мне неудобно!
Снова своего Миклушу хватает, глаза жалобные. Палыч смотрит с укором.
Куда ей правда идти? Будь подруга хорошая — сразу бы к той отправилась, а не мерзла ночью на лавочке.
Мария сжалилась:
— Ладно, не зверь я. Живи, пока место есть. Только не бесплатно. Чтоб к восьми ужин из трех блюд и всю квартиру пропылесосить.
Она убежала в свой магазин. Влада приказ восприняла всерьез, хотела немедленно браться за уборку, но Палыч не позволил. Убедил вернуться в постель. Уложил рядом нескладного Миклушу. Принес с кухни горячего чаю с вафлями.
Чудилка поглядывала боязливо, и он подкатывать даже не пытался. Отечески (хотя ненамного и старше) расспрашивал про житье-бытье. Она торопилась, смущалась, сбивалась с одного на другое, всхлипывала. Губы дрожат, глаза красные.
— Все, хватит, — прервал разговор Палыч. — Поспи-ка ты. А то и правда на сумасшедшую похожа.
— Я уже и боюсь засыпать, — взглянула виновато.
— Не волнуйся. Я тебя охранять буду, — заверил он.
Обняла собаку, пару раз вздернулась, уснула.
Лицо спокойное, мирное. Вряд ли ей сейчас будут Горгоны мерещиться.
Палычу очень хотелось помочь нескладной, но такой беспомощной и милой женщине. Да и когда еще охраннику доведется настоящую загадку расследовать?
Еще вчера приметил — Владислава без сумочки. Но в кармашках платья набито полно всего. Вроде бы и паспорт проглядывал.
Он еще раз прислушался к ее безмятежному дыханию. Сунул руку в карман. Вот он, документ. Будем надеяться, что живет там, где прописана. И Денис окажется дома — праздники сейчас.
Шел Палыч вроде поговорить, но настрой, сразу дать в морду. Хоть никогда его не видел, не нравился ему этот Денис. Нормально, что ли — поселиться в чужой квартире примаком, да еще и в психушку хозяйку пытаться сдать?
А Владу как вспоминал — сердце сразу щемило. У них в поселке была примерно на вид такая массовик-затейница при Доме культуры. Пусть ржали и называли малахольной, а жалели. Помогали. Он и сам огород той вскапывал и терпел, как она ему в благодарность стихи читала.
Но в поселке — старушка. А Влада — женщина в самом соку. Только подать себя не умеет. Сделать бы так, чтоб распрямила плечи. Переодеть из платья старомодного в одежку нормальную. Взять пива, посидеть вместе, поговорить за жизнь.
Совсем размечтался — но себя оборвал. Кто он (ни кола, ни двора) — и она — столичная штучка при квартире. А уж как увидел пресловутого Дениса — совсем пригорюнился. Оказался тот лет сорока, но сразу видно: сволочь без вредных привычек. Морда свежая, тело в мускулах. Глаза синие, чертов Ален Делон. Услышал, что Палыч от Влады, такой прямо сразу обеспокоенный стал.
— Боже! Где она?
— Не важно.
— То есть как это не важно? Я ночь не спал! Все больницы обзвонил!
— Да ладно. Ты ж сам ее выгнал.
Денис сузил глаза.
— А ты, что ли, подобрал?
Палыч уже и примеряться начал, как сподручнее врезать в челюсть. Но муженек виновато хлопнул себя ладонью по рту.
— Что я несу. Прости, брат. Очень волнуюсь за нее. Будь человеком. Скажи, где Влада? Я сейчас же ее заберу.
— Не поедет она к тебе, — с наслаждением сказал Палыч. — Слишком ты ее обидел.
Синие глаза злобно блеснули.
Но в бутылку не полез. Сказал печально:
— Да. Я понимаю. Влада расстроилась. Тяжело признавать, когда у тебя проблемы. Но я ведь как лучше хочу.
— Как лучше — это в дурку?
— Какая дурка? — возмутился Денис. — Частного доктора нашел. Пять тысяч прием.
— Она, что ли, правда тебя убить пыталась? — проницательно взглянул Палыч.
— С ножом бросалась! И душила! — охотно подтвердил тот. — Пойми, она опасность представляет. Не только для других — для себя тоже.
— Какая там опасность — с тростинки, — пожал плечами Палыч. И перешел в наступление: — Врешь ты все. Сам травишь ее и еще дурочкой пытаешься выставить.
— Я? Травлю? — Удивление в наглых буркалах плескалось неподдельное.
— Кто ей таблеточки желтенькие дал? С виду как валерьянка. А что там внутри? Наркота?
— Да что ты несешь, урод! — позеленел Денис. — Владка — мне самая близкая на всей земле!
— А зачем она тебе нужна, красавчик? Чтоб жить было где?
И еле успел отскочить — муженек решил влепить первым. Палычу в спортивные залы ходить некогда, но на работе (чем еще в охране заняться?) железо тягал. Отжимался, да и «груша» в дежурке висела. Поэтому удар блокировал и в ответ зарядил от души. Из идеально ровного носа закапала кровь. Денис взвыл.
— Ах ты, гад!
Кинулся в новую атаку, и Палыч чуть было не пропустил. Но снова смог увернуться. Вывернул противнику руку, с удовольствием дал пинка, уронил на пол, прижал коленом. До чего приятно, когда синеглазый красавчик скулит от страха!
Но тот, сволочь, ни в чем не признался. Хоть фотографию ему Палыч и разбил, стоял на своем: любит. И к врачу уговаривал пойти только потому, что за нее саму боялся. Да еще и видео показал то самое. Влада — несчастная, с полуприкрытыми глазами — действительно держала нож. Наступала с ним в руке безмолвно, страшно, как Панночка из старого фильма.
— Невменяемая она! — причитал муж. — Я что. Вдруг себя зарежет? На твоей совести будет.
Палыч оставил его скулить. Захлопнул молча дверь и ушел.
Когда вернулся, Влада по-прежнему спала — безмятежно, крепко. Миклуша (смех, а не охранник) лежал у нее в ногах, перевернулся кверху брюхом и нагло похрапывал.
Палыч тихонько притворил дверь в комнату и отправился готовить. Ужина из трех блюд Машка не дождется, но фирменную свою яичницу (в ней сыр, ветчина, помидорки, перчик болгарский) сварганил. И салат настругал из всего, что нашлось в холодильнике.
Влада появилась, когда он вдохновенно переставлял салфетки из пачки в хрустальный хозяйский бокал — чтобы совсем как в ресторане вид.
Она первым делом спросила с тревогой:
— Я нормально себя вела?
— Дрыхла ты. Как сурок, — усмехнулся Палыч. — Яичницу кладу?
— Ой, давайте. — Раскраснелась. — Я такая голодная!
Ни одна еще женщина перед его фирменным блюдом не устояла. Вот и Влада начала: «Какой вы молодец, не то что я — ничего не умею, только людям проблемы создаю».
Палыч поглядывал внимательно — кому жалуется? Папе — или все-таки мужчине?
Но пару взглядов, обращенных на его мощный, обтянутый тельняшкой торс, приободрили. Хотя до синеглазого Дениса ему, конечно, как до луны.