О да, такое бывало. Но я никогда не просил того, чего не хотел. Они могли забрасывать тебя ими весь день напролет. Один чувак, по-моему, из Roadrunner, сказал: «Пришлите мне рок», – так они называли [нашу музыку]. И я попросил его дать нам свой номер в FedEx, чтобы мы отправили ему CD. Он дал нам номер, и мы доверху наполнили коробку FedEx камнями[229]. Вот так. Вспоминаю и думаю, что мы, возможно, пытались создать легенду.
Вы занимались подобными вещами, потому что вас не интересовали эти предложения? Или это был осознанный способ показать себя крутыми?
Я не знаю. Мы были просто придурками. Я никогда не думал, что мы заключим контракт на запись или что восемнадцать лет спустя я все еще буду зарабатывать на жизнь игрой на гитаре.
Почему вы в конце концов решили пойти на Island Def Jam?
Нам понравился их состав групп. В то время это казалось подходящим местом для общения, а потом, год спустя, всех уволили, и у них сменился президент. Когда вышел наш дебютный альбом на крупном лейбле, его положили на полку.
Какой из них положили на полку?
Наш второй альбом. Никто на лейбле ничего не предпринял.
Так значит, он был выпущен, просто не получил маркетингового толчка.
О да, он вышел. Но в тот момент Island Def Jam превратился в поп-лейбл. Там был Эл-Эй Рид. Люди удивляются, когда я говорю им об этом, но Bronx и Killers подписали контракт в одно и то же время, с одним и тем же парнем. Раньше мы вместе играли много концертов, и это потрясает людей, потому что они, несомненно, стали очень популярной группой. Они брали нашу мариачи[230]-группу с собой в туры по стадионам. Мы вместе записали рождественскую песню. И после стольких лет мы все еще общаемся.
Переход на крупный лейбл – серьезное решение, и вдруг твои люди уходят. Было страшно?
Возможно. Но потом у меня появилась идея. Кажется, на наш второй альбом мы потратили около 275 000 долларов. Типа, это была безумная сумма денег. А на наш третий альбом они должны были дать нам больше из-за того, как была структурирована сделка. Поэтому я сказал им: «Послушайте, ребята, если вы дадите нам энную сумму денег, я смогу купить студию». [Смеется] И они купили нам студию звукозаписи. Или они давали нам деньги, и мы находили что-то на Craigslist[231]. Но после того, как нашего представителя A&R, Роба Стивенсона, уволили, у нас остались двое менеджеров, и никто не понимал, что происходит. Поэтому я попросил отпустить нас, и они сказали: «Окей». И Island Def Jam оплатили наш второй альбом, над которым они на самом деле не работали, они купили нам студию звукозаписи, и мы записали наш третий альбом, а потом они нас отпустили. Я такой: «Что здесь происходит?»
Казалось, что это было время, когда они просто сокращали свои потери. Джефф из Thursday говорил то же самое – что они были связаны еще одной записью с Island, и он просто откровенно поговорил с Эл-Эй Ридом и попросил, чтобы его отпустили, и они расстались, пожав друг другу руки.
Да, в те дни такими деньгами швырялись направо и налево. Я думаю, что на этом все и закончилось. Это был интересный опыт. Я рад, что мне удалось записать один из тех высокобюджетных альбомов на крупном лейбле, которые я больше никогда не запишу. В этот момент ты думаешь: «Обязательно закажу доставку маринованного тунца. Можно мне бутылочку чего-нибудь еще?» [Смеется]
В девяностые годы, когда все больше групп заключали контракты с крупными лейблами, появился страх перед негативной реакцией на так называемую продажность. Вы, ребята, об этом беспокоились?
Конечно, да, потому что мы выросли в те времена. Причина, по которой возник такой негатив и люди стали набрасываться на группы из-за продажности, заключается в том, что все они – независимые группы – зарабатывали много денег. Артисты с SST продавали альбомы тоннами. Ранние пластинки Epitaph расходились миллионными тиражами. Но потом группа снимается в рекламе, и это сразу же делает их абсолютными предателями. Теперь же если у вас есть синхронизация в рекламе или фильме, люди говорят: «Да, все в порядке!» Сейчас это популярно почти у всех.
Когда вы пошли на Island, какие были настроения среди ваших фанатов? Люди злились?
Да, конечно. Мы отыграли несколько концертов, и нас взяли, в то время как некоторые группы годами испытывали трудности. На самом деле, мы были в туре с Thursday, и на разогреве выступали Piebald. В то время приходили поклонники и обклеивали весь клуб плакатами, рекламирующими релиз. И я думал: «Черт, это начинает слегка напрягать». Но Трэвис [Шеттел] из Piebald говорил: «Я бы хотел, чтобы кто-нибудь сделал это для нашей группы». Он был немного зол на меня. Вот так. Если бы вернуться, я бы, наверное, поступил так же. Хорошие были времена.
