Каменская статистика не будет сколько-нибудь полна, если не упомянуть, что в районе почти 12 тысяч учащихся, что в библиотеках записано более 37 тысяч читателей и что выписывают жители района 68 тысяч экземпляров газет и журналов при общем количестве жителей 65 тысяч.
Население здесь в большинстве русское, и районная газета выходит на русском языке.
Богатый район, культурный район, читающий район!
А был он в прошлом очень бедным. У меня в руках старенькая брошюра, на обложке которой написано: «Свящ. о. А. Ромоданов. Где зарыт Каменский многомиллионный клад? Обращение к каменскому земскому собранию 17 ноября 1917 г.».
Это интересный исторический документ. Вопль души попа-утописта, воскликнувшего в отчаянии «Так, братцы, дальше жить нельзя!» и пытавшегося ответить на вопрос, а как всё-таки жить?
Аполлинарий Ромоданов призывал к орошению земли: чернозём отличный, но нет влаги, воды — сушь. Он сам разработал проект орошения: «Нужно поставить три громадных центробежных насоса с машинами к ним по сто сил каждая» и т. д. Это был довольно подробный и технически любопытный проект. За него он и агитировал:
«Три тысячи десятин пода — это такое ваше богатство, какого, уверяю вас, вы многие себе и не воображаете. И эти три тысячи десятин земли находятся прямо в небрежном, преступном обращении... Вы ходите по своему поду, покрытому золотом, и не желаете только лишь нагнуться и взять это золото в руки. Я теперь чист перед вами: нашёл клад и не скрываю от вас, а зову, кричу, говорю: идите, люди добрые, берите в руки так щедро богом вам данную Фаллисову силу — воду и сами будете сильными... Деньги помогли бы дать вашим детям образование, и Каменка, глубоко верю, загремела бы как культурно-промышленный центр. Вот это и есть ваш многомиллионный клад, который лежит сейчас втуне, и вы по нему ходите и, простите за выражение, пухнете с голоду».
«Братцы» сидели, слушали, а отец Аполлинарии продолжал рассуждения о каменской земле: «Смотрите, какое на ней может быть ваше богатство — пример всем указан живой. Не ругайте меня, а подражайте мне, как учителю своему, а то, смотрите, я снимаю с себя ответственность перед будущим поколением тем, что я вам всё указал, ничего не скрыл и всё объяснил...»
В качестве «живого примера» Ромоданов имел в виду своё собственное хозяйство. Неплохое, как видно, хозяйство. Ромодановские яблоки продавались в Петербурге в магазине Елисеева.
Но у «братцев» не было денег, и отец Аполлинарий понимал это: «Вы скажете: хорошо, батя, поёшь, а где взять 230 тысяч на водокачку...»
Деньги должны были дать... дачники. Надо было сделать Каменке рекламу, заманить в неё дачников из богатых городов... Но недоучёл батя одного обстоятельства: чем кормить приезжую аристократию, если свои, по его выражению, пухли с голоду? И на какие средства купить для бар и барынь пуховые подушки — сами-то спали, подложив под голову кулак? Не приспособлены были хаты каменцев для приёма высоких постояльцев.
Утопический дачный социализм Аполлинария Ромоданова давал в этом месте трещину. Круг замыкался.
«Каменский многомиллионный клад» был зарыт глубже, чем это казалось попу-мечтателю. И «раскопать» его люди смогли лишь спустя годы. И только благодаря Октябрьской революции, которую Ромоданов... не заметил. Она совершилась до того, как он произнёс речь, и история отсчитывала уже другое время. И люди начинали строить новую жизнь, не надеясь на приезд дачников.
А сейчас дачников в Каменке полным-полно. И нет от них отбоя. Здесь даже замышляют построить крупный отель, но разве он поглотит хоть более или менее значительную частицу приезжих?
Рекламы Каменка о себе не публиковала. Люди из дальних городов сами прослышали про песчаный пляж, пароходные прогулки, волнистую карусель, ароматное вино, дешёвые яблоки и огурцы.
Но прежде чем появилась волнистая карусель, надо было построить Каховское море и оросительную систему.
Каменскую оросительную систему сдавал в эксплуатацию Андрей Ефимович Бочкин, впоследствии строитель Братской и Красноярской ГЭС, Герой Социалистического Труда.
На орошаемых землях, а их уже одиннадцать тысяч гектаров, пшеница даёт до пятидесяти центнеров с гектара и больше.
Сооружение оросительных систем продолжается — строится Верхне-Рогачикская, на очереди — Знаменская.
Прежде чем снимать по три урожая со своих огородов, крестьяне приобрели моторы для полива, а они в каждом дворе, и построили теплицы для выращивания рассады.
И, самое главное, прежде чем «отрыть» каменский многомиллионный клад, надо было создать совхозы и колхозы, вооружить их сотнями тракторов, комбайнов, автомобилей, электромоторов.
И ещё надо было воодушевить людей, чтобы они работали увлечённо, самоотверженно, самоутверждающе. А об их успехах сообщает газета. Об этом говорят алые полотнища на флагштоках.
