Фань и Ван взяли юношу на поруки. Так вместо тюрьмы Сюй поселился у Вана — в домике у ворот гостиницы, однако печаль юноши не проходила, и однажды он начертал на стене своей комнаты такие стихи:
Я скитаюсь вдали,
Одинокий, скитаюсь уныло.
Гаснет солнце, и тьма
Подступает к окну и к дверям.
Погубило меня
Наважденье, враждебная сила.
Был бесхитростным я
И душою был честен и прям.
Я поверил словам,
Я поверил красотке жестокой.
Но исчезла она
Со служанкой своею Цинцин.
Я — в Сучжоу теперь,
Об отчизне горюю далекой.
Я тоской исхожу,
Я совсем на чужбине один.
Время летит словно стрела, дни и месяцы бегут словно ткацкий челнок. Сюй прожил в доме Вана уже более полугода. Была на исходе последняя неделя девятой луны. Однажды Ван стоял веред воротами своей гостиницы и от нечего делать разглядывал прохожих. Вдруг вдали показался паланкин, рядом с паланкином шагала служанка. Паланкин приблизился к воротам.
— Позвольте спросить, это дом господина Вана? — обратилась служанка к хозяину гостиницы.
— Совершенно верно,— ответил Ван.— А кого вам надо?
— Мы ищем господина Сюя из Линьани.
— Подождите немного, я сейчас его позову.
Ван вошел в дом.
— Брат Сюй! Тебя здесь спрашивают,— позвал он.
Сюй Сюань быстро откликнулся на зов хозяина, и вместе они появились в воротах. Перед ним была... служанка Цинцин, а в паланкине сидела сама красавица Бай.
— Негодная! — вскричал Сюй.— Ты дала мне краденое серебро! Сколько несчастий навлекла ты на мою голову! Сколько обид и унижений я перенес! Посмотри, до какого жалкого состояния я докатился,— и все из-за тебя! Зачем же ты меня разыскала? Неужели тебе не совестно глядеть мне в глаза?
— О, господин, не кори меня,— проговорила Бай.— Я приехала нарочно затем, чтобы все тебе объяснить. Но пойдем лучше в дом, там поговорим.
Госпожа Бай велела служанке вынуть из паланкина поклажу.
— Ты — злое наважденье? Не смей входить в дом! — закричал юноша и загородил вход.
— Хозяин, рассудите нас, разве я похожа на оборотня? — сказала женщина, кланяясь Вану.— Посмотрите, платье у меня со швами, когда стою против солнца, от меня падает тень. Бедная я, бедная! С тех пор как овдовела, сколько оскорблений приходится терпеть от людей! А в твоих несчастьях я неповинна, всему виною покойный мой супруг. Я приехала, чтобы все тебе объяснить, но, если ты не хочешь меня выслушать, я уйду...
— Нет-нет, госпожа, входите, мы все обсудим,— вмешался хозяин.
— Давай войдем,— сказала Бай юноше.— Мы поговорим в присутствии хозяина и его матери.
Они вошли в дом... Толпа зевак, которая успела собраться тем временем, рассеялась.
— Из-за нее меня обвинили в краже серебра из казны,— сказал Сюй, обращаясь к Вану и его матери.— Меня судили и сослали. И вот она явилась снова! Нечего ее и слушать.
— Да ведь эти деньги остались мне в наследство от мужа! Я понятия не имела, откуда они взялись! — возразила госпожа Бай.
— А почему стражники нашли перед воротами груду мусора, как будто дом нежилой? Почему грянул гром и ты вдруг исчезла?
— Когда я узнала про твой арест и про то, что деньги краденые, я испугалась, как бы ты меня не выдал. А если бы меня тоже схватили, я бы такого позора не перенесла! Думала я, думала и наконец решила спрятаться у тетки, которая живет подле храма Хуацзансы — Хранилища Цветов. А соседей упросила набросать перед воротами мусору и наплести стражникам всякого вздору. И серебро на кровать тоже соседи положили.
— Значит, сама убежала, а меня бросила на произвол судьбы!
— Я думала, что все обойдется, раз деньги нашлись. Кто мог подумать, что с тобою поступят так жестоко? Когда же я узнала, что тебя сослали, собрала все, что у меня было, и поехала следом за тобою. Вот и все. А теперь я уйду. Видно, не суждено нам стать мужем и женою.
— Как? Сразу же и уедете? Ведь вы проделали такой долгий путь! — воскликнул Ван.— Поживите у нас несколько дней, глядишь, все и образуется,
— И правда, госпожа, поживем денек-другой, раз хозяин приглашает. Да и господину Сюю вы не чужая — как-никак помолвлены были.
— Ну, зачем об этом вспоминать,— остановила служанку госпожа Бай.— Я только затем приехала, чтобы объяснить, как все произошло!
— Но если вы помолвлены, — сказал Ван, — тем более нельзя вам сразу уезжать. Нет-нет, пожалуйста, погостите у нас, госпожа.
И Ван отпустил паланкин.
