[My Chem] стали отправной точкой для этого, но в музыке это определенно было так».
«Мы ехали в автобусе, а снаружи стояла очередь из ребят, все накрашенные или в футболках My Chem, – рассказывает менеджер тура Джефф Перейра. – Ты выходил из автобуса, и первое, что ты слышал, это: "Ты спас мне жизнь!" Я никогда не слышал, чтобы об этом говорили больше, чем тогда, когда я был с Джерардом».
«Мы пытались разобраться во всех этих странностях, происходивших в окружающем нас мире, – говорит Уитт. – Мы больше думали о трагедии, и все казалось нам более серьезным. Когда-то их форумы были одним из первых мест, где я увидела людей, говорящих о психическом здоровье».
Целые уголки Интернета были посвящены фандому MCR. MCRмия бесконечно анализировала тексты песен и видео на досках объявлений и форумах, выстраивая сложные теории. Фан-арт Джерарда Уэя стал популярной категорией на сайтах по обмену художественными материалами, таких как DeviantArt. Некоторые фанаты писали фанфики об участниках группы, в которых они были охотниками на вампиров или преступниками, в то время как другие увлекли их в эротические области.
«Татуировка в фандоме MCR – это мелочь, – смеется Уитт. – У меня есть друзья в Великобритании, следовавшие за ними по всей Европе, а потом по Австралии, Японии и США. Это не очень распространено среди их фанатов, но я знала пять – десять ребят, которые брали кредиты или открывали кучу кредитных карточек, чтобы следовать за группой».
«My Chemical Romance были не просто группой, – продолжает она. – Это было всестороннее явление. Они создали искусство и истории вокруг музыки, в которой можно было потеряться и которую можно было интерпретировать. Фанаты создают вокруг нее свое собственное искусство, и это стало бесконечным циклом. Я думаю, они очень способствовали появлению такой среды. Она стала образом жизни людей».
Поп-меланхолия Three Cheers for Sweet Revenge попала в компьютеры разочарованных слушателей подростковой музыки в течение года после его выхода благодаря сочетанию непрерывных гастролей и хитроумного маркетингового хода Reprise. За четырнадцать месяцев после выхода альбом разошелся тиражом более миллиона экземпляров и стал платиновым. Он получил премию Kerrang! в номинации «Лучший альбом», а «Helena» стала лучшим видеоклипом и получила пять номинаций на премию MTV Video Music Awards. My Chemical Romance попали на обложку журнала SPIN, одержав практически полную победу в опросе читателей журнала в номинациях «Группа года», «Песня года» и «Обложка года». Джерард даже победил в голосовании за звание Бога секса 2004 года. «Я такой, какой есть. Это не видимость, – сказал он журналу. – И то, что меня признали самым сексуальным, меня не волнует. Возможно, это и есть самое сексуальное».
Несмотря на новообретенную славу, позволяющую им играть каждый вечер для тысяч восторженных фанатов, группа во многих отношениях оставалась такими же занудами из маленького городка, какими они были всегда. «Когда у Майки наконец-то появилась куча денег, он купил этот дурацкий гигантский дом в Джерси, – говорит Левитин. – Я помню, как дразнила его и говорила, что он – Том Хэнкс из фильма "Большой". Бывало, что я приходила, а там кто-то был, и я спрашивала: "Кто это, черт возьми, такой?" А они отвечали: "А, это Рэндалл. Майки познакомился с ним на World of Warcraft". Майки все еще встречался с людьми из Интернета, не говоря им, кто он такой, и они приходили к нему домой. Там всегда был какой-нибудь незнакомый мутный чувак».
Но с другой стороны, внезапный успех и напряженный график, необходимый для его поддержания, сказывались как физически, так и психологически. Джерард нуждался в наставничестве, чтобы адаптироваться к растущим трудностям выхода на новый уровень популярности. Теперь рыдающие фанаты навязывали ему эмоциональные истории о депрессии и попытках самоубийства. Он последовал совету Билли Джо Армстронга из Green Day, который сам недавно прошел через испытание славой. После трех альбомов Green Day, доходы от которых снизились спустя десятилетие после бума Dookie, группа потрясла мир своим триумфальным возвращением – в 2004 году группа выпустила новый альбом – панк-рок-оперу American Idiot. Это был их первый альбом номер один в Соединенных Штатах. Менее чем за два месяца он стал платиновым и помог Green Day вновь занять место на троне панк-рока. Джерард справедливо охарактеризовал в SPIN их бурное возрождение как «историю года и возвращение десятилетия». Green Day совершили по всему миру круг почета, длившийся пятнадцать месяцев, а My Chemical Romance пять недель играли у них на разогреве. Во время этих концертов Армстронг проникся симпатией к вокалисту MCR.