CAVE IN
Cave In сформировались в окрестностях Массачусетса в 1995 году и несколько лет искали себе место на хардкор-сцене Бостона среди других хэви-новичков вроде Converge. Скандальная группа подростков из Метьюэна отточила свой стиль, выпустив несколько разрозненных релизов на местном инди-лейбле Hydra Head Records. Потом, в 1998 году, в новом, укрепившимся составе – с ведущим гитаристом Стивеном Бродски, ритм-гитаристом Адамом Макгратом, барабанщиком Джеем Коннерсом и басистом Калебом Скофилдом – группа заявила о себе дебютным альбомом Until Your Heart Stops. Он был настолько тяжелым, что потряс всю Новую Англию. Это был совершенно оригинальный натиск хаоса, в котором сочетались чудовищные пыхтящие риффы и порывистый металлический скрежет, а также глубокий, во всю глотку рев, похожий на звуковой удар.
Но через два года после того, как Until Your Heart Stops практически произвел революцию в жанре хардкора, Cave In удивили всех его продолжением – альбомом Jupiter. Это был музыкальный поворот на 180 градусов, покончивший с ревущими рычаниями и резко падающими риффами, полюбившимися хардкорщикам. Звук был более мягким и пространственным, и в нем отсутствовали сокрушительные срывы, которые могли бы стать саундтреком к прыжкам в толпу со сцены. Возможно, Jupiter вызвал раскол среди фанатов, но крупные лейблы были заинтригованы новым, более ликвидным звучанием Cave In. В итоге группа подписала контракт с RCA Records на выпуск альбома Antenna 2003 года и провела два месяца в Cello Studios в Лос-Анджелесе с продюсером Ричем Кости, пытаясь сформировать свою развивающуюся музыкальную идентичность в то, что могло бы идеально подойти для радио.
Antenna оказался не слишком успешен коммерчески. После того, как его первый сингл, «Anchor», не нашел отклика у радиослушателей, RCA не смогли оправдать вложение дополнительных ресурсов в альбом или финансирование их последующих работ. Группа вернулась на Hydra Head для записи своего следующего альбома, Perfect Pitch Black, этого созданного Франкенштейном монстра, сочетающего в себе элементы двух заметно отличающихся альбомов разных эпох Cave In. На протяжении двух десятилетий, прошедших с тех пор, как группа работала на крупном лейбле, она оставалась независимой, выпуская один за другим альбомы разных жанров. Басист Калеб Скофилд, чьи басовые тона, похожие на звук бензопилы, и таранящий вокал помогли сделать Cave In разрушительной силой, трагически погиб в 2018 году, но его товарищи по группе хранят память о нем каждый раз, когда выходят на сцену, играя с такой интенсивностью, что кажется, будто они пытаются пробить дыру в полу.
На Jupiter вы довольно радикально изменили свое звучание. Можете рассказать, какой эффект это произвело на аудиторию Cave In?
Джей Р. Коннерс: Я помню, как люди чертовски нас ненавидели. Помню, как мы играли в Palladium, и в нас плевали, бросали на сцену всякое дерьмо.
Адам Макграт: Это было довольно противоречиво. У Until Your Heart Stops было много поклонников. Но даже близкие говорили нам, что не совсем уверены в том, что мы делаем. Однако мы были уверены в том, что делаем свое дело. Когда у нас появился новый состав с Калебом, мы почувствовали, что это очень крепкая группа, с которой можно двигаться вперед. Я, конечно, думаю, что мы потеряли фанатов, но и приобрели тоже. Некоторые люди были с нами все это время. Нам открылись новые возможности для участия в разных типах концертов. Внезапно мы стали играть то с Jets to Brazil, то с Neurosis, то с Rainer Maria или Rival Schools.
Когда к вам начали проявлять интерес более крупные лейблы?
АМ: Во время туров с Jupiter про нас стали что-то выяснять. В Бостоне мы встречались с разными персонажами, которые утверждали, что являются частью музыкальной индустрии, или что они юристы, которые могут связать нас с определенными людьми.
Когда вы встречались с представителями A&R, они понимали, чем вы занимаетесь?
АМ: Мы были очень молоды и просто пытались разобраться в этих людях. Некоторые из них были очень милы, а некоторые смотрели на нас с точки зрения бизнеса и понятия не имели, чем мы занимаемся. Мы всегда пытались найти их ошибки – то, что не сработало в их карьере – потому что они всегда хотели говорить о том, что действительно сработало.
Стивен Бродски: Да, были только их истории успеха. Они пытались похоронить все остальное. Один из ужинов прошел довольно спокойно, но к концу человек начал распаляться по поводу того, как он хочет подписать контракт с группой. Он как бы продолжил свою речь и в итоге сказал: «Я с вами, ребята, с обрыва спрыгну! Мы вместе спрыгнем с обрыва!» Это запало нам в душу и в итоге позже было использовано в нашей песне «Trepanning».
Какие лейблы заинтересовались вами?