На скотоводческих фермах, на полевых станах, на улицах каменских деревень — везде установлены высокие корабельные мачты, и на них трепещут флаги. А у основания мачт — щиты, и на них написано: сегодня флаг поднят в честь того-то, который добился...
...Многокилометровые каналы, шлюзы, дамбы, сложные инженерные сооружения, тысячи машин, пыхтящих и гудящих моторов, большая и малая механизация и рядом — мечта просвещённого отца Аполлинария Ромоданова о водокачке. А?
Я второй раз открываю для себя эту землю, которую увидел когда-то с высоты 95.4... Мы воевали на ней, мы умирали и воскресали на ней и не знали, что она так прекрасна!
И не знали мы её истории...
А минувшее давно и недавно прошло передо мною, когда я оказался в Каменском народном краеведческом музее, который находится в кирпичном домике, в бывшей церковной сторожке. В двух комнатах этого музея — на стенах, стендах и в витринах размещены сотни вещей редкостных, удивительных.
Здесь есть коллекция скифского вооружения, какой не встретишь в государственных музеях. Здесь можно увидеть кухню скифянки, детские игрушки, бронзовые перстни с печатями IV—V веков до нашей эры, фибулу (заколку для плаща наподобие английской булавки) двухтысячепятисотлетней давности (которая, кстати, и сейчас работает), амфоры с эллинскими надписями, татарские стрелы, ядра, фитильные бомбы, старообрядческие песнопения с нотами, Евангелие, напечатанное в 1794 году (1620 страниц), старинную летопись Величка о пребывании здесь Богдана Хмельницкого, будённовские клинки, железный щуп, с помощью которого комбеды обнаруживали спрятанный кулаками хлеб, кулацкий обрез, фотографии организаторов Советской власти и колхозного движения, немецкие каски, партизанские листовки, чертежи нынешних оросительных систем...
Гуляют в двух комнатах ветры веков, ветры истории. Сколько повидала эта земля!
...И снова я в Каменке, и ещё одна из интереснейших встреч — с человеком, с которым я уже виделся, разговаривал, но о нём самом знал мало.
Скуп на слова Иннокентий Петрович Грязнов, тих и скромен.
Ему семьдесят шесть лет, но он неутомим и каждый день к девяти часам утра торопится к домику Каменского народного краеведческого музея. Только два раза за последние годы музей не открывался ровно в девять: Иннокентий Петрович выезжал по делам в Запорожье.
Он пенсионер, должность смотрителя музея — общественная, но сколько же он сделал! Он этот музей создал. Добыл, раскопал все экспонаты своими руками, имея только добровольных помощников: школьников, учителей-энтузиастов и пенсионеров.
Сделал научную классификацию экспонатов, надписи — от пространных, пояснительных, до коротких, предупредительных: «Руками не трогать». Впрочем, рядом с чучелом зайца можно увидеть табличку, для музеев необычную: «Зайчика можно потрогать».
Не такая уж редкость — заяц. Не надо ребят лишать удовольствия — пусть потрогают...
В райкоме партии меня спросили:
— А о себе, о своей семье Иннокентий Петрович вам не рассказывал?
— Всего несколько слов: был на фронте, после войны поселился здесь.
— А вы встретьтесь с ним вне музея, пойдите к нему домой, вызовите на разговор, раскачайте, как говорится...
Из беленького домика, что стоит на краю каменских кучугур, я вышел с блокнотом, исписанным от первой до последней страницы.
...В двадцатых — тридцатых годах Иннокентий Петрович писал книги для детей: «Долой гномов!», «Искатели мозолей», «Остров голубых песцов». По его рассказу был снят фильм «Тарко».
Жил Грязнов в Ленинграде, а потом вместе с женой Ниной Львовной поехал на строительство Днепрогэса. Нина Львовна — врач, но на Днепрогэсе она не только лечила людей, но и бетон укладывала. «Это после дежурства».
Росли у них двое сыновей — Виктор и Андрей.
В 1941 году оба одновременно окончили Днепропетровский горный институт.
В войну вся семья была в действующей армии.
На фронт Нина Львовна ушла раньше, чем муж.
— Я проводил жену до трамвайной остановки в Запорожье, — рассказывает И. П. Грязнов. — И она поехала в действующую армию на трамвае: бои были уже близко.
Когда после войны вся семья собралась, то выяснилось: Виктор воевал с отцом под Сталинградом, а Андрей — на Кавказе, недалеко от госпиталя Нины Львовны.
И там Андрей совершил подвиг, который вошёл в историю Отечественной войны: он был среди тех, кто сорвал с Эльбруса фашистский флаг. Был Андрей альпинистом, горнолыжником, парашютистом, и его включили в группу бойцов, которой поручали специальные задания.
На Эльбрусе снова был поднят флаг — советский.
Поднимались воины-альпинисты на труднодоступную вершину Донгуз-Оруна.
Через несколько лет после окончания войны группа альпинистов совершила восхождение на ту же вершину, нашла на ней пустую гранату. В гранате лежала записка, что здесь 2 декабря 1942 года были бойцы-разведчики Андрей Грязнов и Любовь Каратаева.
Любители странствий по горам распевают сейчас песню «Баксанская»:
Где снега тропинки заметают,
Где лавины грозные шумят,