– Пришло письмо, – сказала Аника и бросила его на стол. – Похоже, ты завел себе солидных друзей, Бреккер, – девушка лукаво улыбнулась.
Каз многозначительно покосился на дверь. Ему не интересны заигрывания Аники.
– Поняла, – кивнула та и вышла, закрыв за собой дверь.
Каз поднял письмо к свету. На нем была голубая печать с золотым двуглавым орлом. Парень открыл конверт, прочитал содержимое и сжег его. Затем написал ответ и запечатал письмо черным воском.
Каз знал, что Инеж осталась в доме Уайлена. Периодически он находил записки на столе – клочки информации о Пекке или новости из Штадхолла – и понимал, что она была в его кабинете. Он надел пальто, взял шляпу и трость и спрятал письмо в карман. Бреккер мог бы отправить письмо через посыльного, но хотел преподнести его лично.
По пути из Клепки он прошел мимо Аники и Пима.
– Вернусь через час. И лучше бы мне не обнаружить вас, свиней ленивых, слоняющимися без дела.
– В клубе почти никого нет, – пожал плечами Пим. – Туристы слишком боятся чумы.
– Так идите в дешевые номера, где все напуганные простофили пережидают панику. Покажите им, что вы буквально пышете здоровьем. Пусть они узнают, как хорошо вы провели время, играя в «Ежевику на троих» в «Клубе Воронов». Если это не сработает, тащите свои задницы к гаваням и соберите простофиль из матросов.
– Я только вернулся со смены! – возразил Пим.
Каз надел шляпу и провел пальцем по краешку.
– Я не спрашивал.
Он срезал путь через восточную часть города. Боролся с соблазном пойти в обход, просто чтобы самому посмотреть, как шли дела в Западном Обруче. После атаки шуханцев и вспышки чумы дома удовольствий были практически безлюдными. Несколько улиц вокруг «Сладкого ателье» и «Зверинца» забаррикадировали, чтобы обеспечить соблюдение карантина. Если верить слухам, в этом месяце Хелен Ван Хауден не получит свою прибыль. Какая жалость.
Развозные лодки не работали, так что в финансовый район пришлось идти пешком. Каз побрел вдоль маленького пустого канала и вдруг увидел, что с воды поднимается густой туман. Всего через пару шагов туман так уплотнился, что все исчезло из виду. Влажная и тяжелая дымка цеплялась за пальто, непонятно откуда взявшись в такой теплый весенний день. Каз остановился на мостике через канал и стал ждать, держа трость наготове. Через минуту слева от него появилось три человека в капюшонах. Справа возникло еще три; их синие плащи колыхались в воздухе, несмотря на отсутствие ветра. Это Каз хорошо скопировал, а вот их маски были сделаны не из тумана. Вместо этого настоящий Совет приливов – или очень убедительные имитаторы – носил что-то напоминающее вуаль с черным звездным небом. Эффектно.
– Каз Бреккер, – обратился главный проливной. – Где Кювей Юл-Бо?
– Развеян по ветру. Его тело сожгли на Барже Жнеца.
– Где настоящий Кювей Юл-Бо?
Каз пожал плечами.
– Все в церкви видели, как его пристрелили. Медик констатировал его смерть. Больше я ничем не могу вам помочь.
– Молодой человек, поверьте, мы не хотим, чтобы Совет приливов был среди ваших врагов. Ни один из ваших грузов никогда не покинет порт. Мы затопим Пятую гавань.
– Да пожалуйста. Я больше не владею акциями Пятой гавани. Хотите остановить мои поставки? Вам придется обыскивать все лодки, которые приходят и уходят из гавани. Я не купец. Я не фрахтую суда и не регистрирую торговые декларации. Я – вор и контрабандист. Попытаетесь поймать меня и обнаружите, что хватаетесь за воздух.
– Вы хоть представляете, как легко утонуть? – спросил проливной, подняв руку. – Это может произойти где угодно.
Внезапно легкие Каза начали наполняться водой. Он закашлялся, сплюнул морскую воду и согнулся пополам, пытаясь отдышаться.
– Расскажите, что вам известно, – приказал проливной.
Каз с трудом сделал вдох.
– Я не знаю, где Кювей Юл-Бо. Можете хоть сейчас утопить меня, но это ничего не изменит.
– Тогда, возможно, мы найдем ваших друзей и утопим их в кроватях?
Каз снова откашлялся и сплюнул.
– И тогда, возможно, вы обнаружите обелисковые башни под чумным карантином. – Совет тревожно заерзал, и туман зашевелился в такт с ними. – Я заставил эти сирены взвыть. Я создал эту чуму, и она в моей власти.
– Вы блефуете, – сказал проливной, рассекая рукавом дымку.
– Что ж, давайте проверим. Я заражу каждую башню. Они станут эпицентрами болезни. Думаете, Торговый совет вас не запрет? Не потребует наконец-то раскрыть свои личности? Вероятно, они даже обрадуются такому поводу.
– Они не посмеют. Без нас эта страна пойдет ко дну.
– У них не останется выбора. Горожане потребуют действий. Они сожгут башни дотла.
– Вы – чудовище.
– Кеттердам кишит чудовищами. Просто у меня – самые острые зубы.
– Мир никогда не должен узнать секрет юрды-парема. Ни один гриш не будет знать покоя. Ни здесь, ни где-либо еще.
