Олаф нахмурился.
— Сонни и Паук наблюдают за нашим спором, — перебил нас Эдуард.
У меня совершенно вылетело из головы, что за нами следовали двое полицейских. Это было беспечно.
— Ладно, проехали, но я не шучу, Олаф. Я польщена, что ты хочешь попытаться встречаться со мной, как простой парень, но простой парень не ревнует девушку ещё до того, как хотя бы поцеловал её.
— Не правда, — одновременно возразили Эдуард и Бернардо.
— Что? — спросила я.
Они обменялись взглядами, а затем Эдуард ответил:
— Я втюрился в одну девчонку — впервые и серьёзно. Я никогда её не целовал, даже не держал её за руку, но я ревновал её к каждому парню, который находился рядом с ней.
Я попыталась представить молодого, неуверенного в себе Эдуарда, и не смогла; хотя приятно было узнать, что он тоже когда-то был юнцом. Иногда мне казалось, что Эдуард просто вылупился из головы самого жестокого божества, вроде извращённой версии Афины.
— Я ревновал женщин, которые встречались с моими лучшими друзьями. Нельзя отбивать женщин у лучших друзей, но иногда меня задевает, как они воркуют друг с другом.
— Мы с Анитой считали, что у тебя нет правил, — заметил Олаф.
— Эй, то, что мне нравятся женщины, ещё не значит, что я не испытываю угрызений совести. Никаких серьёзных увлечений лучших друзей, и никаких жён тех людей, которые мне нравятся.
— Приятно знать, что у тебя есть совесть, — попыталась съязвить я и преуспела.
— Эй, — возмутился Бернардо. — Что там говорится в старой поговорке про дома со стеклянной крышей, Анита?
— Я не трахаюсь с чужими мужьями.
— Я не трахаюсь с вампирами, — съязвил он в ответ.
Очко в его пользу. Вслух я произнесла:
— Ты не знаешь, чего лишаешься.
— Мне не нравится спать с кем-то, кто может зачаровать глазами. Слишком трудно всё время помнить, что нельзя смотреть им в глаза.
— Так значит, это не из нравственных соображений, а из практических?
— Из-за этого, а ещё потому, что возникают проблемы со смазкой.
— В смысле?
— Я к тому, что они мертвы, Анита, а мертвым женщинам нужен лубрикант.
— Ну всё, хватит, прекратите, пока в моем воображении не возникла соответствующая картина. — И до того, как я успела подумать, я сболтнула. — К тому же, это не относится к тем женщинам-вампирам, которых я знаю.
Я знала, что это было правдой, знала благодаря воспоминаниям Жан-Клода и Ашера, которые они разделили со мной метафизически. Знала это благодаря тому, что Бель лично посетила мои сновидения.
— А откуда тебе известно, что женщины-вампиры не нуждаются в лубрикантах? — Не отставал он.
Я попыталась придумать ответ, который не повлечёт за собой дальнейших расспросов, и не смогла найти ни одного достойного.
— Ты покраснела, — недовольно заметил Олаф.
— О, пожалуйста, скажи, что образ, возникший в моей голове, правда, — радостно взмолился Бернардо.
Фактически он ухмылялся от уха до уха.
Эдуард взглянул на меня поверх оправы своих солнечных очков:
— До меня не доходило никаких слухов о тебе и женщине-вампире.
— Может, вам всем стоит просто подождать снаружи, пока я пойду, поговорю с вертиграми, — я вышла из машины в полумрак парковки.
Сони и Паук тоже выбрались из своего внедорожника, но мне не хотелось говорить ещё с кем-нибудь из мужчин. Я захлопнула дверцу и направилась к указателю «лифт». Я слышала, как открылись и закрылись другие дверцы машины. Если я доберусь до лифта первой, я пойду в казино одна. Может, это было не самой блестящей идеей, но мысль о том, как двери закрываются у Эдуарда перед самым носом, доставила мне определённое удовольствие. Может, до него, наконец, дошло, что хватит с меня его подкалываний, поскольку он догнал меня перед самым лифтом.
— Подниматься туда одной было бы глупо, а ты вовсе не глупа, — зло произнёс он.
— Мне надоело отчитываться в своих действиях перед тобой и перед кем бы то ни было.
— Я отправил Бернардо и Олафа поговорить со спецназом, так что у тебя есть возможность поговорить со мной наедине. Есть ли что-то ещё, что мне необходимо знать?
— Нет, — ответила я.
— Лгунья, — упрекнул он.
— Я думала, только Тед может фантазировать о лесбиянках, — ответила я, бросая на него взгляд.
— Ты человек-слуга Жан-Клода, насколько тесно вы с ним связаны метафизически, Анита?
Вот так просто — он догадался о том, что я не хотела ему говорить.
— Я никогда не был в Сент-Луисе, — встрял Бернардо откуда-то позади нас. — Какие женщины-вампиры есть у Жан-Клода?
— Похоже, Анита не достаточно нравится им, чтобы с ней спать, — перебил Олаф.
Двери открылись, и я сказала:
— Ещё одно слово об этом, и я войду в этот лифт одна.
— Какие мы обидчивые, — добавил Бернардо масла в огонь.
— Завязывайте, — строго сказал Эдуард. — Вы, оба.
Они бросили издеваться надо мной, и мы все вошли в лифт. Бернардо улыбался сам себе. Олаф хмурился.
