Бай что-то забормотала, слов, однако же, никто не разобрал, и вдруг монах съежился, словно кто-то схватил его за шиворот, сжался в комок и... поднялся над землей. Все удивленно зашумели, и только Сюй Сюань молчал, точно набрал в рот воды,— так он был изумлен и подавлен.
— Если бы не вы, уважаемые господа, он бы у меня провисел в воздухе целый год,— сказала госпожа Бай и дунула на монаха.
Монах снова коснулся ногами земли и бросился наутек, жалея лишь об одном — что родители не наградили его крыльями. Толпа разошлась, отправились восвояси и супруги.
На том пока дело и кончилось. Молодые продолжали жить счастливо и в полном согласии.
При этом — надобно вам знать — деньги на расходы всякий раз давала красавица Бай.
Время летит словно стрела, и вот незаметно подступило восьмое число четвертой луны — день рождения Будды Сакья-Муни[322]. На улицах раздавали щедрую милостыню, повсюду виднелись лики будд в кипарисовых рамках.
— Здесь у нас точь-в-точь как в Ханчжоу,— заметил Сюй Сюань хозяину гостиницы.
Слова эти услыхал соседский малый, по прозвищу Железный Лоб, и тотчас вмешался в разговор:
— Господин Сюй, а сегодня в храме Чэнтяньсы праздник Омовения Будды. Вы пойдете?
Сюй Сюань поднялся к себе.
— Нынче в храме Чэнтяньсы праздник Омовения Будды, надо бы сходить,— сказал он жене.
— Не ходи, ничего любопытного там не увидишь,— сказала Бай.
— Нет, я, пожалуй, схожу, все-таки немного развлекусь.
— Ну, если ты непременно решил идти, надо хотя бы одеться понаряднее. Ведь на тебе все старое, поношенное.
Госпожа Бай распорядилась, и служанка Цинцин принесла новый, с иголочки, наряд. Темный, прямого покроя халат был как будто нарочно шит на Сюй Сюаня и сидел превосходно. Голову молодого человека покрыла черная шелковая шляпа с двумя яшмовыми кольцами на затылке, ноги обулись в черные туфли. Наряд этот дополнил тонкой работы веер с изображением красавиц; к рукоятке веера была привязана коралловая подвеска.
— Возвращайся пораньше, чтобы мне не беспокоиться,— нежно напутствовала Сюя жена.
Сюй Сюань кликнул соседского малого, по прозвищу Железный Лоб, и они весело зашагали к храму. По дороге Сюй Сюань то и дело слышал восхищенные похвалы своей наружности и платью. Услыхал он от прохожих и о том, что накануне у закладчика Чжоу пропали четыре или пять тысяч связок монет, дорогие каменья и другие ценные вещи.
— Сегодня Чжоу донес об этом начальству и подал опись украденного. Нарядили следствие, начали розыски, но пока ничего не нашли,— рассказывали прохожие.
Сюй Сюань пропустил эти разговоры мимо ушей. Вместе с попутчиком они вошли в храм. Здесь было людно и оживленно. Во всех направлениях сновали богомольцы, воскурявшие благовония перед святыми.
— Жена велела мне возвратиться пораньше. Пора домой,— сказал Сюй Железному Лбу.
Никто не ответил, и, обернувшись, Сюй увидел, что сосед куда-то исчез. Сюй решил не терять времени и направился к выходу. У ворот стояли пять или шесть стражников; у каждого к поясу был пристегнут служебный знак. Заметив Сюя, один из них закричал:
— Смотрите! Этот молодчик одет примерно так, как описано в бумаге, и веер как будто такой же!
— Господин Сюй! — сказал другой стражник, который был знаком с Сюем.— Позвольте-ка мне ваш веер.
Сюй, ничего не подозревая, протянул ему веер.
— Ну да, вот и подвеска в точности такая же, какая в описи указана!
— Вяжи его! — в один голос закричали стражники, и Сюй тут же был связан.
Он схвачен был
По обвиненью в краже,
Как тигр овцу,
Его схватила стража.
— Это ошибка, я ни в чем не виноват! — кричал Сюй.
— Виноват или не виноват, потом разберутся, а пока мы отведем тебя в управу. Пусть Чжоу сам поглядит. У него из закладной лавки пропало золота, жемчуга и всяких других драгоценностей на целых пять тысяч связок. Среди украденного были два белых яшмовых кольца и тончайшей работы веер с коралловой подвеской. А ты еще отпираешься — «не виноват, не виноват!». Грабитель ты и вор и к тому же еще наглец! Нечего с тобою и разговаривать. Смотри, ведь на тебе с головы до пят все краденое! Подумать только, какова наглость! Вырядился и пошел, ничего не побоялся!
Сюй Сюань растерянно смотрел на стражников и молчал. Наконец он собрался с мыслями и промолвил:
— Так вот оно что... Ну ладно, не беда. Я знаю, кто украл...
— Идем в управу, там разберутся!
На другой день, едва правитель Сучжоуской области открыл присутствие, к нему привели Сюя.
— Где золото, жемчуг и остальные драгоценности, которые ты украл у закладчика Чжоу? — приступил к допросу правитель.— Если не будешь запираться, избежишь пыток.
— Высокочтимый господин правитель,— отвечал Сюй,— все, что на мне надето, я получил из рук моей супруги Бай. Где она это раздобыла, я не знаю. Но мудрая прозорливость господина правителя, несомненно, раскроет и обнаружит всю правду.
— А где же твоя жена?
— Вы найдете ее в доме Вана, у моста Удачи.
