– И отвечают на них по настроению?
– То, что ты хочешь и в чем нуждается мир, не всегда согласуется, Каз. Молитва и желание – это разные вещи.
Но они в равной степени бесполезны. Каз проглотил свой ответ. Он был слишком сосредоточен, стараясь не разбиться насмерть, чтобы должным образом участвовать в споре.
Они остановились на кончике безымянного пальца и осмотрелись. На юго-западе увидели высокие шпили собора, Биржу, сверкающую башню с часами отеля «Гельдреннер» и длинную полосу Берсканала, протекающего под Зентсбриджем. Но если посмотреть на восток, то с этой крыши открывался чудесный вид на Гельдштрат, Гельдканал и величественный дом Ван Эка.
Это хорошая смотровая точка, чтобы наблюдать за охраной, которую купец расставил вокруг дома и на канале, но она не давала им всей необходимой информации.
– Нам придется подойти поближе, – сказал Каз.
– Знаю, – ответила Инеж, доставая моток веревки из туники и цепляя ее на один из флеронов на крыше. – Будет быстрее и безопасней, если я изучу дом Ван Эка в одиночку. Дай мне полчаса.
– Ты…
– К тому времени как ты вернешься к гондоле, у меня уже будет вся нужная информация.
Он ее убьет.
– Ты затащила меня сюда просто так!
– Твоя гордыня затащила тебя сюда. Если Ван Эк сегодня почувствует неладное, все кончено. Эта работа не для двоих, и ты это знаешь.
– Инеж…
– На кону и мое будущее, Каз. Я не учу тебя взламывать замки или строить коварные планы. Я хороша в этом, так что позволь мне делать свою работу. – Она дернула и натянула веревку. – Только подумай, сколько у тебя будет времени на молитву и мирное созерцание по пути вниз.
И с этими словами она исчезла за бортиком часовни.
Каз стоял как дурак, глядя на то место, где она находилась всего секунду назад. Инеж обманула его. Порядочный, честный, набожный Призрак перехитрила его. Он обернулся, чтобы посмотреть на длинные просторы крыши, по которым ему предстояло идти, чтобы вернуться к лодке.
– Будь ты проклята со своими святыми, – сказал он сам себе и вдруг понял, что улыбается.
Настроение Каза решительно изменилось в худшую сторону к тому времени, как он сел в гондолу. Он не возражал, что она одурачила его, просто его злило, что Инеж была права. Он прекрасно знал, что сейчас не в той форме, чтобы пытаться вслепую пробраться в дом Ван Эка. Эта задача не рассчитана на двоих, и они так не работали. Инеж – Призрак, лучшая похитительница секретов в Бочке. Собирать знания незамеченной – ее специальность, а не его. Он также признавал, что был благодарен за минутку спокойствия, за то, что мог просто посидеть, вытянув ногу, пока вокруг ласково плескалась вода в канале. Так почему же он настоял на том, чтобы сопровождать ее? Это опасные мысли – те, которые и привели к похищению Инеж.
«Я выше этого», – сказал себе Каз. К полуночи завтрашнего дня Кювей уплывет из Кеттердама. Через несколько дней они получат свою награду. Инеж будет вольна следовать своей мечте об охоте на работорговцев, а он избавится от этого безумия, которое ему мешает. Он соберет новую банду, созданную из самых молодых и беспощадных членов «Отбросов». Каз вернется к обещанию, данному в память о Джорди, – к кропотливой задаче кирпичик за кирпичиком разрушать жизнь Пекки Роллинса.
И, тем не менее, его взгляд неустанно возвращался к дорожке у канала, а нетерпение росло. В умении ждать он был лучшим. Ожидание – часть криминальной жизни, которая многим людям была не по силам. Они хотели действовать, вместо того чтобы сохранять спокойствие и собирать информацию. Они хотели получить мгновенные знания, но не учиться. Чтобы добиться большего результата, – нужно просто ждать, в этом весь фокус. Если тебе не нравится погода, ты не бежишь в бурю – ты ждешь, пока она пройдет. Ты находишь способ остаться сухим.
«Блестяще, – подумал Каз. – Так где же она, черт возьми?»
Через пару долгих минут девушка бесшумно приземлилась в гондолу.
– Выкладывай, – приказал он, выводя их в канал.
– Элис все еще живет в комнате на втором этаже. К ее двери приставили стражника.
– Кабинет?
– В том же месте, прямо по коридору. На всех внешних окнах в доме установили замки Шуйлера. – Каз раздраженно выдохнул. – Это проблема? – поинтересовалась Инеж.
– Нет. Замки Шуйлера не остановят взломщика, который чего-то стоит, но они отнимают много драгоценного времени.
– Я с ними не справилась, так что мне пришлось дождаться, пока один из слуг на кухне откроет заднюю дверь. – Он плохо обучил ее взламывать замки. Она бы справилась с Шуйлером, если бы всерьез взялась за это дело. – Они принимали поставки, – продолжала девушка. – Из тех крох, что мне удалось услышать, я поняла, что прислуга готовится к завтрашнему вечернему приему для Торгового совета.
– Вполне логично, – кивнул Каз. – Он сыграет роль обезумевшего от горя отца и убедит их подключить к поискам больше городской стражи.
– Они послушаются?
– У них нет причин отказывать ему. И все получат справедливое предупреждение замести своих любовниц, или кого там еще они хотят скрыть от общественности, под ковер.
