В мрачной темнице долгие годы томиться он был обречен.
А ныне, к счастью, женские ласки снова вкушает он.
Но если достойно себя вести, не гнушаться домашней едой,
Сможешь ты избежать суда, ни в чем не потерпишь урон.
Повесть о верной жене[176]
На небо гляжу, на землю —
Душа в глубокой печали.
О нынешнем петь, о былом ли —
Сердце теряет покой.
Стены суйских дворцов[177]
Давным-давно обветшали,
Солнца лучи косые
Скользят к переправе речной.
Радостно, горделиво
Звучат застольные строки,
Чарку вина осушишь —
Вспомнишь былые года...
Вместилище духов бессмертных —
Сердца порыв высокий,
Верность и благородство
Живут в человеке всегда.
Эти стихи, сложенные на мотив «Луна над Западной рекой», зовут нас идти стезею справедливости и человеколюбия и всегда помнить о верности долгу. С незапамятных времен существует убеждение, что богатство и знатность подобны пустоцвету, а слава и почет — все равно что тень от речной пены. Только преданность друга, сыновняя почтительность и супружеская верность пребывают в памяти людей тысячи лет. Любой, кто выкажет и обнаружит эти достоинства, сам достоин всяческого уважения, даже если место, принадлежащее ему в жизни, чрезвычайно низко.
А теперь мы расскажем повесть о верных супругах. Помните ли вы историю Сун Хуна[178], который не захотел расстаться со своею женою, или историю Лофу[179], не последовавшей за богатым чиновником? Разве не лелеяли они в своих душах ростки высокого долга? Случалось, однако же, и так, что эти ростки безжалостно вытаптывали. Вот хотя бы Хуан Юнь[180] — он прогнал жену, которая мешала ему вступить в новый, более выгодный, брак. Или жена Майчэня[181] — она бросила мужа, не ведая, что вскорости он возвысится. Да, сердца людей различны, подобно тому как не схожи чистые воды реки Цзин и мутные воды Вэй. Недаром говорится в стихах:
Хуан покинул верную жену,
И с ним судьба сыграла злую шутку;
Майчэня подло бросила жена,
И ей пришлось за это поплатиться.
Душой супруги походить должны
На неразлучных селезня и утку:
И по небу летят, и ночью спят
Всегда вдвоем — в разлуке гибнет птица.
Рассказывают, что в последние годы династии Сун жил человек по имени Чэн Ваньли; другое его имя было Чэн Пэнцзюй, а родом он был из города Пэнчэна. Его отец, Чэн Вэнье, исправлял должность начальника ведомства. И отец и мать скончались в один год — когда Чэн Ваньли исполнилось шестнадцать лет, а спустя три года он был принят в Государственное училище — в уважение к заслугам покойного его родителя.
Юноша вырос статным, смелым и смышленым. Он любил ученье, но был опытен и в ратных искусствах — в стрельбе из лука и в верховой езде. К этим достоинствам присоединилось еще одно — обостренное до крайности чувство долга. Его очень тревожило, что силы монголов растут день ото дня, и он подал ко двору три доклада — о мире, войне и обороне империи. Во всех трех он обличал неспособность министров вершить дела. Опасаясь, как бы эти резкие и откровенные речи в конце концов не навлекли на него беды, он один, без слуг, уехал из столицы.
Чэн Ваньли направился в Цзянлинскую область, чтобы поступить в войско под начало к Ма Гуанцзу, командовавшему Озерным округом. Но не успел он добраться до Ханькоу, как узнал новость, поразившую его, точно удар грома: монгольский полководец Уланхатай с отборными отрядами пересек границу и стремительно продвигался в глубь страны, сокрушая все на своем пути. Перепуганный Чэн Ваньли не знал, что ему делать. День склонился к вечеру, и наступила пора, о которой в стихах сказано:
Бледнеют заката лучи,
Меркнет заря, угасая.
Торопится в гнезда свои
Усталая птичья стая.
Чэн Ваньли решил, что прежде всего надо найти пристанище на ночь и разузнать правду о происходящем, только тогда можно будет сообразить, как действовать дальше. Дорога была забита беженцами, спасавшимися от врага. Они тянулись нескончаемой лентою и оглашали все окрест рыданиями и стонами, которые невозможно было слышать без содрогания. Юноша понял, что монголы совсем близко.