Правитель приказал стражнику Юань Цзымину идти вместе с обвиняемым к мосту Удачи и немедленно разыскать женщину. Увидев Сюя в сопровождении стражника, хозяин гостиницы изумился и испугался.
— Что случилось? — вскричал он.
— Жена наверху? — спросил в свою очередь Сюй, не ответив на вопрос хозяина.
— Вскоре после того, как вы с Железным Лбом ушли в храм, госпожа Бай сказала мне: «Муж отправился в храм развлекаться, а мне со служанкой велел сторожить дом и до сих пор не вернулся. Мы с Цинцин выйдем ему навстречу,— может быть, случилось что-нибудь неладное. Прошу вас, присмотрите за нашими комнатами». И вот со вчерашнего вечера ее нет. Я думал было, что вы вместе с родственниками уехали.
Видя, что женщины нет и найти ее невозможно, стражник арестовал Вана и потащил к правителю области.
— Где эта женщина Бай? — спросил правитель.
Хозяин гостиницы повторил свой рассказ во всех подробностях и добавил:
— Она оборотень, верьте моему слову.
Допрос был окончен, и правитель распорядился:
— Сюй Сюаня — в тюрьму!
Однако же хозяин гостиницы Ван упросил отпустить арестованного на поруки и немедленно внес денежный залог.
А в это самое время закладчик Чжоу сидел напротив ямыня в чайной. Вдруг к нему подбегает слуга.
— Хозяин! Хозяин! Драгоценности нашлись! Они, оказывается, лежали в пустом сундуке в кладовой!
Чжоу помчался домой. Прибежал, глянул — и в самом деле, все на месте. Не было только шляпы с яшмовыми кольцами да веера с коралловой подвеской.
— Увы! Горе мне! — заголосил Чжоу.— Понапрасну оговорил я Сюй Сюаня, ни за что погубил человека.
И он решил пойти в управу и просить, чтобы с Сюя сняли хотя бы часть вины.
Примерно в те же дни тайвэй Шао послал казначея Ли, зятя Сюй Сюаня, в Сучжоу с каким-то поручением. Ли остановился в гостинице Вана, и хозяин рассказал ему обо всем, что случилось. «Все-таки он мне не чужой. Нельзя бросать его на произвол судьбы»,— подумал Ли. Он перемолвился словечком с одним, с другим из чиновников, а кое-кого и деньгами задобрил.
Настал день суда. Приняв в рассуждение все обстоятельства дела, правитель области виновной в краже и хищении признал госпожу Бай, но и подсудимый Сюй Сюань совершил преступление, скрыв от властей козни оборотня, а посему приговорен к ста ударам палками и ссылке на работы в Чжэньцзянскую область, за триста шестьдесят ли от Сучжоу.
— Хорошо, что в Чжэньцзян,— сказал Ли, выслушав приговор.— Там у меня есть названый дядя, по имени Ли Кэюн. Он держит аптеку у Игольного моста. Я напишу ему письмо, и он тебе поможет, не сомневайся.
Сюй Сюань занял у зятя денег на дорогу. Часть денег пришлось потратить на угощение стражникам. Когда наступило время прощаться, Сюй с благодарностью поклонился зятю и хозяину Вану, сложил свои пожитки и тронулся в путь. Хозяин и зять проводили его немного и вернулись обратно в Сучжоу.
Дорога выдалась нелегкая. Стражники останавливались на ночлег, когда было уже совсем темно, а едва забрезжит рассвет, снова трогались в путь. Прошло много дней, прежде чем они наконец достигли Чжэньцзяна. Первым делом Сюй решил разыскать Ли Кэюна. В сопровождении стражников он двинулся прямо к Игольному мосту. Перед аптекой сидел приказчик с лотком, на котором были разложены лекарства. Сюй попросил вызвать хозяина. Когда на пороге показался Ли Кэюн, оба стражника и Сюй Сюань приветствовали его поклоном.
— Я шурин казначея Ли из Ханчжоу,— сказал Сюй Сюань.— Вот вам письмо от него.
Приказчик принял письмо и передал хозяину. Аптекарь распечатал его и прочел.
— Так это вы Сюй Сюань?
— Да, это я, ничтожный,— ответил Сюй.
Ли Кэюн пригласил Сюя и обоих стражников к столу, а после обеда велел приказчику проводить их в управу. Стражники сдали бумагу, которую везли из Сучжоу, а приказчик от имени хозяина внес залог и взял заключенного на поруки. Стражники с ответною бумагой тронулись в обратный путь. Сюй Сюань и приказчик вернулись домой. Юноша горячо поблагодарил аптекаря и его старую мать.
— Оказывается, ты торговал в аптеке? — спросил Кэюн, еще раз перечтя письмо.
И он взял Сюя к себе приказчиком, а поселил его у торговца бобовым сыром Вана в переулке Пяти Ветвей.
Сюй Сюань выполнял свою работу с необыкновенным старанием, и хозяин не мог им нахвалиться. В аптеке Ли Кэюна служили еще два приказчика. Один, Чжао, был человек честный и добрый, другой, Чжан, отличался коварным и злобным нравом. Он был уже в летах и всегда грубо помыкал всяким, кто уступал ему возрастом. Появление Сюй Сюаня, разумеется, его не обрадовало. Опасаясь, как бы его не уволили, Чжан принялся строить Сюю всякие козни и каверзы.
Приходит однажды хозяин.
— Ну, как новичок?
«Ага, попался!» — сказал про себя Чжан, а вслух ответил:
— Да, в общем, ничего, только вот...
— Что такое? Говори прямо!