Лицо Эдуарда стало непроницаемым. Я прислонилась к дальней стенке и постаралась натянуть на лицо такое выражение, которое не ухудшило бы ситуацию. Лучше ли, если двое из них были уверены, что это я была с другой женщиной вместо того, чтобы считать, что я разделила подробные воспоминания с другими вампирами? Конечно, лучше. Было бы даже лучше, если бы и Эдуард разделял их мнение.
Глава 27
Олаф, похоже, пытался набросить свою кожаную куртку на каждый окружающий нас предмет, но Эдуард раздал нам тёмные ветровки с надписью «маршал США».
— Если это неформальный визит, не будет ли это дурным тоном? — поинтересовался Бернардо.
— Новый закон практически исключает для любого из нас возможность сойти за штатского, — ответил Эдуард. — Мы не можем войти в казино, экипированные таким количеством огнестрельного оружия, не засветив значки. Как только они разглядят нас в камеры наблюдения, они решат, что происходит что-то нехорошее.
Вообще-то с этим мы поспорить не могли. У нас ушло несколько минут на то, чтобы нацепить куртки поверх одежды так, чтобы большая часть оружия оказалась скрыта. В следующий раз я непременно захвачу свою собственную стильную тёмно-синюю ветровку. Я всегда помнила про оружие и значок, но при этом постоянно забывала кое-что прочее. Олаф убрал из видимости всё оружие под своей кожаной курткой.
— Под этой курткой и так ничего не видно.
— Тебе не нравится носить значок, так ведь, верзила? — спросил Бернардо, натягивая куртку поверх своего оружия.
— Частично нравится, но куртку я не люблю.
Мне пришлось снять рюкзак со спины и просто оставить МП5 висеть на креплении, так что винтовка оказалась под курткой, а рюкзак я надела поверх неё. Винтовка МП5 была тем предметом, который вернее всего перепугает посетителей и охрану казино.
Эдуард сменил свой Хеклер и Кох МП5 на новый ФН П90. Выглядело это очень научно-фантастически, но он божился, что как только я хоть раз пальну из него, я сдам на замену по системе trade-in мой собственный МП5. То же самое он говорил про мини-узи, автомат, который я со временем сменила на МП5, так что я не спорила с ним. Эдуард знал об оружии куда больше, чем когда-либо буду знать я.
Мы вышли из лифта в казино. Оно было ярким, но удивительно элегантным в своей вычурности. Индийская тема продолжилась ещё большим числом статуй животных и нарисованными на стенах растениями, с нагромождением живой растительности под полно-спектровым освещением, так что создавалась иллюзия солнечного света, падающего сквозь листовой покров джунглей. Далее стояли игровые автоматы. Бесконечные ряды игровых автоматов, один за другим. Столы для блек-джека и прочая ерунда, стоящая поодаль; люди были повсюду. Шум был не таким громким, как ожидаешь, но тем не менее, это было помещение, наполненное движением и той энергией, которая переполняет людей, когда они в отпуске и пытаются наслаждаться каждым его мгновением, будто стремясь расквитаться за время, потраченное на работе.
Эдуард покачал головой, склоняясь надо мной так, чтобы я могла расслышать его слова сквозь весь этот гул.
— Здесь слишком много открытого пространства, и слишком много мест, где можно спрятаться — в одно и тоже время. Казино хреновое место для телохранителя.
Я окинула взглядом толпу, игровые автоматы, весь этот шум, буйство цвета. Было слишком много объектов, за которые можно зацепиться взглядом, поэтому сконцентрироваться и «увидеть» что-то вообще было очень сложно.
Бернардо и Олаф, по ходу, уловили какой-то сигнал от Эдуарда, поскольку внезапно они перешли в состояние повышенного внимания. Я осознала, наблюдая за нами, что любой полицейский или хороший охранник в мгновение ока поймёт, что мы не туристы. Дело было не в оружии, или надписях «маршал США» на куртках. Дело было в тех странных метаморфозах, которые происходят с копами. Секунду назад они перешучивались с вами с самым безобидным видом, а в следующее мгновение они приходят в боевую готовность — они копы, они начеку — и никакая гражданская одежда не скроет, что они отличаются от остальных. Мы все сейчас сделали именно это. Столько усилий попусту, чтобы скрыть оружие; будь я охранником, я бы уже стояла подле нас.
Ничего не вызывало у меня опасений, так что же так напугало Эдуарда? Я отодвинулась, чтобы заглянуть в его светло-голубые глаза. Я изучала его лицо. Оно было мрачным, а глаза — серьёзны как никогда.
Я придвинулась к нему, и он склонился ко мне, поскольку без его помощи мне было не достать до его уха.
— Ни разу не видела тебя таким, Эдуард, по крайнеё мере без того, чтобы по нам вели огонь.
— Просто в подобном месте охранять кого-то довольно сложно.
Я положила руку на его предплечье для опоры, поскольку мы стояли слишком близко. Он обернул свою руку вокруг моей талии, превращая этот жест в нечто, что смотрелось более интимно. Это напомнило мне о том, что мы до сих пор пытались решить, что делать с Олафом. Блин, ещё одна проблема.
— Я тебе не клиент, которого нужно охранять, Тед. Я всего лишь старый знакомый охотник на вампиров.