Нина свернулась на диване рядом с Матиасом, положив голову ему на плечо и подобрав ноги под себя. Ее пальцы испачкались в клубничном соке. Матиасу было странно сидеть подобным образом. Во Фьерде даже женатые пары не любили проявлять свои чувства на публике. Они держались за руки и могли станцевать на балу. Но ему нравилось так сидеть, и, хотя Матиас не мог до конца расслабиться, он боялся шевельнуться, чтобы Нина не отодвинулась от него.
Исключительно присутствие Колма изменило изображение в зеркале. Из-за него они казались менее опасными, словно были не бандой, пробравшейся в Ледовый Двор и обманувшей фьерданских военных, руководствуясь исключительно собственным умом и отвагой, а просто кучкой детей, измотанных после особо крутой вечеринки в честь дня рождения.
– Хорошо, – начала Нина, слизывая клубничный сок с пальцев таким способом, что Матиас полностью утратил способность рационально мыслить. – Когда ты говоришь об аукционе, ты же не имеешь в виду на самом деле…
– Кювей продаст себя.
– Ты совсем обезумел?
– Полагаю, тогда бы мне жилось гораздо счастливее, – ответил Каз. Затем опустил руку в перчатке на свою трость. – Любой гражданин Керчии и любой свободный гражданин, который приезжает в Керчию, имеет право продать себя в личное пользование. Это не просто закон, а торговля, и для Керчии нет ничего более святого. У Кювея Юл-Бо есть священное право – одобренное Гезеном, богом предпринимательства и торговли, – предложить свою жизнь на рынке. Он может продать свои услуги на аукционе.
– Ты хочешь, чтобы он сам себя продал по высочайшей цене? – спросила Инеж с недоверием.
– По нашей высочайшей цене. Мы подправим результат, и сокровенное желание Кювея сбудется – он получит жизнь за потягиванием чая из самовара в Равке.
– Мой отец ни за что этого не допустит, – возразил Уайлен.
– Он будет не в силах нам препятствовать. Контрактный аукцион находится под защитой высших законов города – светского и религиозного. Как только Кювей вынесет свои услуги на рассмотрение, никто не сможет остановить аукцион, пока торги не завершатся.
Нина покачала головой.
– Если мы объявим аукцион, шуханцы в точности узнают, где и когда его искать.
– Это тебе не Равка, – сказал Каз. – Это Керчия. Торговля священна и защищается законом. Торговый совет обязан следить за тем, чтобы аукцион проходил без помех. На это направят силы всей городской стражи, и устав аукциона требует, чтобы Совет приливов тоже оказал содействие. Торговый совет, городская стража, Совет приливов – все, кто нужен, чтобы защитить Кювея.
Тот отложил блокнот.
– У шуханцев, возможно, все еще есть парем и фабрикаторы.
– Верно, – кивнул Джеспер. – Если это правда, они могут наделать столько золота, сколько захотят. Нам ни за что не перебить их цену.
– Это если предположить, что их фабрикаторы уже в городе. Ван Эк сделал нам одолжение, заблокировав гавань.
– Даже если так…
– Позволь мне самому побеспокоиться о шуханцах, – отрезал Каз. – Я могу контролировать торги. Но нам снова понадобится связаться с равкианцами. Они должны знать, что мы планируем. По крайней мере, частично.
– Я могу пробраться к посольству, – вызвалась Инеж. – Если Нина напишет послание.
– Улицы перекрыты баррикадами, – возразил Уайлен.
– Да, но не крыши.
– Инеж, – обратилась Нина. – Тебе не кажется, что стоит рассказать им подробнее о твоей новой подружке?
– Да, – поддержал Джеспер. – Кто эта новая знакомая, проделавшая в тебе столько дыр?
Инеж выглянула в окно.
– На поле вышел новый игрок – наемница, нанятая Пеккой Роллинсом.
– Тебя одолели в поединке? – изумился Матиас. Он видел Призрака в битве. Победить ее не так-то просто.
– Наемница – это еще слабо сказано, – хмыкнула Нина. – Она последовала за Инеж по канату, а затем кидала в нее ножами.
– Не совсем ножами, – исправила Инеж.
– А чем, острыми смертоносными салфеточками?
Инеж встала с подоконника. Полезла в карман и достала что-то, напоминиющее небольшие серебряные солнышки, и высыпала их на стол.
Каз наклонился и взял одно.
– Кто она?
– Ее зовут Дуняша. Она назвала себя Белым Клинком и еще многими другими словами. Она очень хороша.
– Насколько? – поинтересовался Каз.
– Лучше меня.
– Я слышал о ней, – вмешался Матиас. – Ее имя фигурировало в докладах службы разведки дрюскелей, собранных в Равке.
– Равке? – подняла брови сулийка. – Она говорила, что обучалась в Амрат Ене.
– Она заявляет, что в ней течет кровь Ланцовых, что дает ей право претендовать на равкианский трон.
Нина залилась смехом.
– Ты же это не всерьез?
– Мы подумывали поддержать ее притязания, чтобы подорвать режим правления Николая Ланцова.
– Умно, – кивнул Каз.
– Дурно, – процедила Нина.
Матиас прочистил горло.
– Он – новый король, и поэтому уязвим. Его происхождение тоже можно подвергнуть сомнению. Но в докладах было сказано, что Дуняша нестабильна, возможно, даже помешанная. Мы решили, что она слишком непредсказуема для такого рискованного предприятия.
