«Превращение дикорастущих видов растений в сельскохозяйственные произошло без всякого применения достижений современной науки и каких-либо представлений менделевской генетики.
Современные селекционеры растений с успехом применяют в основном ту же стратегию» (стр. 270).
«Никакой существенной корреляции между конечной урожайностью и эффективностью какого-либо определенного биохимического пути не обнаружено» (стр. 275).
«Мой опыт общения с хорошими селекционерами растений говорит о том, что их не интересует молекулярная биология. Крупные успехи, достигнутые селекционерами за последние 10–20 лет, позволяют им полагать, что мы играем в игрушки, и я думаю, они правы. Им это не интересно. Они… считают, что мы говорим чушь» (стр. 283–284).
«Предполагаемые выгоды, которые может дать продолжение работ по пересадке генов, не являются реальными выгодами. Эти исследования не решат сельскохозяйственных или медицинских проблем» (стр. 592).
Сказано все это не «догматиком» Лысенко, а самими «молекулярными» биологами.
Тупик нынешнего положения генетики не в том, что в нашей стране когда-то десятилетия тому назад процветала мичуринская генетика (как это пытаются представить авторы указанных выше статей и бесед), а в том, что мичуринская генетика была административно изгнана из АН СССР и ВАСХНИЛ! Как было показано выше, объективный ход развития науки таков, что биологическая наука развивается в направлении признания мичуринской генетики, а потому и выйти из тупика генетика сможет, лишь вернувшись к мичуринскому направлению» («Дуэль», № 23, 1997 г.).
Далее Шепилов дает фразу, которая является примером его собственного понимания того, чем занимаются генетики: «Мы объявили буржуазной выдумкой теорию наследственности, а за рубежом на основе этой теории методом увеличения числа хромосом выводились высокоурожайные сорта хлебных злаков…» Это я выделил «методом увеличения числа хромосом» — перл, за который и в средней школе даже до войны немедленно ставили двойку, пример тупого непонимания основ биологии.
Самое смешное, что в своей глупости Шепилов формально прав. Ученые предполагают, что современные пшеницы, имеющие 28 и 42 пары хромосом, были получены удвоением и утроением хромосомного набора диких пшениц, у которых было 14 пар хромосом. Но как это уточнить, если это произошло примерно 8 тысяч лет назад? И действительно «за рубежом» — в междуречье Тигра и Евфрата.
Вот это и есть боевой и научный уровень партийного «образованца» и причина того, почему я назвал его парт-номенклатурным хлыщом. Вспомните, когда за сопротивление целинному безумию Хрущев изгонял «антипартийную группу», то Маленков, Молотов и Каганович были названы им как самостоятельные личности, а министр иностранных дел, член корреспондент АН СССР Шепилов — как неполноценный довесок, «примкнувший к ним». Это ведь не делалось специально, просто даже Хрущев знал ему цену, и сравнить его с личностями у Хрущева рука не поднялась.
Мемуары Шепилова хороши еще и тем, что он не способен удержать в голове две мысли сразу, поэтому и ложь и глупость хорошо видны. Делая какой-либо вывод на одной странице, он на следующей странице опровергает вывод фактом, смысла которого не в состоянии понять, а иногда делает это и следующим предложением.
Когда историки описывают различные интриги в высшей власти, то обычно употребляют термин «борьба за власть». Это следствие полного непонимания ими сути происходящего. Борьба за власть — явление чрезвычайно редкое. Власть — это инструмент, позволяющий заставить общество осуществить те или иные идеи. Борется за власть тот, кто эти идеи имеет, а таких людей исчезающе мало.
Боролся за власть Ленин с товарищами — у него идеи были. Боролся за власть Троцкий — и у него были идеи. Боролась за власть в СССР «мировая закулиса» — и у нее идеи были, мы сегодня видим их торжество. Но какие общественные идеи могут быть у Ельцина, Гайдара, Бурбулиса и т. д.? Идеи и эти люди — понятия несовместимые.
Эти люди боролись за должности в государстве, за те привилегии и выгоды, которые эти должности дают. Это их главная идея, но для ее осуществления власть не нужна, власть оказывается приложением к должности и используется только для удержания в кресле, для воровства или утех честолюбия. И именно поэтому государственную власть Ельцин и его мерзавцы охотно отдали заку-лисе.
Возьмите, к примеру, КПРФ: вроде у этой партии есть какая-то «общественная идея» (какая — она сама не знает). Но как только у капээрэфовцев возникает выбор — идея или должность, немедленно выбирается должность. Вспомните «коммунистов» Рыбкина, Ковалева, Маслюкова и т. д.
А понимать разницу между борьбой за власть и за должность очень важно, так как они ведутся разными способами.