«Мы разговаривали с Джерардом, – вспоминал Армстронг в интервью Kerrang! – В то время он чувствовал себя немного неуверенно, и я просто сказал ему, чтобы он не боялся. Я думаю, он просто смущался. Он был на том этапе, когда группа слишком много читает о себе в прессе и начинает принимать все близко к сердцу. До такой степени, что они становятся скучными. И я сказал ему, что быть рок-звездой – это нормально. Это нормально, потому что миру нужны хорошие рок-звезды. У нас и так достаточно скучных людей».
Тем не менее, желание стать хорошими рок-звездами росло внутри My Chemical Romance, и старые друзья начали замечать в них перемены. «Я думаю, это их подкосило, – говорит Сааведра. – В течение нескольких лет я чувствовал, что у них довольно раздутое эго, хотя они были совершенно другими людьми. Если все постоянно лижут тебе зад, ты не понимаешь, что облажался».
В течение года, проведенного группой в турах для продвижения Three Cheers for Sweet Revenge, более заметным стало употребление психоактивных веществ некоторыми участниками, в частности, братьями Уэй и, в особенности, Джерардом. «Конечно, были наркотики. В основном, травка – много травки – и литры алкоголя, – говорит Левитинн. – Они были звездами Alternative Press, но на самом деле хотели стать братьями Галлахер – шпаной, о которой судачила британская пресса. Так мы представляли себе славу: быть чокнутыми британскими артистами. Они видели себя будущими звездами NME[184]».
Но бесконечный цикл пьяных выходок рок-звезд зашел слишком далеко. Для Джерарда пьянство превратилось из развлечения во вредную привычку. Он часто прибегал к алкоголю, чтобы перевоплотиться в дикого, измученного шоумена, которого он изображал на сцене каждый вечер, но через некоторое время было трудно сказать, где заканчивался персонаж Джерарда и начинался человек. Ситуация усугублялась и тем, что он никогда не чистил и не снимал свой сценический костюм.
Целые месяцы выступлений проходили в тумане алкоголя, пота и грима. Warped Tour 2004 года был особенно изнурительным. Жаркие летние недели на пивной и сигаретной диете начинали сказываться на лице Джерарда. Его речь постоянно была невнятной, а походка – шатающейся из-за пьянства. Он приобрел дурную славу из-за эксцессов на сцене: фронтмена часто рвало, он падал или терял штаны. В глубине души он всегда помнил урок, который извлек из удара Сааведры, но начал слишком сильно воспринимать боль.
«Я был с ним в Warped Tour, когда он многое себе позволял, и на это было тяжело смотреть, – вспоминает Саймон. – Были моменты, когда во время выступления его рвало прямо со сцены, а потом он возвращался обратно. И он не стирал этот костюм все лето. От него пахло, как от подгузника, наполненного детской рвотой; это было от-вра-ти-тель-но».
«Вот такой порочный круг, – сказал Джерард в интервью Blender, в котором сообщалось, что он употреблял Ксанакс[185] и кокаин. – Мне они были нужны, чтобы функционировать, но это вызывало у меня желание покончить с собой. Я стал крайне непредсказуем и опасен для самого себя. Я не хотел, чтобы дошло до того, чтобы это стало похоже на сериал "По ту сторону музыки" с VH1, где показывали мою жуткую фотографию, на которой я, набравший тридцать фунтов[186] лишнего веса, блюю на пол в Берлине. Я не хотел, чтобы это случилось с нашей группой».
Он достиг низшей точки во время поездки в Японию, где был опустошен, склонен к суициду и одержим идеей уничтожения. «Я летел в Японию, не думая, что вернусь, – сказал он NME. – Я сел в самолет, у меня было очень мало вещей. Я был крайне зависим от саморазрушения – думаю, даже больше, чем от наркотиков. В этом было что-то очень романтичное. Я ничего не взял с собой. Я упаковал одежду для концерта, которая ужасно пахла. От нее пахло так, словно я жил на улице. Я действительно думал, что умру».
Проведя последние часы в Азии, склонившись над мусорным баком, полным собственной рвоты, Уэй принял решение завязать. Он решительно отказался от употребления веществ, выведя вместе с потом трехлетний запас алкоголя во время мучительно долгого перелета обратно в Соединенные Штаты, полный решимости отчетливо видеть то, что его ожидало там.
С течением 2000-х годов понятие «эмо» начало видоизменяться и мутировать до тех пор, пока никто уже не был уверен, что оно означает на самом деле. У разных возрастных групп оно приобретало разные значения. Когда-то эмо называли более вдумчивые группы панк-сцены: Texas Is the Reason, Promise Ring и Sunny Day Real Estate, но после того, как этим понятием завладел Интернет, оно стало чем-то совершенно другим. Когда сцена переместилась из залов Ветеранов иностранных войн в социальные сети, новое поколение онлайн-активных групп, следящих за модой, пробилось в этот жанр, и слово на букву «э» стало универсальным названием, обозначающим одновременно все и ничего. «Эмо» теперь охватывало всю гамму альтернативной музыки, от фолк-акустического подхода Bright Eyes до плаксивых металлических оттенков Hawthorne Heights.