— Сюцай! — сказал незнакомец.— Надеюсь, ты от дашь мне птицу, ведь это я ее подстрелил.
— Конечно, она твоя,— отвечал Ян.— Но скажи мне, зачем ты ее погубил? Птица, разумеется, не человек, но и в ней живет душа. К тому же набей ты хоть сотню таких птиц — все равно обеда из них не состряпать, продай на рынке хоть десять тысяч — все равно не разбогатеешь. Нашел бы ты себе лучше другое занятие. А что до этой иволги, я хочу купить ее и спасти ей жизнь.
И с этими словами Ян Бао вытащил деньги.
— Я подстрелил ее не для продажи, а просто забавы ради — чтобы проверить меткость глаза. Если тебе нужна эта пичуга, я дарю ее тебе.
— Ты хотел позабавиться, это понятно, но в чем провинилась перед тобою птица? — воскликнул Ян.
— Да, ты прав, я поступил неверно.
Он швырнул наземь свой самострел и удалился.
Ян Бао принес иволгу домой и посадил ее в коробочку. Каждый день он кормил ее лепестками желтых цветов, пока крыло совсем не зажило. Прошло сто дней, и птица снова могла летать. Она улетала и прилетала вновь, но как-то улетела и не вернулась. Ян Бао очень горевал — он успел привязаться к своей гостье.
Однажды в дом Ян Бао вошел незнакомый молодой человек с тонкими бровями и узкими глазами, одетый в желтый халат. Увидев хозяина, незнакомец опустился на колени. Ян Бао бросился его поднимать.
— Вы спасли мне жизнь,— сказал юноша и, протягивая Ян Бао два яшмовых кольца, добавил: — Примите этот скромный дар — у меня нет больше ничего, чем бы я мог отблагодарить вас за вашу доброту. С помощью этих колец три поколения ваших потомков будут занимать высокие должности при дворе.
— Но мы с вами никогда не встречались. Как мог я спасти вашу жизнь? — удивился Ян.
— Неужели вы забыли? — улыбнулся юноша.— Помните, меня подстрелили в лесу, а вы положили меня в коробочку и кормили лепестками желтых цветов.
Произнеся эти слова, он вдруг превратился в иволгу и улетел.
Впоследствии сын Ян Бао, Чжэнь, стал тайвэем — помощником военного министра при дворе императора Минди, внук его Бин занимал ту же должность при дворе императора Хэди, а его правнук Сы был министром церемоний при императоре Аньди. Что касается праправнука Бао, то он унаследовал должность своего отца. Выходит, что потомки Ян Бао действительно занимали высшие должности в государстве на протяжении трех поколений.
А вот стихи, сложенные по этому случаю:
Из любви и состраданья
Он кормил цветами птицу,
И о выгоде не думал,
И не думал отличиться.
Но зато его потомки
Вышли в знатные вельможи.
Доброта и справедливость
Слитков золота дороже.
Рассказчик, спросят меня, зачем ты попусту тратишь время, пересказывая известную каждому историю об иволге, которая принесла своему спасителю два яшмовых кольца? Уважаемый читатель, ты просто не знаешь и не догадываешься, что сегодня я хочу поведать тебе о другом юноше, который тоже подстрелил живое существо. Но этот юноша, в отличие от первого, вины за собою не чувствовал и угрызениями совести не мучился, зато и семейные его дела расстроились так, что хуже некуда, а сам он сделался предметом праздных пересудов. История же о спасенной иволге была мне нужна только как предисловие — чтобы начать эту повесть. Но прежде чем приступить к рассказу, я хочу дать вам, уважаемые читатели, совет: учитесь у Ян Бао доброте и не подражайте юноше, о котором пойдет речь, чтобы не навлечь на себя непоправимые беды. Помните:
Порою лучше промолчать
И попусту не тратить слов;
Себя должны мы отучать
От необдуманных шагов.
Не будешь лишнее болтать,
Пускать не будешь руки в ход —
Сто лет беды тебе не знать,
И мир в твой дом навек придет.
Рассказывают, что в правление танского императора Сюаньцзуна в столичном городе Чанъань жил юноша но имени Ван Чэнь. Древние книги он читал с трудом, писать тоже был не мастер, зато вина выпить мог сколько угодно и отлично бился на мечах. Особенно же славился он искусством верховой езды и меткой стрельбою из самострела. Сперва он жил с матерью — отец его давно умер,— потом женился на девушке из семьи Юй. У Вана был холостой брат Ван Цзай, отличавшийся поразительной силой и опытный в обращении с любым оружием. Он служил в личной охране императора. Семья жила в достатке, в доме было множество слуг. Спокойная и радостная их жизнь продолжалась бы многие годы, если бы не мятеж Ань Лушаня[296]. После падения заставы Тунгуань[297] император искал спасения на западе, и Ван Цзай должен был его сопровождать. Ван Чэнь сообразил, какая опасность грозит всему его имуществу, а может быть, и самой жизни, и, собрав наиболее ценные вещи, вместе с матерью, женою и многочисленной челядью бежал в Южноречье[298]. Он обосновался в поселении Малая Бухта близ Ханчжоу, купил землю и занялся хозяйством.