– Тогда вам повезло, что он умер вместе с тем бедным шуханцем.
– Мы не забудем этого, Каз Бреккер. Однажды вы пожалеете о своей наглости.
– Знаете что? Когда этот день наступит, отметьте его в своем календаре. Думаю, многие захотят устроить вечеринку.
Их силуэты начали размываться, и, когда туман наконец-то поредел, Каз не увидел и следа Совета приливов.
Он покачал головой и пошел дальше. В этом вся прелесть Кеттердама. С ним никогда не скучно. Несомненно, в будущем Совет что-нибудь от него потребует, и он будет обязан им угодить.
А пока у него осталось одно неоконченное дело.
44Инеж
Инеж сомневалась, что у нее хватит сил подняться по лестнице в спальню. Как она могла так засидеться за ужином с Джеспером и Уайленом?
Повар извинялся за поданные блюда. Он до сих пор не мог добыть качественные продукты с рынка, поскольку поставщики боялись приезжать в город. Они, как могли, успокоили его и набили животы сыром и луковыми пирожками, после чего ели медовик, сидя на полу в музыкальном зале. Мама Уайлена ушла спать раньше всех. Похоже, она постепенно приходила в себя, но Инеж подозревала, что на полное восстановление уйдет еще много времени.
Уайлен играл на пианино, а Джеспер пел самую похабную матросскую песенку, которую Инеж когда-либо слышала. Она сильно скучала по Нине. От нее не поступало писем, так что сулийке оставалось только надеяться, что подруга без проблем добралась до Фьерды и обрела хоть какое-то подобие покоя среди льдов. Когда у Инеж наконец-то появится корабль, может, первым делом она поплывет в Равку. Заплывет вглубь Ос Альты, попытается найти семью на одном из старых маршрутов сулийцев, увидится с Ниной. Когда-нибудь.
Инеж решила ночевать дома у Уайлена, вернувшись в Клепку лишь для того, чтобы собрать пожитки. Теперь, когда ее контракт выплачен, а банковский счет полон, девушка не знала, где ее место. Она изучала парусные суда с тяжелой артиллерией и использовала секреты города, чтобы собрать информацию, которая в будущем, как Инеж надеялась, выведет ее на работорговцев, останавливающихся в портах Керчии. Навыки, приобретенные в качестве Призрака, хорошо ей послужат. Но сегодня ночью ей хотелось лишь одного – спать.
Она с трудом поднялась по лестнице и заползла в свою восхитительно удобную кровать. Инеж потянулась, чтобы выключить свет, и увидела записку – запечатанное письмо, написанное корявым почерком Каза. «На рассвете. Пятая гавань».
Конечно, он сумел пролезть в запертый дом, мимо слуг и трех дураков, орущих во всю глотку песни. Наверное, это справедливо. Она тоже часто наведывалась в Клепку, проскальзывая через окна и дверь, оставляя кусочки необходимой информации для Каза. Инеж могла просто постучать в его кабинет, но так было легче.
Каз изменился. Та сетка. Ее оплаченный контракт. Она все еще чувствовала легкое прикосновение его губ к коже и как его голые руки возились с узлами повязок. Инеж видела скудный проблеск того, кем он мог бы стать, если бы позволил себе. Она не вынесет, если снова увидит его в броне, затянутого в безупречные костюмы и хладнокровное поведение. Девушка не станет слушать, как он говорит о Ледовом Дворе и обо всем, что было после, словно об обычной работе, очередной победе, очередном преимуществе.
Но она также не могла проигнорировать его записку. Пора покончить с этими отношениями, у которых никогда даже не было возможности начаться. Инеж скажет ему, что разузнала о Пекке, предложит поделиться своими маршрутами и укрытиями с Родером. И все закончится. Она выключила свет и спустя долгое время заснула с запиской, зажатой в руке.
Следующим утром Инеж еле заставила себя встать с кровати. За последние три недели у нее развились дурные привычки – спать, когда хочется, есть, когда пожелает. Нина бы гордилась ею. Жизнь в доме Уайлена напоминала ей волшебную сказку. Она уже бывала в особняке прежде, когда они с Казом крали Де Капелля, а затем перед работой в Сладком Рифе. Но одно дело – проникать в дом как вор и совсем другое – как гость. Инеж со смущением признала, что ей нравилось, когда ее обслуживали, но и прислуга, казалось, радовалась их присутствию. Может, они боялись, что Уайлен продаст дом и они все потеряют работу. Или же думали, что Уайлен заслуживал немного доброты.
Одна из горничных оставила ей шелковый лазурный халат и тапочки с меховой отделкой сбоку кровати. В кувшине у раковины была горячая вода, а рядом стояла стеклянная ваза со свежими розами. Девушка умылась, расчесала волосы, заплела косу, распустила, еще раз заплела, затем оделась и бесшумно вышла из дома – через входные двери, как ни странно.
Инеж натянула капюшон и быстро пошла по улицам к гавани. Те все еще пустовали, особенно в такое время, но сулийка знала, что нельзя терять бдительность. Пекка Роллинс уехал. Ван Эк в тюрьме. Но с Отбросами или без, пока у Каза были враги на этих улицах, ей было чего опасаться.
Он стоял на набережной и смотрел на воду. Черное пальто плотно сидело на плечах, соленый морской бриз взъерошил темную копну волос.