Проделки Праздного Дракона: Двадцать пять повестей XVI-XVII веков
Золотой угорь[1]
День за днем проводили они в тумане пьяного сна,
Но тотчас в горы гулять поспешили, узнав, что уходит весна.
Когда миновали скит в бамбуках, услышали речи монаха —
Сказал: «Быстротечна земная жизнь[2] — проплывет в мгновенье она».
Говорят, что во времена Великой династии Сун[3] жил некий Цзи Ань, служивший конвойным в Северной управе, то бишь в Тайном приказе. Дома у него лишь он да жена, больше ни единой души. Стояли жаркие летние дни. Как-то, сменившись с дежурства, конвойный сидел дома, изнывая от скуки и жары. И вдруг мелькнула мысль: почему бы не сходить порыбачить? Собрал рыболовные снасти и отправился к пруду Золотого Сияния. Сидел он долго, почти целый день, но все без толку. Чертыхнувшись, он решил было складывать удочки, как вдруг заметил, что поплавок дернулся. Цзи Ань сделал подсечку и вытащил рыбину. Поминая Небо добрым словом, он швырнул добычу в корзину, толком даже не разобравшись, что поймал. Собрал снасти и отправился в обратный путь. Идет и слышит, будто кто его кличет:
— Цзи Ань!
Обернулся — никого. Пошел дальше.
— Цзи Ань! — вдруг снова раздался голос. — Я — владыка пруда Золотого Сияния. Отпусти меня на волю, и я сделаю тебя богатым! Бели погубишь меня, я изведу тебя со всею твоей семьей!
Цзи Ань прислушался — голос как будто доносился из корзины.
— Ну и чудеса! — удивился конвойный и продолжал свой путь. Придя домой, он положил на место снасти, а корзину поставил на пол. Вдруг слышит — зовет жена:
— Муженек! Иди живей в гостевую комнату. Господин тайвэй[4] уже дважды присылал за тобой. Что-то случилось на службе!
— Что там еще стряслось? Зачем меня вызывают?.. У меня же отгул! — только успел проговорить конвойный, как заметил посыльного.
— Конвойный! — крикнул гонец. — Тебя ждет господин тайвэй.
Цзи Ань быстро переоделся и поспешил на службу. Выполнив поручение начальства, он вернулся домой, переоделся и велел жене накрывать на стол. Глядит, а у жены все уже готово — на столе блюдо, а на нем рыбина, которую он изловил.
— Беда! Беда! — в ужасе закричал конвойный.— Конец мой пришел!
— Что ты вопишь? — перепугалась жена. — Ведь ничего не случилось!
— Ты погубила золотого угря — владыку пруда Золотого Сияния, и теперь мне больше не жить! Он сказал, что, если я его отпущу, он принесет мне богатство, а если погублю, изведет всю семью.
— Глупости и враки! — выругала его жена и даже сплюнула с досады. — Где это видано, чтобы угорь говорил человечьим голосом?.. Я его разделала на ужин, потому что в доме больше ничего не было. Если ты отказываешься, я его сама съем. Тоже еще выдумал!
Цзи Ань был очень удручен случившимся. Поздним вечером супруги пошли спать. Сняли одежды, легли. Чувствуя, что муж все еще расстроен, жена стала к нему ластиться, пытаясь расшевелить. В эту ночь она понесла. Через некоторое время у нее вырос живот, увеличились груди, веки отяжелели, взгляд стал сонным. Прошло десять лун, и она почувствовала, что пришла пора родить. Позвали бабку-повитуху, и та приняла девочку. Поистине:
Из года в год без людской заботы расцветает дикий цветок.
Так и беда нагрянет сама, когда никто и не ждет.
Счастливые родители назвали девочку Цинну.
Время бежит — словно стрела летит. Не успели оглянуться — и вот уже девочке исполнилось шестнадцать весен. Смышленая и ловкая, она имела приятную внешность. К тому же была хорошей мастерицей. Родители души в ней не чаяли. Наступил год бинъу эры Спокойствия и Процветания[5]. Как раз в то время в стране началась большая смута[6]. Цзи Ань с женой и дочерью собрали пожитки и подались в чужие края. Через некоторое время Цзи Ань узнал, что императорский двор двинулся в Ханчжоу, и он решил ехать с семьей в Линьань[7]. В пути они находились не день и не два, но вот наконец добрались до места. Найдя временное пристанище, Цзи Ань отыскал своего прежнего начальника и снова поступил в приказ. Впрочем, об этом можно и не рассказывать. Через одного знакомого конвойному удалось приобрести дом, в котором он и обосновался со всей семьей. Как-то они с женой вели разговор о жизни.
— После работы у меня остается много времени, — сказал муж. — Если не заняться каким-нибудь делом, доходов наших надолго не хватит. Мне бы подыскать какую-то дополнительную работенку.
— Я тоже об этом думала, да только ничего не придумала, — сказала жена. — А может, открыть винную лавку? Когда ты будешь на службе, мы с дочкой будем торговать!
— Верно! И у меня была такая мысль!
