Когда с делами было покончено, служанки поднесли ей нарядные одежды. Юйнян переоделась, четырежды склонилась перед статуей Будды, простилась с настоятельницей и пошла к коляске. За нею последовали чиновники из уезда и области. По дороге Бай Юйнян велела, чтобы ее отвезли к старикам Гу,— она хотела проститься я с ними. Под грохот барабанов процессия приблизилась к воротам дома Гу. Бывший трактирщик и его жена уже шли навстречу с поздравлениями. Юйнян вошла в дом, поклонилась старикам и дала им богатые подарки — в благодарность за доброту, которую они выказали к ней в давние годы. Старики приняли подарки и, проводив гостью до дверей, зарыдали, не в силах с нею расстаться. Едва сдерживала слезы и Юйнян; с большою болью в душе села она в экипаж.
Они проехали десять ли. У почтовой станции чиновники должны были расстаться с Юйнян, но правитель области назначил ей в провожатые своего подчиненного Ли Кэфу и с ним триста солдат для охраны. Где бы ни появлялся экипаж с верною супругой, навстречу выходили местные чиновники и подносили Юйнян подарки.
И вот наконец экипаж приблизился к главному городу провинции. За десять ли до городских ворот стояли в почтительном ожидании военные и гражданские чиновники. В воздухе реяли флаги. Под грохот барабанов и пронзительный свист флейт появился советник Чэн, выехавший навстречу жене. Улицы города, разукрашенные гирляндами цветов и разноцветными фонарями, были полны народу. Процессия остановилась у жилых зданий позади ямыня. Чэн Ваньли, распорядившись, чтобы в этот день его не тревожили, вошел с супругою в дом. Двери за ними закрылись, и они остались вдвоем. Четырежды поклонились они друг другу, обнялись и заплакали. Осушив слезы, они принялись рассказывать друг другу обо всем, что произошло за время разлуки. Но вот раздался стук в дверь — это слуги извещали, что уже готов праздничный стол. Супруги пировали до второй стражи, а потом удалились в спальню. Эта встреча казалась им сном, призрачным видением. Ну да, ведь более двадцати лет они были в разлуке, прожив вместе всего шесть дней.
Наутро, едва советник Чэн поднялся в присутственную залу, к нему устремились чиновники с подношениями. Чэн Ваньли был со всеми ласков и благосклонен и устроил пир, который длился три дня, и все это время неумолчно звучала музыка. Надо ли говорить, что подчиненные Чэна из разных ямыней, узнав о радостном событии, прислали гонцов с поздравлениями?
В управлении домом своего супруга Бай Юйнян обнаружила высокую справедливость, и все домочадцы очень ее уважали. Из-за пожилых лет она уже не могла иметь детей, и потому Чэн взял наложницу, которая родила ему двух сыновей; оба впоследствии достигли громкой известности. Вскоре Чэн Ваньли получил звание старшего советника и титул гуна; почетное звание получила и Бай Юйнян.
В заключение послушайте стихи, сложенные неведомым поэтом:
Шесть лишь ночей продлилась радость,
Разлука выпала супругам;
Сталь, закаленная в горниле,
Не тверже верности и долга.
Две туфельки, что разлучились,
Опять встречаются друг с другом;
Волнующая эта повесть
Останется в сердцах надолго.
Проделки Праздного Дракона[189]
Талантливый вор
Выходит сухим из воды,
Искусство его
Мы можем сравнить с волшебством;
Служи он стране,
Сражайся с врагами ее —
Он жизнью своей
Какую бы пользу принес!
Издавна переходит из уст в уста история Мэн Чана[190]. У его стола кормилось ни много ни мало — три тысячи прихлебателей. Кого только среди них не было! Были даже такие, что умели кричать петухом или прошмыгнуть под воротами, словно собаки.
Исполнились времена и сроки, и вот циньский князь взял Мэн Чана под стражу. Вырваться из заключения не было никакой возможности. Была у князя любимая наложница, и однажды она сказала:
— Я слышала, что у Мэн Чана есть шуба из белой лисицы ценою в тысячу лянов. Пусть он подарит мне эту шубу, тогда я замолвлю за него словечко — и его отпустят.
Но увы! Эту самую шубу Мэн Чан уже преподнес в свое время князю, и ее спрятали в княжескую сокровищницу. А вторую такую же где достанешь? Тут один из прежних прихлебателей Мэн Чана и говорит:
— Я не хуже собаки смогу пробраться в сокровищницу князя и выкраду шубу.
Вы спросите, что это значит — «не хуже собаки»? А вот что: мошенник умел лаять по-собачьи и с собачьей ловкостью пробираться сквозь любую загородку. Вот и теперь он с непостижимою быстротой одолел одну ограду, потом вторую, и шуба оказалась у него в руках. Ее доставили наложнице князя, и та умильными речами добилась освобождения узника.
Мэн Чан без промедления покинул княжескую столицу. Не останавливаясь ни днем ни ночью, он скоро прибыл к заставе Ханьгу. Однако ж он опасался, чтобы князь не пожалел о своем решении и не послал погоню, а потому только об одном и думал — как бы поскорее миновать заставу. Но ворота заставы открывались лишь с пением петухов, и Мэн Чан места себе не находил от тревоги.
