— Куда ты направляешься, Дуншань? — спросил Чжан.
Лю рассказал ему о своих делах.
— Переночую здесь, а утром выберу мула покрепче и отправлюсь домой,— закончил он.
— В последнее время на дорогах стало неспокойно. Между Лянсяном и Чжэнчжоу разбойники. Они грабят путников даже среди бела дня. А ты везешь столько денег и едешь один, без попутчиков. Смотри, как бы не было беды.
Брови и усы Дуншаня воинственно зашевелились, лицо приняло грозное выражение, он вскочил на ноги, сжал кулаки и сделал такое движение, будто натягивает лук.
— Вот уже двадцать лет, как я не знаю соперников в стрельбе из лука! — оглушительно расхохотался он.— Обо мне не беспокойся — я в убытке не останусь!
Его громкий голос и смех привлекли внимание остальных посетителей харчевни. Все обернулись в их сторону, некоторые спрашивали, как зовут этого храбреца, видимо желая с ним познакомиться.
Второй Чжан понял, что зря сунулся со своими советами, и ушел.
Назавтра Лю Дуншань проснулся в пятую стражу. Умывшись и причесав волосы, он первым делом крепко обвязал деньги вокруг пояса под курткою, потом повесил на плечо лук, взял меч и заткнул за голенища два десятка стрел. Наконец, выбрав рослого крепкого мула, Лю Дуншань вскочил в седло, взмахнул плетью и тронулся в путь. Он отъехал от столицы примерно сорок ли и был уже недалеко от Лянсяна, как вдруг сзади послышался топот: его догонял всадник. Поравнявшись с Дуншанем, всадник натянул поводья и остановился. Это был юноша приятной наружности и нарядно одетый. Дуншань не дал бы ему больше двадцати лет. Вот как выглядел незнакомец:
Шляпа всадника желта.
Острый меч у живота.
Пояс блестками расшит.
Пляшет конь и весь дрожит.
Видишь лук и двадцать стрел?
Уходи, покуда цел.
— Поедемте вместе? — спросил юноша, видя, что Лю пристально его разглядывает.
Лю кивнул головою в знак согласия. Тогда всадник приветственно сложил руки и продолжал:
— Если мы стали спутниками, разрешите узнать ваше благородное имя.
— Мое имя Лю Цинь, но все называют меня Лю Дуншанем.
— О, ваше знаменитое имя давно мне знакомо! Оно, как говорится, гремит в ушах, точно раскаты грома! Ничтожный почитает за счастье встречу с вами! Куда вы держите путь?
— Я возвращаюсь домой, в уезд Цзяохэ.
— Как удачно! — воскликнул незнакомец.— А мой дом в Линьцзы. Я из старинного рода, и в детстве меня пробовали заставить учиться, но я пристрастился к верховой езде и стрельбе из лука и рано забросил книги. Три года назад я с небольшими деньгами отправился в столицу и занялся торговлей. Дела шли неплохо, и теперь я еду домой, собираюсь там жениться. Как хорошо, что я с вами повстречался,— вдвоем не так страшно! Мы доедем вместе до Хэцзяня. Да, это просто счастье, что я вас встретил! — повторил юноша.
Его богатство, о котором свидетельствовал тугой кошель у пояса, учтивость речей, наконец, привлекательная внешность — все вместе взятое убеждало, что молодой всадник не может быть дурным человеком. И Лю Дуншань, радуясь, что томительному одиночеству пути настал конец, воскликнул:
— С превеликой охотою я буду продолжать путь в вашем обществе!
В эту ночь они остановились на покой в гостинице, вместе поужинали и легли спать в одной комнате, испытывая взаимное расположение, столь горячее, словно были родными братьями.
На другой день, когда они выехали из Чжочжоу, спутник Лю Дуншаня спросил:
— Я много раз слышал, что вы, господин Лю, великий мастер ловить разбойников. Сколько же вы их поймали за свою жизнь? И попадались ли вам отчаянные головы?
Лю Дуншань давно ждал случая похвастаться своими победами — с таким же нетерпением, с каким человек, страдающий от зуда, ждет случая почесаться всласть. Вдобавок спутник был настолько молод, что перед ним неопасно было и прилгнуть.
— Вот этими самыми руками, вооруженными вот этим самым луком, я уложил столько разбойников, что и не перечесть,— не меньше, чем в лесу деревьев! Но не было среди них ни одного, кто мог бы потягаться со мною! Все это трусы, крысиное отродье, и говорить-то о них не стоит! Сейчас я стал постарше, меня потянуло на покой, вот почему я и бросил службу. Но, поверьте, если в пути мы повстречаем грабителя, я его так прижму... впрочем, вы сами увидите,— хвастался Дуншань.
— Ах, какой вы храбрец! — Губы юноши дрогнули в чуть заметной усмешке.— Позвольте мне теперь взглянуть на ваш лук.
Он протянул руку, и Лю передал ему свое оружие. Молодой человек взял лук в левую руку и без малейшего усилия натянул тетиву до отказа. Он проделал это несколько раз с такою легкостью, словно не лук сгибал, а мягкий шелковый пояс. Дуншань был так изумлен, что даже побледнел. В свою очередь он попросил у спутника его лук. Лук юноши весил не менее двадцати цзиней. Дуншань напряг все силы: лицо его побагровело от натуги, уши налились кровью, но тетива поддалась лишь едва-едва, и лук в его руках напоминал молодой месяц вскорости после новолуния.