Через некоторое время пришло известие, что столица освобождена от мятежников и на дорогах восстановлены спокойствие и безопасность. Ван Чэнь решил вернуться в столицу, разыскать родственников и знакомых, привести в порядок дом, а затем вызвать с юга и семью. Он рассказал матери о своем плане и стал собираться в путь. С собою он взял только одного слугу по имени Ван Фу.
Молодой человек простился с родными и сел в лодку, которая довезла его до Янчжоу. Янчжоу — самая главная пристань в районе Янцзы и Хуанхэ — в династию Суй носил название Цзянду, что означает Речная Столица. Он стоял на большом пути, ведущем с юга на север. Беспрерывно причаливали и отчаливали лодки, и было их так много, что мачты напоминали заросли конопли. Процветал и день ото дня богател город Янчжоу! По берегам реки тесною чередой выстроились дома. Куда ни глянешь, повсюду кипит торговля, народу столько, что и не протолкнуться. Выйдя на берег, Ван Чэнь первым делом нанял носильщиков, переоделся в военное платье и, не задерживаясь, двинулся дальше. Днем он любовался сменявшими друг друга видами гор и речных долин, а вечером располагался на ночлег в гостиницах и на постоялых дворах и через несколько дней добрался до деревни Фаньчуань, что совсем рядом со столицей. Давным-давно, еще во времена династии Хань, император пожаловал это место своему сановнику Фань Куаю. Теперь, после мятежа, деревня была пуста: жители бежали в отдаленные провинции. Над крышами не курился дым, и редко когда удавалось встретить путника на дороге. Вот какая картина представилась взору Ван Чэня:
Куда ни посмотришь —
Стеною высокие горы,
Крутые обрывы,
Вершины пронзают холодное небо,
На склонах леса молчаливы.
Шумит водопад,
С высокой свергается кручи
Струею блестящей.
Лианы сплелись, как шелковые ленты,
Причудливой чащей.
Безлюдно и мрачно
В безмолвной заоблачной выси.
Не треснет и ветка.
Деревни окрестные все опустели,
И встретишь прохожего редко.
Лишь тучи клубятся,
И горный цветок на поляне
Под солнцем смеется,
И птицы поют.
Им на склонах пустынных
Легко и свободно поется.
Ван Чэнь с наслаждением взирал на дикие, заросшие лесом горы. Он отпустил поводья и медленно ехал вперед. Незаметно стемнело. Вдруг из глубины леса донеслись человеческие голоса. Ван тоже углубился в чащу, но увидел не людей, а двух лисов, которые сидели на земле, привалившись к стволу старого дерева. Один из них держал в лапах книгу. Лисы оживленно беседовали и смеялись, словно вычитав в книге что-то очень забавное.
«Вот мерзкие твари! Любопытно, что они там читают? Попробуем узнать»,— сказал про себя Ван, подъезжая ближе.
Он поднял самострел, украшенный пластинками из полированного рога, и достал из мешочка шарик. Крепко согнув лук, Ван спустил тетиву, и шарик с громадной скоростью вылетел из желоба.
— Попал! — закричал Ван.
И в самом деле, лисы увлеклись беседою, забыли об осторожности и не заметили, что за ними наблюдает человек. Только гудение тетивы заставило их насторожиться и поднять уши. Но было уже поздно: нуля угодила в левый глаз тому лису, что держал книгу. Зверь взвыл от боли, выронил книгу и бросился наутек. Другой наклонился, чтобы ее поднять, но второй выстрел Вана ранил в морду и его, и он со всех ног помчался прочь, оглашая лес жалобными воплями.
Ван отпустил поводья и подъехал еще ближе.
— Ван Фу,— приказал он слуге,— подай мне книгу.
Книга была исписана головастиковыми письменами[299], которых Ван не знал. «Что же в ней написано? Надо спросить у знатоков!» — подумал Ван, сунул книгу в рукав халата и подхлестнул коня. Скоро хозяин и слуги снова были на широкой дороге, которая вела в столицу.
К тому времени Ань Лушань уже был убит, но его сын Ань Цинсюй сохранил немалую силу. Вдобавок снова поднял голову второй мятежник, Ши Сымин. Взбунтовались войска в отдаленных поселениях. Опасаясь, как бы в столицу не проникли лазутчики, власти распорядились зорко караулить городские ворота, а всех путников подвергать самому строгому допросу. С наступлением вечера ворота закрывались наглухо. Ван Чэнь подъехал к городской стене уже в сумерках. Убедившись, что ворота закрыты, он повернул коня к постоялому двору. При виде гостя в военном платье с самострелом и мечом у пояса хозяин бросился к нему навстречу и почтительно произнес:
— Добро пожаловать, господин начальник! Садитесь!
Пока хозяин распоряжался насчет чая для гостя. Ван Фу развьючил коня и перенес поклажу в дом.
— Хозяин! — крикнул Ван Чэнь.— Отведи мне комнату удобную и покойную!