Еще один момент, который ни историки, ни аналитики не понимают или не учитывают. Должности в государстве разные, а их все смешивают в одну, не различая — раз есть должность, то обязательно должна быть и борьба за нее. Это не так. Если должности разделить строго научно, то они делятся на чисто бюрократические, чисто делократические и смешанные.
Но к этим терминам люди не привыкли, поэтому для того периода, что мы рассматриваем — от конца войны до смерти Сталина, давайте используем более привычные термины. Разделим руководителей страны на «политиков» и «хозяйственников». Разделим по такому признаку: отчитывается ли этот руководитель о своей работе чем-то материальным (продукцией, победой над врагом) или только словами. Разница в мотивах поведения людей на этих должностях прямо противоположна.
Грубо: хозяйственники СССР — это Совет министров, политики — аппарат КПСС. Скажем, если Каганович не перевез столько-то миллионов тонн грузов, то никакие слова ему не помогут. А Управление агитации и пропаганды ВКП(б) ничего, кроме слов о своей работе, представить не может в принципе.
Но это грубое разделение: скажем, командующие войсками во время войны — хозяйственники, а в мирное время — политики, поскольку их отчет о работе имеет форму слов о высокой боевой и политической подготовке. Поэтому в мирное время должность командующего армией будет вожделенным объектом интриг массы генералов, а во время войны вы можете не найти на нее желающего — того, кто взял бы на себя ответственность за исход боя.
Повторяю — мотивы руководителей политиков и хозяйственников прямо противоположны. Если политики всегда хотят попасть на вышестоящую должность, то хозяйственники часто иметь ее не хотят. Я уже писал об этом: на моем заводе были десятки случаев отказа от занятия должности начальника цеха и даже директора. А вот с секретарями парткомов, горкомов, обкомов никогда проблем не было — на эти должности всегда была масса желающих.
Правда, хозяйственники всегда имеют моральное превосходство над политиками, основанное на осознании своей безусловной ценности для общества. Политика переведут в хозяйственники за способности к работе, хозяйственника в политики — за неспособности. Скажем, перевод председателя народного контроля области директором предприятия — признание заслуг. Перевод директора даже небольшого завода в народный контроль даже всей области — сладкая пилюля к снятию с должности.
Хозяйственники всегда хотят иметь руководителем умного и грамотного человека, политики — дурака. И это не игра словами, нужно просто понимать суть происходящего.
Скажем, председатель Совнаркома Молотов, пытаясь найти деньги для своей страны, попробовал «прижать» наркома железнодорожного транспорта Кагановича с тем, чтобы «железный нарком» вскрыл свои резервы, которые каждый подчиненный, конечно, прячет от начальника. Молотов потребовал от Кагановича, чтобы тот строил новые железные дороги за счет амортизационных отчислений, убеждая Кагановича в том, что они для этого и предназначены.
Вот тут в чем дело. Положим, Каганович за перевозку грузов получил 10 рублей. В этой сумме, предположим, 2 руб. — амортизационные отчисления, которые надо истратить на восстановление действующих железных дорог — замену изношенных рельс, шпал и т. д. А чтобы построить новые железнодорожные линии, нужно либо разрешить Кагановичу из этих 10 руб. взять еще 3 руб. на новое строительство, либо выделить ему эти деньги из средств государства. А Молотов предложил Кагановичу на эти единственные 2 руб. и старые дороги отремонтировать, и новые построить.
И возмущенный Каганович перенес спор к Сталину; тот, разумеется, вопрос решил в пользу Кагановича. А если бы на месте Сталина сидел дурак вроде Ельцина, не понимающий, о чем речь, и вынужденный «верить» кому-то из подчиненных? Поверил бы Молотову, а через пару лет Каганович был бы им же наказан либо за развал старых железнодорожных линий, либо за неввод в эксплуатацию новых.
Хозяйственнику всегда нужен умный начальник: пусть он и не сделает так, как хочет подчиненный, но, понимая вопрос, он принимает на себя ответственность за последствия и не накажет за них подчиненного. А то ведь дурак потом объявит, что он «не тому поверил», что «его подставили», что подчиненный сам виноват, что он ему, дураку начальнику, «плохо объяснил».
В отличие от хозяйственников, политикам умный начальник ни к чему. Работа — слова, умный начальник сам эти слова найдет и сам напишет. Подчиненный должен представить начальнику только исходные данные к этому тексту начальника, и если они неправильны, то умный начальник это поймет и дурака-подчиненного выгонит. Умный политик не зависит от подчиненных и уже этим им страшен. Умный политик, как и хозяйственник, в идеале подбирает себе только умных подчиненных и не обращает внимания на такие вещи, как преданность, партийность, национальность. Скажем, умный командующий армией сразу поймет, что определять, где ему, командующему, находиться во время боя, — это не задача политотдела армии. Поймет, что задача политотдела — на передовой воодушевлять бойцов. А на передовой стреляют, зачем политотделу такой умный командующий?