— Когда я впервые приехал в эти места, я тоже не знал особенности здешних хризантем, — улыбнулся хозяин.— Видимо, ученость нашего почтенного канцлера необычайно велика — она обнимает собою и Небо и Землю, как говорит пословица. Вы допустили промах и выказали себя неучем. Почему бы вам не съездить в столицу и не извиниться перед канцлером? Я не сомневаюсь, что Ван Аньши сменит гнев на милость.
— Я и сам хотел бы поехать, но для этого нет подходящего предлога.
— Предлог есть, но слишком ничтожный. Не знаю, согласитесь ли вы им воспользоваться,— с сомнением промолвил Ма и пояснил: — По старинному обычаю ко дню зимнего солнцестояния полагается отправлять в столицу нарочного с поздравлениями. Для этой цели обыкновенно используют кого-нибудь из мелких чиновников. Если вы не сочтете такое поручение за обиду, вы можете съездить в столицу.
— Я поеду с удовольствием! Весьма благодарен вам за доброту и заботу! — воскликнул Дунпо.
— Но вы должны приложить свою могучую кисть к нашему поздравлению.
Дунпо пообещал и, простившись с господином Ма, направился в свой ямынь. И тут он внезапно вспомнил о поручении, которое дал ему канцлер. Вода из Цюйтанского ущелья! Дунпо растерялся: он совсем позабыл о просьбе Ван Аньши, но теперь не пощадит своих сил и непременно ее исполнит. Хотя бы для того, чтобы получить прощение за свою неразумную дерзость. Больная жена Су Дунпо очень хотела побывать в родных местах. Надо воспользоваться добрым отношением правителя Ма и попросить отпуск, чтобы самому отвезти жену на родину. «Тогда я возьму воды в Цюйтанском ущелье и сделаю сразу два дела!» — решил Су Дунпо.
От Хуанчжоу до Мэйчжоу водою больше четырех тысяч ли. По пути проезжают три Цюйтанских ущелья. Самое верхнее — собственно Цюйтан, или ущелье Западных Холмов; оно находится к востоку от Куйчжоу. Потом идет Уся — Ведьмино ущелье и, наконец, самое нижнее, Гуйся,— ущелье Возвращения. Начинаются они у скалы Яньюй, которая служит как бы воротами в Три ущелья, общая их длина превышает семьсот ли. Стены ущелий настолько высоки и отвесны, что скрывают от взоров путешественника свет солнца. Здесь не бывает ни южного ветра, ни северного, ветер дует здесь лишь сверху вниз.
Город Куйчжоу стоит на полнути между Хуанчжоу и родиной Дунпо Мэйчжоу. Дунпо прикинул в уме: «Если провожать жену до Мэйчжоу, придется проделать почти десять тысяч ли, и тогда я, конечно, не успею доставить поздравление в срок. Нет, так нельзя. Я провожу жену сушею до Куйчжоу. Дальше она поедет одна, а я наберу воды в среднем ущелье, вернусь в Хуанчжоу и сразу поеду в столицу».
Рассудив таким образом, Дунпо рассказал о своем решении жене и простился с правителем Ма. На воротах ямыня вывесили таблицу, извещавшую об отъезде начальника. Дунпо нанял повозку и слуг и в один из благоприятных дней тронулся в путь вместе с семьею. Дорогою ничего примечательного не произошло, и потому рассказывать о путешествии мы не будем. Послушайте только стихи:
Округ Илинь, уезд Гаотан —
Мчится по новым местам наш возок.
Скоро в Куйчжоу приедем!
В Куйчжоу Дунпо простился с женой. Он поручил самому надежному из слуг сопровождать госпожу на родину и всячески о ней заботиться. Затем он нанял лодку и поплыл вниз по реке.
Яньюйская скала, о которой мы упомянули,— это громадный камень, высящийся одиноко по самой середине течения. Летом он покрыт водою целиком, но в зимние месяцы выступает наружу. В полноводье здесь нелегко выбрать правильную дорогу, и но этой причине камень носит еще одно название — Камень-помеха. В его честь даже сложили стихи:
Помеха-камень высится как слон,
Вверх по теченью плыть мешает он.
Навис тот камень вздыбленным конем —
Вниз по реке никак не обогнем.
Дунпо отправился в путь после праздника Середины Осени, когда осень подходит к концу, уступая место зиме. Но год шел високосный, и смена времен года запаздывала на целый месяц. Вот почему река все еще была очень полноводной. Вверх по течению лодки шли медленно, зато вниз неслись как ветер. Дунпо боялся опоздать в столицу с поздравлениями и в Куйчжоу ехал сушей, а возвращаться с самого начала решил но реке и теперь летел в лодке, оставляя позади одну сотню ли за другой. Перед его глазами поднимались каменные стены в тысячу сюней[290] вышиной, за бортом кипели и клокотали волны. Вдохновившись этим зрелищем, поэт задумал написать оду о Трех ущельях, но никак не мог выбрать подходящего начала. Погрузившись в размышления, он оперся локтем о стол и незаметно для себя задремал. Многодневное путешествие верхом до крайности утомило Дунпо, и просьба канцлера снова вылетела у него из памяти. Когда Дунпо проснулся, Ведьмино ущелье уже осталось позади и лодка плыла нижним ущельем.
— Мне нужна вода из среднего ущелья,— сказал Дунпо лодочнику.— Поворачивай назад.