Ровно в полночь Чэн Ваньли вышел с постоялого двора, где он остановился на ночлег, и двинулся следом за беженцами. Когда уже совсем рассвело, он вдруг вспомнил, что забыл на постоялом дворе свои вещи. Он был уже довольно далеко от места ночлега, и возвращаться назад не хотелось, но денег у него не было вовсе, а пустой желудок уже давал о себе знать. «Попрошу поесть в каком-нибудь селении, иначе ноги дальше не понесут»,— подумал Ваньли. Не успел он свернуть к ближайшему селению, как заметил мчавшихся по дороге всадников. Юноша стремглав бросился к леску и спрятался за деревом. Это был дозор темника Чжана Свирепого, одного из подчиненных Уланхатая. Конники успели заметить, как высокий, статный человек, к тому же и без поклажи за плечами, метнулся к лесу. Конечно же, этот малый — вражеский лазутчик! И дозорные устремились за ним. Без долгих слов они связали Чэна и потащили в лагерь. Чэн Ваньли клялся, что он не лазутчик, а самый обыкновенный беженец. Юноша приглянулся Чжану Свирепому; он пощадил Ваньли и взял его к себе в услужение. Чэн Ваньли не оставалось ничего иного, как со смирением принять свою судьбу. Ежедневно он видел, как монгольские полчища уничтожают все вокруг, подобно осеннему урагану, срывающему листву с деревьев, и сердце его наполнялось болью. Да, поистине верно сказано:
Уж лучше в годы мира быть собакой,
Чем в годы смуты человеком быть.
Темник Чжан был родом из Синъюаньской области; он отличался богатырской силою и был весьма сведущ в ратном искусстве. В молодые годы он отчаянно буянил в своих родных краях, и воинский начальник тех мест, зная о влиянии, которым пользуется Чжан, взял его к себе и дал чин. Однако же, когда монгольские войска пересекли границу, Чжан умертвил своего начальника, переметнулся на сторону врага и сдал город монголам. За это монгольский хан пожаловал Чжану звание темника и назначил его в передовые отряды Уланхатая.
С того времени Чжан совершил немало подвигов. Уже долгое время находился он в войске, и потому его мысли часто возвращались к родному дому. И вот он написал письмо и приказал двум младшим начальникам отвезти его послание на родину вместе с возом захваченной добычи и двумя десятками пленных. Так Чэн Ваньли вместе с остальными пленниками Чжана Свирепого, плача и стеная, побрел в Синъюаньскую область. Добравшись до дома Чжана, посланцы передали его жене письмо и добычу, а пленным приказали поклониться госпоже. Супруга Чжана отвела каждому из посланцев мужа по особому помещению и каждый день посылала слуг, чтобы они исполняли все желания гостей. Затем посланцы отбыли с ответным письмом к своему начальнику.
Незаметно минуло более года с тех нор, как Чэн Ваньли попал в Синъюань. Тем временем монголы договорились с императором о перемирии, военные действия прекратились, и солдаты возвратились восвояси. Вернулся домой и Чжан Свирепый. Он встретился и поздоровался с супругою, а потом на поклон к хозяину потянулась вся челядь, среди прочих — и Чэн Ваньли.
Прошло несколько дней. Из числа пленных Чжан отобрал тех, что казались покрепче телом, и оставил их у себя, а остальных продал. После этого он созвал слуг и обратился к ним с такими словами:
— Всем вам выпало на долю жить в смутные времена и изведать немало горя. У многих из вас были родители, жены и дети, которые, как видно, погибли от рук солдат. И все же вам еще повезло! Вы повстречали меня и остались живы. Будь на моем месте другой, вы давно бы уже лежали в могиле. И вот вы здесь, в моем доме. Хоть вы и вдали от родных мест, хоть вы и слуги, здесь к вам относятся как к родным! Сегодня я дам каждому жену, и впредь вы должны жить в полном спокойствии, не помышляя ни о каких переменах. Со временем я зачислю вас к себе в войско, и тот, кто отличится, получит чин, станет богат и знатен. Но если кто таит недобрые и преступные замыслы и попытается их исполнить, того ждет жестокая кара.
Слуги склонились в поклонах, заплакали и заговорили, перебивая друг друга:
— Кто посмеет затаить коварные мысли, видя великую милость нашего благодетеля?!
В тот же день Чжан вызвал к себе пленных женщин, и хозяйка одарила их одеждой. Потом хозяин с хозяйкою прошли в переднюю часть залы, ярко освещенную лампами. За ними следовали пленницы. По обеим сторонам залы, почтительно сложив руки на груди, стояли слуги. Чжан выкликал их по очереди, одного за другим, и каждый получал жену. Новобрачные кланялись хозяину в ноги, благодарили за милость и удалялись в свою комнату. Дошла очередь и до Чэн Ваньли. Он также повел жену к себе в комнату. Затворив за собою дверь, супруги обменялись поклонами, и тут только юноша разглядел свою жену. На вид ей было лет пятнадцать или шестнадцать. Она была удивительно красива и нисколько не походила на девушку низкого происхождения. Чтобы представить ее себе, послушайте стихи:
Тонкая выгнута бровь —
Серп молодой в ночи,
Пара мерцающих глаз —
Светят они далеко;
Пряжа волос длиной