Конвойный пошел разузнать, как идет торговля у соседей. На следующий день он подыскал и приказчика, парня из чужих мест, который с детства жил в Линьани, промышляя там скупкой и продажей платья. У Чжоу Дэ, или Третьего Чжоу (так звали этого парня, поскольку он был третьим в семье), не было ни отца, ни матери, и жил он один-одинешенек. Итак, Цзи Ань, устроив все нужные дела, выбрал благоприятный день для открытия питейного заведения, и его лавка распахнула двери. Третий Чжоу замещал его в лавке, когда хозяин был на службе, а кроме основной работы занимался еще продажей фруктов возле ворот. Торговали в лавке также жена конвойного и его дочь Цинну.
Прошло несколько месяцев. Чжоу Дэ оказался очень старательным, ни от какой работы не отказывался. Как-то утром Цзи Ань сказал жене:
— Послушай, что я тебе скажу! Только не бранись!
— Что там у тебя?
— Сдается мне, будто наша Цинну в последнее время какая-то странная.
— С чего ты взял? Девочка день и ночь у меня на глазах, я ее никуда от себя не отпускаю.
— Ну, раскудахталась!.. А вот мне кажется, что она перемигивается с нашим приказчиком!
На том разговор и кончился. Однажды, когда отца не было дома, мать позвала дочь и сказала:
— Дочка! Мне надо с тобой поговорить. Только отвечай правду, ничего не скрывай!
— Что случилось, матушка?
— Все эти дни я к тебе приглядываюсь, и кажется, что ты будто бы изменилась, словно затяжелела. Не скрывай от меня, говори начистоту!
Цинну стала отнекиваться, но в ответах то и дело путалась, говорила невпопад, неуверенно, то бледнела, то заливалась румянцем. Мать все это, конечно, приметила.
— Говори правду! — приказала она и, схватив дочь за рукав, принялась внимательно разглядывать со всех сторон. И вдруг все поняла. Сначала заохала и запричитала, а потом стала бить девушку по щекам.
— Говори, кто тебя испоганил?
Не стерпев побоев, Цинну призналась:
— С Третьим Чжоу у нас... — заплакала она.
— Что теперь делать? — прошептала мать, но громко кричать побоялась.— Что я скажу отцу, когда он вернется? Какой позор!
А в это время Чжоу Дэ, ни о чем не подозревая, торговал вином возле ворот дома.
Вечером, когда Цзи Ань вернулся со службы и успел отдохнуть, жена, накрывая на стол, сказала:
— Мне надо тебе сообщить одну вещь... Ты был тогда прав. Наша негодница спуталась с Чжоу... Он ее, кажись, испортил.
Если б конвойный не услышал этих слов, быть может, все кончилось бы благополучно, но, узнав такую новость, он пришел в ярость. Как говорится:
Злоба в печень проникла,
Ярость в сердце возникла.
Он бросился к двери, намереваясь задать приказчику хорошую взбучку, но жена преградила ему дорогу:
— Надо хорошенько все обдумать! Ну, отлупишь ты его, а какой в этом прок? Все одно — опозорились!
— Эту негодницу я одно время хотел отдать в добрый дом в услужение, а она вон что выкинула!.. Если мы не смогли правильно ее воспитать, значит, остается убить ее — и шабаш!
Жена стала мужа уговаривать, и через некоторое время гнев его немного поутих. Но что делать? Жена принялась неторопливо объяснять свой план. Послушайте такую присказку:
Цикада заранее знает, когда подует осенний ветер,
Но когда придет к человеку смерть, не знает никто на свете.
— Есть только один выход избежать позора,— сказала жена.
— Ну говори!
— Третий Чжоу у нас работает уже давно, и мы его хорошо знаем. Почему бы нам их не поженить?
Рассказчик! Наверное, лучше было не отдавать Цинну за этого парня, а просто прогнать его прочь. Сначала, быть может, многие стали бы посмеиваться над конвойным, но потом досужие разговоры прекратились бы сами собой.
Но Цзи Ань согласился с предложением жены. Третьему Чжоу он пока ничего не сказал, однако в доме ночевать больше не разрешил.
«Интересно, что у них произошло? — гадал парень, отправляясь к себе.— С чего это хозяин услал меня нынче со двора?.. Да и хозяйка утром устроила дочери взбучку... Неужели они пронюхали? Если Цинну проболталась, меня могут потянуть в суд. Что делать?» В голову ничего не приходило. Поистине:
Вместе всегда летают ворона и сорока[8],
Но радости или горю никто не ведает срока.
Оставим пока праздные разговоры и вернемся к нашим героям. В скором времени конвойный послал к Третьему Чжоу сватов. Затем они договорились о приданом, о свадебных подарках, и наконец был назначен день свадьбы. Но об этом можно и не рассказывать.
Чжоу поселился в семье Цзи, и молодые супруги стали жить душа в душу, тайно мечтая, однако, побыстрее покинуть дом родителей. Третий Чжоу работать стал спустя рукава. Утром поднимался поздно, а ложился пораньше. Словом, совсем обленился, и о нем пошла дурная слава. В конце концов у конвойного лопнуло терпение, и он как-то сцепился с зятем, а потом ссоры стали происходить постоянно. Посоветовавшись с женой, Цзи Ань реши