Прошло несколько дней. Все это время красавица Бай изо всех сил старалась угодить матери хозяина, и та уговорила Вана быть сватом. Для свадьбы выбрали счастливый день — одиннадцатое число одиннадцатой луны,— чтобы супруги прожили в согласии до глубокой старости. Время промелькнуло незаметно, быстро настал назначенный срок. Красавица Бай дала Вану денег и попросила его устроить свадебный пир. После пира молодожены удалились под свадебный полог. Сюй был вне себя от счастья. Ему казалось, что рядом с ним не женщина, а одна из небожительниц, и он досадовал лишь на то, что не узнал ее раньше. Не успели они насладиться друг другом, как вот уже трижды пропел петух и небо на востоке стало светлеть. Да, верно сказано:
Когда ты счастлив, ночь
Обидно коротка,
Но длится без конца,
Когда гнетет тоска.
Молодые супруги были неразлучны, как рыбы неразлучны с водою. Они пребывали в сладком забытьи, радостном упоении, в беспробудных грезах. Но дни сменялись днями и месяцы месяцами, и вот уже миновало полгода. Повеяло мягким запахом весны, все вокруг оделось парчою цветов, по дорогам засновали повозки, на улицах и в торговых рядах царило оживление. Однажды Сюй Сюань спросил хозяина:
— Отчего в городе сегодня так шумно, куда это все спешат?
— Сегодня середина второй луны, и все хотят взглянуть на Спящего Будду. Тебе бы тоже следовало посетить храм Чэнтяньсы.
— Да, ты прав. Пойду скажу жене.
Сюй Сюань поднялся наверх.
— Сегодня середина второй луны, все идут посмотреть на Спящего Будду. Я тоже хочу взглянуть. Если кто будет меня спрашивать, отвечай, что меня нет, но сама из дому не выходи.
— Вот еще, нашел себе занятие! Нечего тебе там делать и смотреть не на что! Разве худо тебе со мною, дома?
— Ничего, ничего, я скоро вернусь. А прогулка, во всяком случае, будет мне на пользу.
Выйдя из гостиницы, Сюй Сюань встретил знакомых, и вместе они направились в храм Чэнтяньсы. Сюй прошел по открытым галереям, заглянул в самый храм и направился к выходу. У ворот сидел даосский монах в халате, подвязанном желтым шнуром. На голове у монаха был платок, на ногах — плетеные туфли из конопли. Он продавал целебные снадобья, талисманы и освященную воду. Сюй Сюань остановился.
— Я бедный монах с Южных гор. Я брожу с места на место, подобно облаку, торгую талисманами и освященной водой, избавляя людей от недугов и отвращая беды. Ко мне, страдающие и удрученные! — выкликал монах.
Вдруг взгляд его задержался на молодом человеке в толпе. Это был Сюй Сюань. Над его головою монах заметил черное облачко.
— Эй, юноша, скорее подойди сюда, ты заворожен и околдован злою силой! — вскричал монах.— Тебе грозит великая опасность. Вот два чудесных талисмана, они спасут тебя от гибели. Один сожжешь в третью стражу, другой спрячешь у себя в волосах.
Сюй Сюань взял талисманы и с благодарностью поклонился монаху. «Я и сам подозревал, что жена моя — оборотень, оказывается, так оно и есть»,— уныло размышлял он по пути домой. Поздним вечером, когда госпожа Бай и служанка Цинцин уснули, Сюй Сюань поднялся с постели. «Наверняка третья стража уже наступила»,— сказал он себе. Спрятав один талисман в волосах, он приготовился сжечь второй, как вдруг услыхал голос жены.
— Сколько времени мы с тобою вместе, а ты мне не доверяешь! — промолвила она.— Прислушиваешься ко всяким злым наговорам. Вот и сегодня: надумал сжечь эту бумажонку, чтобы от меня отделаться! Ну что же, давай жги свой талисман, посмотрим, что из этого выйдет.
Сюй оторопел, а она вырвала талисман у него из рук и подожгла.
— Ну как? И дальше будешь меня подозревать или наконец успокоишься? — спросила она, когда бумажный талисман догорел.
— Прости меня, я не виноват. Перед храмом Спящего Будды я повстречал бродячего монаха, и он сказал, что ты оборотень,— принялся оправдываться Сюй.
— Завтра пойдем туда вместе. Хочу поглядеть па этого монаха.
Как только наступило утро, красавица Бай причесалась, заколола волосы, оделась в белое платье, руки украсила запястьями. Она велела служанке присматривать за домом и вместе с мужем направилась к храму Спящего Будды. Вокруг монаха, продававшего освященную воду и талисманы, уже толпился народ.
— Негодяй! — закричала Бай, метнув злобный взгляд на монаха.— Как ты смел солгать моему мужу, будто я — оборотень? Да еще талисман ему дал, чтобы меня истребить!
— Надежнее моих заклятий на свете нет,— возразил монах.— Если только оборотень проглотит мой талисман, он сразу примет свой настоящий вид.
— Ладно, пиши свое заклятье! Я проглочу его здесь, при всех,— воскликнула госпожа Бай.
Монах написал на талисмане заклятье. Госпожа Бай схватила полоску бумаги и мгновенно ее проглотила. Зрители затаили дыхание и широко раскрыли глаза, но все осталось по-прежнему.
— Это самая обыкновенная женщина. За что ты обозвал ее оборотнем? — крикнул кто-то в толпе, и тут же на монаха полилась яростная брань и проклятия.
Монах не отвечал ни слова. Он был в полной растерянности и только водил глазами из стороны в сторону.
— Вы сами видели, что этот монах ничего не смог со мною сделать,— сказала госпожа Бай.— Теперь моя очередь. Я с детства немного знакома с волшебством.