— Господин, в Трех ущельях река мчится со скоростью водопада и лодка летит как стрела. Выгребать против течения почти невозможно: из сил выбьемся, а в день сделаем всего несколько ли,— ответил лодочник.
Дунпо тяжело вздохнул.
— А к берегу пристать можно? Живет здесь кто-нибудь?
— В верхних двух ущельях пристать нельзя — там отвесные скалы. В нижнем и берега не такие обрывистые. Поблизости есть селения и проезжие дороги.
Су Дунпо приказал пристать к берегу и сказал слуге:
— Ступай приведи ко мне кого-нибудь из старожилов. Да только не кричи, не пугай людей.
Через некоторое время слуга вернулся со стариком, который низко поклонился Су Дунпо в знак почтения.
— Я проезжий чиновник и не властен над вашими местами,— сказал Дунпо мягким, ласковым тоном, чтобы успокоить перепуганного старика.— Мне надо узнать у тебя только одно: в каком из этих ущелий вода лучше?
— Все три ущелья соединяются, никаких преград между ними нет. Вода из верхнего бежит в среднее, а потом в нижнее, и так день и ночь, без остановки. Вода везде одинаковая, ее и не различишь,— отвечал старик.
«Наш канцлер, как говорится, «играет на струнном сэ[291] с приклеенными подставками»,— подумал Дунпо.— Зачем ему вода непременно из Ведьминого ущелья, коли все три ущелья соединены меж собою и вода во всех одинаковая?» Он приказал слуге купить чистую фарфоровую бутыль, а затем встал на носу лодки и внимательно следил, как лодочник наполняет бутыль водою. Горлышко заткнули плотной бумагой, и Дунпо запечатал бутыль. Лодка тронулась в путь.
Вернувшись в Хуанчжоу, Дунпо в тот же день посетил правителя Ма и составил зимнее поздравление императору. Прочитав его, правитель подивился великому дарованию Су Дунпо и немедля подписал поздравление именем поэта. Наступил благоприятный день, и Дунпо снова тронулся в путь. Прибыв в Восточную столицу, он, как и в прошлый раз, остановился в храме Великого Вельможи. До конца дня было еще далеко, и Дунпо решил повидаться с канцлером. Слуга понес за ним бутыль с сычуаньской водой.
Ван Аньши оказался свободен от всяких дел. Когда слуга доложил, что просит приема помощник военного ревизора из Хуанчжоу, он с улыбкой сказал:
— Как быстро пролетел год... Проводите его в Восточный кабинет, да особенно не торопитесь,— приказал он слугам и направился в кабинет.
На колонне по-прежнему висело стихотворение, наклеенное год назад, но бумага покрылась толстым слоем пыли, и разобрать, что написано, было почти невозможно. Канцлер достал метелку, похожую на хвост сороки, и стряхнул пыль. Листок опять был в точности такой, как прежде. Ван Аньши присел в ожидании гостя.
Слуги под всяческими предлогами долго задерживали Дунпо у ворот, но в конце концов пропустили, известив, что канцлер примет его в Восточном кабинете. Лицо гостя залил румянец. Он хорошо помнил место, где сделал злосчастную приписку. Испытывая чувство неловкости, Дунпо переступил порог Восточного кабинета. Увидев канцлера, он низко поклонился.
— Не надо этих церемоний,— остановил его старый учитель.— Мы встретились не в приемной зале. К тому же вы утомлены после длинной дороги.
Канцлер велел мальчику-слуге усадить гостя. Дунпо сел. Его взгляд скользнул но стихам, висевшим на колонне как раз против него.
— Цзычжань, как быстро летит время. Этим стихам уже год,— промолвил Ван Аньши, указывая метелочкой на лист бумаги.
Дунпо поднялся со своего места и упал на колени.
— Что с вами? — спросил Ван Аньши, поднимая гостя.
— Позднорожденный признает свою вину.
— Значит, вы видели, как опадают хуанчжоуские хризантемы?
— Видел.
— Я вас не виню. Ведь вы раньше просто никогда не слыхали об этих цветах.
— Позднорожденный признается, что талант его мелок, а знания ничтожны. Я преклоняюсь перед вашей необъятной ученостью!
Они выпили чаю.
— Помните, я позволил себе побеспокоить вас одним поручением: я просил привезти мне воды из среднего ущелья Цюйтан. Вы не забыли? — спросил канцлер.
— Бутыль у слуги, а слуга дожидается у ворот.
Канцлер приказал двум чиновникам на посылках принести бутыль в кабинет. Бутыль принесли. Ван Аньши рукавом халата смахнул с нее пыль и сорвал полоску бумаги, которой было запечатано горлышко. Слуги получили распоряжение вскипятить воду в серебряном ковшике. Канцлер достал белую динчжоускую чашку и бросил в нее щепоть янсяньского чая. Когда вода в ковшике закипела и по ней побежали пузыри, похожие на крабьи глаза, он быстро перелил кипяток в чашку. После этого он долго и внимательно рассматривал цвет настоя.
— Где вы зачерпнули эту воду? — спросил он наконец.
— В Ведьмином ущелье.
— Значит, в среднем?
— Точно так.
— Опять обманываете старого учителя! — засмеялся Ван Аньши.— Эта вода из нижнего ущелья, а вы говорите, что из среднего!
Ошеломленный Дунпо пересказал канцлеру слова старика.
— Меня уверили, что вода во всех трех совершенно одинаковая. Позднорожденный поверил и взял воды из нижнего ущелья. Но как вы догадались, учитель?