И тут его снова выручил кто-то из прежних прихлебателей.
— Я умею кричать петухом,— объявил он. — Сейчас это как нельзя более кстати.
И, прочистив горло, он закукарекал — ну точь-в-точь настоящий петух! Он прокричал раз, два, три — и в ответ со всех сторон зазвучало петушиное пение. Стражники решили, что пора открывать ворота, и Мэн Чан очутился на свободе.
В былые времена Мэн Чан кормил в своем доме много гостей, но теперь он спасся благодаря услугам двух маленьких людишек. Не явствует ли отсюда, что любое искусство и умение, даже самое неприметное, может принести немалую пользу? К сожалению, в наши дни уважением пользуются лишь те, кто обнаружит усердие на экзаменах и получит завидную должность. А любой другой, будь он даже семи пядей во лбу, прозябает в ничтожестве. Поэтому-то многие люди, одаренные остротою ума и ловкостью рук, не находя лучшего применения своим способностям, вступают на путь преступлений. А ведь если бы их использовать сообразно их дарованию, они бы, конечно, обратили свои силы на полезные дела и не оказались среди мошенников.
Во времена Сунской династии жил в городе Линьань знаменитый вор и грабитель по прозвищу Мое Почтение. Настоящего его имени не знал никто: он не оставлял после себя никаких улик, даже видимых следов его посещения в ограбленном доме не оставалось, и только перед самым уходам он всякий раз делал на стене надпись: «Мое почтение». Увидев эту надпись, пострадавший опрометью бежал к своему тайнику, в кладовую или в сокровищницу и убеждался, что его обокрали до нитки. Если бы не подпись, ни люди, ни злые духи не догадались бы, что в доме побывал вор, настолько искусна была его работа.
Жители Линьани, доведенные грабежами до отчаяния, обратились к властям с жалобой. Правитель области велел своим чиновникам-сыщикам учинить строгое расследование и как можно скорее задержать того, кто носит кличку Мое Почтение. Чиновники сбились с ног: есть на свете и Чжаны Третьи и Ли Четвертые, но кого прикажете хватать, если настоящее имя неизвестно? За всем тем, если начальство велело и назначило сроки, надо исполнить поведение во что бы то ни стало. Обычно бывает так, что мошенник, каким бы проворством он ни отличался, в конце концов все равно попадется. Рано или поздно власти отыщут его след. И теперь, после отчаянных поисков, сыщикам удалось арестовать преступника, но что это был именно таинственный Мое Почтение, а не кто иной, они доказать не могли. Задержанного притащили в линьаньскую управу. Когда присутствие открылось, сыщики доложили правителю, что вор пойман. Хотя имя его осталось неизвестным, они утверждали, что надписи на стенах — дело его рук.
— Откуда вы знаете? — спросил их правитель.
— Все расследовано в точности, ошибки быть не может,— заверяли сыщики.
Но тут заговорил арестованный:
— Помилуйте, господин правитель, я — честный горожанин! Ваши чиновники торопились поймать преступника в срок и схватили ни в чем не повинного.
— Это он самый и есть, господин правитель, не давайте веры его воровским речам,— воскликнули чиновники.
Но правитель области колебался, и, видя это, сыщики взмолились:
— Ничтожные положили столько сил, чтобы поймать злодея! Если вы его отпустите, уступивши лукавым уговорам, не видать вам его больше, как своих ушей.
Правитель и в самом деле был готов отпустить обвиняемого, но слова чиновников заставили его призадуматься. «А что, если я и впрямь освобожу закоренелого вора,— как потом его сыщешь? Главное, что у чиновников не будет никакой охоты начинать все сначала». И правитель приказал отправить задержанного в тюрьму.
Новый узник взялся за своего тюремщика.
— По доброму старинному правилу, если ты попал в тюрьму, дай тюремщику денег на расходы. Но видишь ли, стражники отобрали все, что у меня при себе было, и вот что я придумал. В одном горном храме, у подножья статуи божества, я припрятал немного серебра. Сходи за ним и возьми его себе, старший брат! А начальству скажешь, что ходил воскурять благовония.
Тюремщик сомневался, верить или нет. Но жадность взяла верх, и он поспешил в храм. Действительно, у подножья статуи, под камнями, он нашел сверток, а в свертке больше двадцати лянов серебра. Превеликая радость наполнила его душу, и с этих пор он оказывал своему узнику все знаки заботы и внимания. Вскорости они подружились. Однажды вор говорит:
— Ничтожный благодарен старшему брату за все его услуги, но до сих пор ничем не может ему отплатить. Хочу открыть тебе тайну. В одном месте у меня припрятано еще кое-что. Взял бы ты эти деньги себе, а я бы таким образом хоть как-то тебя отблагодарил.
И узник назвал место.
— Да ведь там постоянно народ! Как их унести незаметно, если вокруг столько глаз? — возразил тюремщик.