– Бочка так просто не сдастся.
– Нет, – ответил Каз, когда гондола скользнула мимо песчаной отмели, упирающейся в Черную Вуаль, прямиком в туман острова. – Никто не хочет, чтобы купцы лезли в их бизнес. Есть предположение, во сколько свершится этот маленький прием для совета?
– Повара жаловались, что им нужно успеть накрыть стол к ужину. Сойдет за неплохой отвлекающий фактор.
– Именно. – В этом они лучше всего, когда между ними не было ничего, кроме работы, с которой они справлялись вместе без всяких осложнений. Казу стоило бы остановиться на этом, но он должен был знать. – Ты сказала, что Ван Эк не причинял тебе боли. Расскажи мне правду.
Они заплыли в убежище ив. Инеж не сводила глаз с их белых ветвей.
– Это правда.
Они вылезли из гондолы, убедились, что она полностью замаскирована, и направились к берегу. Каз следовал за Инеж и ждал, пока ее настроение переменится. Луна начала заходить, очерчивая могилы Черной Вуали – словно миниатюрные горизонты, выгравированные серебром. Коса Инеж выбилась из пучка и упала ей на спину. Парень представил, как наматывает ее себе на руку, потирает пальцами переплетенные локоны. И что потом? Он прогнал эту мысль.
Когда до каменного корпуса оставалось всего несколько ярдов, Инеж остановилась и стала наблюдать, как туман закручивается вокруг веток.
– Он собирался сломать мне ноги, – сказала она. – Раздробить их молотком, чтобы они никогда не зажили.
Мысли о лунном сиянии и шелковистых волосах испарились в черных клубах ярости. Каз увидел, как Инеж потянула за рукав на левом предплечье, где когда-то была татуировка «Зверинца». У него было отдаленное представление о том, что ей довелось там пережить, но он знал, каково оказаться беспомощным, и Ван Эку удалось снова заставить ее почувствовать себя так. Каз научит этого самодовольного сукиного сына новому языку, языку страданий.
Джеспер и Нина были правы. Инеж нуждалась в отдыхе и возможности прийти в себя после последних дней. Он знал, какая она сильная, но также понимал, что для нее значило находиться в плену.
– Если ты не готова к работе…
– Я готова к работе, – упрямо перебила она, все еще стоя к нему спиной.
Молчание между ними обратилось темной водой. Он не мог перейти ее. Не мог перейти черту между порядочностью, которой Инеж заслуживала, и жестокостью, которую требовал выбранный ими путь. Если он попытается, то это может привести к тому, что они оба погибнут. Каз способен быть только тем, кем являлся на самом деле – парнем, который был не в состоянии утешить ее. Поэтому он даст ей нечто другое.
– Я уничтожу Ван Эка, – тихо произнес он. – Я нанесу ему рану, которую нельзя зашить, после которой нельзя оправиться. Ту, которая не затягивается.
– Ту, что пережил ты?
– Да. – Это было обещание. Признание.
Девушка нервно втянула воздух. Слова вылетали из нее, как череда выстрелов, словно она возмущалась самим актом их произношения:
– Я не знала, придешь ли ты.
Каз не мог винить в этом Ван Эка. Он сам зародил в ней это сомнение каждым холодным словом, каждой даже малой жестокостью.
– Мы – твоя команда, Инеж. Мы не бросаем своих на милость продажных подонков. – Это не тот ответ, который ему хотелось дать. Не тот, который ей хотелось услышать.
Когда она повернулась к нему, ее глаза горели от гнева.
– Он собирался сломать мне ноги, – произнесла она, высоко задрав подбородок, с еле заметной дрожью в голосе. – Ты бы пришел за мной в этом случае, Каз? Если бы я не могла подниматься по стене и ходить по канату? Если бы я не была больше Призраком?
Грязные Руки не пришел бы. Парень, который мог вытащить их из этой передряги, вернуть их деньги, сохранить им жизни, сделал бы ей любезность и избавил от страданий, затем сократил свои потери и двинулся бы дальше.
– Я бы пришел за тобой, – сказал он и, увидев ее настороженный взгляд, повторил: – Я бы пришел за тобой. А если бы не смог идти, то приполз бы, и какими бы сломанными мы ни были, мы бы пробили себе путь на свободу вместе – с острыми кинжалами и раскаленными пистолетами. Потому что так мы и поступаем. Мы никогда не перестаем бороться.
Поднялся ветер. Тихо зашептали ветви ивы, как будто сплетничали. Каз смотрел Инеж в глаза и видел в них отражение луны, два луча света. Она была права, когда проявляла осторожность. Даже по отношению к нему. Особенно к нему. Осторожность гарантировала выживание.
Наконец она кивнула, слегка опустив подбородок. Они молча вернулись в гробницу. Ивы продолжили бормотать.
13Нина
Нина проснулась задолго до рассвета. Как обычно, ее первая сознательная мысль была о пареме, и, как обычно, у нее не было аппетита. Жажда наркотика едва не свела ее с ума прошлой ночью. Попытки воспользоваться своей силой при нападении солдат-хергудов привели к тому, что она отчаянно нуждалась в дозе, и девушка потом еще долгие часы ворочалась в кровати из стороны в сторону, впиваясь ногтями в кожу и оставляя на ладонях кровавые полумесяцы.