Слезинки, будто жемчужины, потекли по щекам жены.
— После нашего развода меня снова выдали замуж, да только все плохо кончилось,— рассказала женщина.— Потом родители продали меня одному инспектору из гарнизона Гаою. Поехала я туда, а у него, оказалось, жена. Взъелась она на меня,— понятно, приревновала мужа,— отправила на кухню, заставила носить воду, печь разжигать да обеды готовить. Сколько я мук претерпела — сказать невозможно!
— А как ты здесь очутилась?
— Не стану таиться. Сошлась я с тамошним управляющим Чжаном — из их же поместья. А хозяйский мальчишка нас подглядел и сказал, что пожалуется отцу. Ну, я его и придушила. Что делать дальше? Мы ударились в бега. А тут мой Чжан, как на грех, заболел, лежит сейчас в доме, где мы с ним остановились! Деньги кончились, вот мне и приходится заниматься этим ремеслом, чтобы скопить на дорогу... Как хорошо, что я тебя встретила. Пойдем к нам!
— Нет, лучше не стоит. Этот Чжан, наверное, такой же, как твой отец!
— Не бойся! Я все устрою!
Если бы она не пригласила Третьего Чжоу, может быть, и не случилось еще одной смерти. Но пока послушайте такие стихи:
День на исходе, из терема аромат сладчайший струится.
Любовь их была на столетья, а вместе лишь ночь проведут.
Возле окна затворенного озябшая бьется птица.
Вместе с утренним ветром их радость навеки умчится.
Третий Чжоу и Цинну, очень довольные встречей, направились на постоялый двор. Надо вам знать, что Цинну прежде хоть немного заботилась о больном Чжане: покупала лекарства, варила настои. Но с появлением Чжоу она перестала обращать на больного внимание. Поел он или нет — ей не было дела. К тому же они с Чжоу стали безобразничать совершенно открыто, отчего Чжан Линь заболел еще тяжелее, и недуг скоро свел его в могилу. Его кончина для бывших супругов была как нельзя кстати. Правда, пришлось потратиться на гроб и похороны, но все эти хлопоты скоро кончились. Третий Чжоу и Цинну вновь стали жить как муж и жена.
Однажды Чжоу сказал:
— Давно хочу с тобой потолковать о твоем занятии. Хватит тебе ходить по лавкам да распевать песни! Я нашел себе дело и теперь сам могу заработать!
— Я не против, ведь это я поневоле...
Супруги жили душа в душу. Но на этот счет есть стихи:
Феникс с подругой у края неба, там, где плывут облака,
Селезень с уточкой нежно милуются, склонившись друг к другу, в пруду.
Много радостей у влюбленных, жаль только — ночь коротка.
Вот и проникла в сердце нежданно печаль-тоска.
Как-то Цинну в разговоре обмолвилась о давнишнем своем желании вернуться в родные края.
— Я не получала никаких вестей из дома с тех пор, как ушла. Давай поедем к моим родителям, может, они нас простят. Недаром есть поговорка: «Тигр свирепый пожирает всех, кроме своих детенышей».
— Вернуться, конечно, неплохо, только я с тобой не поеду!
Цинну спросила почему. Третий Чжоу долго молчал и мялся, а потом не выдержал и все рассказал. Получилось, что сам на себя смерть накликал, как та бабочка, которая полетела в огонь. Вот уж поистине:
Из-под листьев на ветке цветущей злые колючки торчат.
В потемках души человеческой может таиться яд.
Итак, Цинну захотела узнать у мужа о причине отказа, и Третий Чжоу все выложил: так, мол, и так.
— Не скрою от тебя... Убил я твоих родителей, вот почему и подался сюда. Не могу я туда возвращаться!
— За что ты их? — зарыдала Цинну.
— Ну, будет тебе, будет! Конечно, не стоило мне так поступать, но ведь и ты порешила мальчишку. Да и Чжана ты свела в могилу... Они мертвые, и к жизни их все равно не вернешь!
Цинну замолчала, не находя себе оправдания.
Прошло несколько месяцев.
Однажды Третий Чжоу заболел и слег в постель. Деньги, которые он накопил, кончились.
— У нас не осталось ни риса, ни дров,— сказала как-то Цинну.— Что будем делать? Не брани меня, но я решила снова заняться прежним ремеслом. Помнишь поговорку: «Старое решение мудро, и сейчас о нем вспомнили вновь». Как только ты поправишься, мы решим, что делать дальше!
Выхода не было, и Чжоу пришлось смириться. С этого дня Цинну снова начала «погоню за случаем», как в те времена называлось ее ремесло, и каждый день приносила домой несколько связок монет. Третий Чжоу к этому уже привык и не поднимал старого разговора. Наоборот, если жена приходила без денег, он накидывался на нее с бранью.