— Ух, какой тугой лук! — вскричал он в полной растерянности.— Что же это у вас за сила, уважаемый брат?! И кто может с вами тягаться?!
— У меня сила самая обыкновенная. А вот ваш лук действительно немного слабоват.
Лю Дуншань не переставал охать и восхищаться, но юноша, несмотря на все восторги своего спутника, сохранял вид скромный и сдержанный. Они снова заночевали вместе, а утром, как и накануне, тронулись в путь. Солнце уже клонилось к западу, когда они миновали уездный город Сюнсянь. Внезапно молодой всадник взмахнул плеткой, конь рванулся вперед, словно вихрь, и через миг исчез вдали. Лю Дуншань, хорошо знакомый с повадкою разбойников, перепугался не на шутку. «Кажется, Небо посылает мне грозное испытание! — подумал он.— Если мой спутник задумал недоброе, мне не сносить головы. Куда мне тягаться с такою силищей!» Он был в полной растерянности, сердце колотилось так громко, словно в груди грохотали пустые ведра. Но иного пути не было, и он нерешительно двинулся вперед. Он проехал около двух почтовых переездов, как вдруг впереди, не более чем в сотне шагов, увидел своего спутника. Его лук был согнут до отказа, на тетиве лежала стрела.
— Я давно слышу, что вы не знаете себе равных в стрельбе,— крикнул юноша,— а ну-ка, послушайте свист моих стрел! — Не успел он договорить, как мимо ушей Дуншаня просвистела сперва одна стрела, и сразу следом за ней другая, и третья.
— Дуншань, я надеюсь, ты человек понятливый. Вынимай-ка побыстрее из-под куртки деньги, которые выручил в столице. Да не вздумай стрелять! — сказал юноша со смехом и, наложив на тетиву новую стрелу, прицелился прямо в голову Дуншаню.
Дуншань знал, что сопротивляться бесполезно. Он слез с седла и дрожащими руками снял с себя обмотанную вокруг пояса связку монет.
— Возьми деньги, только сохрани мне жизнь.
Дуншань опустился на колени и, поклонившись до земли, протянул деньги разбойнику.
— Кому нужна твоя жизнь! — вскричал юноша, вырывая серебро у него из рук.— Убирайся отсюда, да поскорее! Нам с тобою больше не по пути.
Он повернул коня на север и вмиг исчез подобно струйке дыма — только желтая пыль заклубилась по дороге. Долгое время Лю не мог опомниться от испуга, а когда наконец опомнился, то ударил себя кулаком в грудь и воскликнул:
— Позор! Позор! Что деньги пропали — это еще полбеды, но ведь я всю жизнь носил имя смельчака, а сейчас оно потеряно безвозвратно! Как жить дальше? Ведь это все равно, что если бы учитель Чжан попался в сети злого духа![304]
Понурив голову, в полном отчаянии медленно двинулся Лю Дуншань вперед и вернулся домой с пустыми руками. Когда он поведал жене о том, что произошло, всех домочадцев охватило уныние. Спустя некоторое время супругам удалось наскрести немного денег, и, посоветовавшись меж собою, они открыли харчевню на самом краю села. Лю Дуншань позабыл свои старые увлечения лошадьми и стрельбою из лука и целиком посвятил себя винной торговле. О том, что случилось на дороге, он никому не рассказывал, боясь погубить свое доброе имя.
Прошло три года. Стояла зима.
Черепица инеем покрыта.
Занавеска цвета малахита.
Окна манят
Теплотой и светом.
Друга встретят лаской
В доме этом.
Небо в тучах.
Снег летящий колок.
В темноте
Таятся лиходеи.
Опущу пониже синий полог
И задерну шторы поплотнее.
Лю Дуншань и его жена, как обычно, торговали вином в своей харчевне. Неожиданно у ворот остановились одиннадцать всадников на прекрасных конях, убранных дорогой сбруей. Гости были одеты в узкие короткие куртки, за поясом у каждого торчал нож или короткий меч, за спиною висел лук со стрелами. Они спешились, сняли с коней сбрую и направились в дом. Дуншань, встретив гостей, пошел к лошадям, чтобы отвести их в стойло и задать корму — рубленой соломы и вареных бобов. Но это к нашему рассказу уже не относится.
Среди приехавших был юноша лет пятнадцати или шестнадцати, ростом, однако ж, не меньше восьми чи. Он один не вошел в харчевню.
— Братья! Я остановлюсь в доме напротив! — крикнул он товарищам.
— Мы немного посидим здесь и придем к тебе!
Юноша удалился, а его спутники сели к столу. Хозяин приготовил разные закуски из курицы, поросенка, баранины и телятины и принялся разливать вино. У гостей оказался волчий аппетит и тигриные глотки. Лю Дуншань и оглянуться не успел, а они уже проглотили шестьдесят или даже семьдесят цзиней мяса и семнадцать кувшинов вина, да еще приказали отнести вино и еду тому юноше, что остановился в доме напротив.
Истребив все, что принес им хозяин, гости еще не утолили своего голода. Они развязали кожаные сумки и извлекли оттуда оленьи ножки, фазанов, жареных зайцев.
— Эй, хозяин,— крикнули гости,— иди-ка выпей с нами! Сейчас мы угощаем.