– Пекка мог приставить ее следить за нами с Черной Вуали, – сказала Инеж.
– Нам известно, как он нашел наше укрытие? – поинтересовалась Нина.
– Должно быть, кто-то из его людей нас заметил, – ответил Каз. – Этого было бы вполне достаточно.
Матиас задумался, не будет ли лучше, если они не узнают, кто в ответе за это. Тогда никому не придется нести на себе груз вины или порицаний.
– У Дуняши было преимущество в неожиданности, – сказала Инеж. – Если про отель еще не узнали, я могу незаметно сбегать в посольство и обратно.
– Хорошо, – кивнул Каз, но ответ пришел не так быстро, как ожидал Матиас. Он боится за нее, и ему это не нравится. В кои веки он мог посочувствовать демжину.
– Есть еще одна проблема, – сказала Нина. – Матиас, закрой уши.
– Нет.
– Ладно. Позабочусь о твоей лояльности позже, – затем она прошептала ему на ухо: – В спальне есть очень большая ванна…
– Нина!
– Просто рассказываю. – Нина взяла остатки вафель с подноса и сказала: – Равка не сможет выиграть в аукционе. Мы разорены.
– О, – отозвался Матиас. – Я это знал.
– Вовсе нет.
– Думаешь, Фьерда не в курсе, что равкианская казна пуста?
Нина надулась.
– Мог бы хоть притвориться, что удивлен.
– Финансовые проблемы Равки ни для кого не секрет. Ее казну истощили многолетняя бесхозяйственность королей Ланцовых и кровавые сражения на обеих границах. Гражданская война тоже не помогла делу, и теперь новый король погряз в долгах перед банками Керчии. Если мы все же организуем этот аукцион, Равка не составит конкуренцию в торгах.
Каз положил больную ногу поудобнее.
– Именно поэтому их и профинансирует керчийский Торговый совет.
Джеспер согнулся пополам от хохота.
– Фантастика! Раз уж они так расщедряться, может, и мне прикупят котелок из чистого золота?
– Это незаконно, – сказал Уайлен. – Совет отвечает за проведение аукциона. Они не могут вмешиваться в его исход.
– Конечно, нет, – не спорил Каз. – И они это знают. Кювей и его отец обратились к Торговому совету за помощью, но те так боялись нарушить нейтралитет, что отказались действовать. Ван Эк увидел в этом хорошую возможность и с тех пор работал за их спинами. – Каз глубже уселся в кресле. – Что задумывал Ван Эк с самого начала? Он скупал плантации юрды, чтобы, когда секрет парема станет общедоступным, контролировать ее поставки. Он в выигрыше вне зависимости от того, кому достанется Кювей. Так что начните думать, как он, как купцы. Когда Кювей Юл-Бо, сын Бо Юл-Баюра, объявит об аукционе, Торговый совет сразу поймет, что секрет парема в любой день может быть раскрыт. Они наконец-то будут вольны действовать и начнут искать возможности, как обеспечить себе капитал и укрепить позицию Керчии в мировой экономике. Они не имеют права вмешиваться в аукцион, но могут гарантировать, что заработают много денег при любом исходе.
– Если скупят юрду, – начал улавливать ход мысли Уайлен.
– В точку. Мы создадим консорциум юрды – шанс для инвесторов заработать солидные деньги на мире, катящемся в ад. Предоставим совету хорошую возможность и позволим их жадности завершить дело.
Уайлен кивнул, его глаза загорелись.
– Деньги никогда не попадут в консорциум. Мы переправим их Равке, чтобы они смогли участвовать в торгах за Кювея.
– Что-то вроде того, – ухмыльнулся Каз. – И возьмем небольшой процент. Прямо как банки.
– Но кто будет «подсадной уткой»? – полюбопытствовал Джеспер. – Ван Эк знает нас всех в лицо, кроме Нины и Шпекта. Даже если одного из нас перекроят или мы приведем нового человека, Торговый совет не даст свои деньги новичку без железобетонной репутации.
– Как насчет фермера, выращивающего юрду, который жил в самом дорогом номере Кеттердама?
Колм Фахи оторвался от своего кофе.
– Я?
– Ни за что, Каз, – прорычал Джеспер. – Этому не бывать.
– Он разбирается в юрде, говорит на керчийском и земенском и идеально подходит на эту роль.
– У него честное лицо, – горько произнес стрелок. – Ты не пытался спасти его, спрятав в этом отеле, ты подставил его!
– Я строил нам запасной выход.
– Собственную страховку?
– Да.
– Ты не втянешь в это моего отца.
– Он уже в деле, Джес. Ты сам втянул отца, когда заставил его заложить ферму, чтобы расплатиться за твой диплом, что было бесполезной тратой денег.
– Нет, – повторил Джеспер. – Ван Эк легко найдет связь между Колмом Фахи и Джеспером Фахи. Он не идиот.
– Но в «Гельдреннере» не живет Колм Фахи. Колм Фахи снимал комнату в маленькой гостинице университетского района и, согласно манифестам начальника порта, покинул город пару дней назад. Мужчина, остановившийся здесь, зарегистрирован под именем Иоганна Ритвельда.
– Кто это, черт возьми, такой? – вопросила Нина.
– Фермер из городка рядом с Лижем. Его семья проживала там годами. У него есть активы в Керчии и Новом Земе.