— Наверное, спуталась с полюбовником, прилипла к нему! — кричал он. Тогда Цинну снова шла в питейные лавки и просила взаймы у знакомых, кто обычно стоял возле стойки. Все деньги она отдавала мужу. Однажды зимней порою, во время сильного снегопада, Цинну стояла возле питейного заведения, облокотившись на поручни. Вдруг в харчевню вошли четверо и сразу же отправились наверх,— видно, выпить. «Кстати пришли,— подумала Цинну.— Здесь я вряд ли дождусь выручки. Вон как снег валит. А приду без денег, он меня отругает! Попробую выпросить у этих гостей!» Она поднялась наверх и раздвинула занавес. Взглянула и обомлела — за столом она увидела слугу из дома инспектора Ли.
— Цинну! — крикнул он. — Вот ты где! Ну и натворила делов!
У женщины от ужаса язык прирос к нёбу.
Власти в Гаою каким-то образом узнали, что беглецы скрываются в Чжэньцзяне, и послали стражников и слугу.
— Где Чжан Линь?
— Заболел и умер...— пролепетала женщина.— Я живу с первым мужем, здесь его повстречала... Этот злодей порешил моих родителей...
Стражники, отставив в сторону чарки, связали Цинну и устремились на постоялый двор, где подняли Третьего Чжоу с постели, скрутили веревками и вместе с Цинну потащили в областную управу. Во время допроса оба сразу признали свою вину. Бумагу об их злодействах отправили ко двору, откуда пришел ответ: Третьего Чжоу за то, что он, позарившись на богатства, убил тестя с тещей, а также Цинну, которая погубила две жизни, обезглавить на городском торжище. В бумаге говорилось и о безвинной смерти Ци Цина, обстоятельства которой предстояло расследовать особо.
Итак, преступление раскрыли, а засим последовало наказание. И вряд ли подобное повторится на улицах и в переулках, ибо глаза людей раскрылись, и они узнали, что кара Неба рано или поздно свершится. Ведь недаром говорят, что три заповеди Кун-цзы[22] согласуются с кодексом Сяо Хэ[23], который был записан на свитке длиною в три чи[24]. Это значит, что судебные законы, существующие в нашей жизни, сочетаются с решением духов из темного мира.
За добро и за злые деянья непременно расплата грядет.
В жизни рано иль поздно приходит ее черед.
Впоследствии те, кому довелось слышать эту историю, утверждали, что все произошло из-за золотого угря. Вспомним, как конвойный Цзи бросил его в корзину, а угорь вдруг по-человечьи сказал: «Цзи Ань! Если погубишь меня, я изведу тебя со всею твоей семьей!» Так и получилось, что Цзи Ань с женою действительно распростились с жизнью!.. А при чем здесь Третий Чжоу, Чжан Линь и Ци Цин? По всей видимости, их судьбы были связаны нитью единой, и потому все они попали в одно судебное дело, которое началось с того самого чудесного угря. Конечно же, конвойному не стоило тащить его домой, когда он догадался о том, что угорь — существо не простое. Как-никак, а ведь он говорил по-человечьи и назвался владыкой пруда Золотого Сияния. Правда это была или ложь — сказать трудно, но все же нетрудно было сообразить, что сия тварь, как любое злое наваждение, может принести несчастье и накликать смерть. А посему помните все: не наносите вред существам странным и удивительным. Есть стихи, которые могут служить доказательством истинности этих слов:
Утаенный договор[27]
Удачи, несчастья, слава, бесславье — все в небесных руках.
Долго лелеешь планы, и вдруг тебя постигает крах.
Алчность безмерна, глотает змея слона, раздирая пасть.
Коль выхода нет, то и богомол на цикаду может напасть.
Нету на свете таких пилюль, чтоб жизни продлили года.
Мудрыми сделать потомков твоих бессильна любая мзда.
Поэтому радостно бедность прими и жизнь, что тебе суждена.
Тогда, как бессмертный мудрец, познаешь довольство и счастье сполна!
Рассказывают, что во времена Великой династии Лян[28] жил один богатый человек по фамилии Чжан. Его жена, родив ему единственную дочь, давно умерла, а дочь со временем вышла замуж и осталась жить с отцом. Когда Чжану перевалило за семьдесят, он передал зятю землю и хозяйство по дому, надеясь, что все они будут жить одной дружной семьей, а зять с дочерью станут ухаживать за ним до самой его кончины. Дочь и ее муж с покорным видом приняли это решение и в душе были очень довольны. Разумеется, Чжан, который, как мы сказали, был в летах, уже не помышлял о том, что ему когда-нибудь доведется иметь детей. Старик стал вести спокойную жизнь, ни о чем не заботясь.
Однажды он стоял у ворот, как вдруг из дома выбежал внук и стал звать: