— Что вы делаете⁈ Уведите его! Да как можно смеяться над человеком! Да что вы за придурки все!
Карина словно бы отмерла, вскочила со стула, попробовала Лебедева неловко за плечи взять. А потом они с Подушкиной вывели его из класса под всеобщий ржач.
— Припадочный! — объявил громко Кумыжный. — Так и назовём.
— Лучше «Брачный танец длинного Лебедя», — подсказала Мирошина.
— Точно! — подскочил Кумыжный, и что-то застрочил в телефоне.
— А ты так и потекла от брачного-то танца? — вдруг спросил Толик и из-за парты встал. — Привлёк Ванька, получается, самочку?
Светка покраснела, все покатились со смеху, а у её подружки Милы Юловой даже слёзы выступили, подмочив некачественную тушь. Толик прошёл вперёд, обогнул средний ряд и подвалил к Кумыжевской парте.
— Удаляй на хер, — опершись о столешницу руками, потребовал он.
— Чё?
— Если ты в прошлый раз не понял, уточни вон у Абдулова, как лучше сейчас поступить, — в наступившей звенящей тишине проговорил Толик. — Удаляй видос. Или я те ща весь твой кирпич до заводских настроек обнулю.
Кумыжный бросил какой-то растерянный взгляд на Абдулова.
— Удали лучше, — обречённо объявил тот.
— Помочь? — зловеще уточнил Толик и навис над ним ниже.
И тогда бесстрашный задира Антон взял и стёр своё сокровище на глазах всего класса.
— Всплывёт откуда-то в и-нэте, урою, — пообещал Толик. — Пупа вон постеби, он хоть ответить может, если только отжиматься не нужно…
Пашка Соколов не был уверен, что ему очень уж понравилось данное представление. Во-первых, проехаться по Лебедеву, чтобы подучился мамку свою в узде держать, было так-то его, Пашкиной, идеей. Во-вторых, превращался Толик уверенно в какого-то супермена, героя и легенду, блин. А, на минуточку, это Пашка тут, вообще-то, бог, а не Толик! И только Пашкиной волей превратился Толик в Джеки Чана! Так что не фиг перед всеми так уж лихо петушиться.
А что он устроит, когда ещё и выглядеть станет не жиртресом?
Не погорячился ли Пашка с дарами⁈
Телефон вздрогнул. В пуш-уведомлениях показались дракон, змея, запятая, перевёрнутый «игрек» и «икс». Пашка разблокировал экран, и прилога сообщила:
«Вы достигли 57-го уровня!»
Толку от них теперь только…
Перед литературой Пашка загрузил себе в башку стихотворение Фета за восемьдесят баллов, и сдал его на отлично. Лебедев на уроки не вернулся, но Подушкина сообщила тем, кому было интересно, что его просто отпустили домой. Последнее квестовое задание Пашке засчитали после пятого урока: наверное, замученная совестью Карина Аркадьевна добралась до журнала. Во всяком случае, англичанка почему-то обходилась без оного до самого звонка.
Пашка просидел почти весь урок молча, стиснув зубы, сжав кулаки и таращась в нарисованный на парте фаллос. Потому что прочитал очередной квест и прийти в себя не мог, даже получив от игрухи пару утешительных драконов.
«38. Поговори со своим отцом о его любовнице. Награда — 30 000 баллов».
Вот интересно, а что бы сказал Лавриков, если бы ему начали вместо радости такие вот подставы устраивать одну за одной? Чего бы полезного насоветовал⁈
Это уже было похоже на тотальное намеренное издевательство!
Словно бы Пашка, язык высунув, нарабатывал себе сороковой уровень для того, чтобы делать неприятные вещи!
Что вообще значит поговорить с отцом о любовнице⁈ Уточнить, как он её и куда?
Пашка с отцом вообще отродясь не разговаривал, не то, что на скользкие темы, а даже и просто так! Если у того бывало херовое настроение, начинались доёбки — и были такие «разговоры» самыми содержательными за всю Пашкину жизнь. Что Пашка думает по поводу пацанов, которые не умеют считать? Причина общения — двояк по алгебре. Какая у новых штанов заявленная износостойкость? Можно погуглить? Причина — заборный гвоздь, оставивший дыру, где не нужно. Сколько раз в год мальчик может убраться в своём свинарнике, чтобы не упреть? Причина — бардак в их с братом комнате.
Хотя всё не так. Причины были другие. Причины каждый раз были просто батиным херовым настроением и желанием показать, кто в доме хозяин. Иначе как объяснить удивительную связь между подобными вопросами и неоплаченными заказами или подорожавшей коммуналкой?
А того, что можно было бы назвать содержательным словом «поговорить» (то есть подразумевающее обмен репликами, которые слышат оба оппонента и как-то принимают во внимание) между отцом и младшим сыном не происходило, кажется, никогда. Редко-редко случалось у Серёги. И то только в последние годы, когда он стал сам себя обеспечивать работой в цветочной доставке. Хотя справедливее будет сказать, что это лишь снизило число доёбок к нему.
Вообще папаня был не самым разговорчивым человеком в мире, только с Семёном мог трындеть, не замолкая, да и всё.
Конечно, с одной стороны, мог Пашка теперь отца не бояться. А разговор квестовый вообще вывернуть в свою, ответную, доёбку. Только что-то подсказывало, что победителем он из этой баталии не выйдет, даже вооруженный игрухой.
— Ты какой-то смурной, — заметил Толик после английского. — Давай сгоняем покурить за школу?
— Пошли, — согласился Пашка.
Как-то прекратить злиться нужно было. Только сиги не особо помогали.
— Русик, прикинь, на отлично защитился, — сообщил Толик, торопливо затягиваясь.
— Круто, — проворчал Пашка, и даже не возгордился: слишком херовое сделалось настроение. — Пошли. Не хочу опаздывать.
Но седьмого урока, практикума по алгебре, у 10-го «Г» не случилось совсем. Рядом с кабинетом математики Пашка и Толик увидали какое-то аномальное столпотворение.
— Эт чё за митинг? — удивился приятель.
Тут же они заметили бледную какую-то Мирошину, у которой только сиськи её непомерные пошли красными пятнами в вырезе блузки.
— Зинаиду «скорая» забрала! — объявила Светка мелодраматично. — В конце урока прошлого что-то с ней стряслось! За сердце хваталась, а потом вообще в обморок бахнулась! Мы, как пришли, как раз врачи её увозили на каталке!
— Вот бы копыта отбросила! — услышал Пашка басистый голос Пупа у себя за спиной. — Отличный подгон к концу года!
Глава 10Веселая ферма
Пашка, не оборачиваясь полностью, с ноги каким-то незнакомым, странным движением врезал Краснопупинскому в живот с такой силой, что тот перегнулся пополам и упал на колени.
— Копыта отбросишь, будет отличный подгон к концу года! — едва ли не прорычал Пашка.
И с какой-то аномальной смелостью устремился прямиком к директрисе: узнавать, куда увезли Зинку и как можно её проведать.
Внутри знакомо узлом завязывались кишки. Но нет, ни он, ни Лавриковская земля не могут быть причиной этому! И сейчас же Пашка приедет и сделает Зинке сердце, как у двадцатилетней девочки! И как ему раньше не пришло в голову подлампичить её здоровье⁈
Чёрт, чёрт, чёрт!
Галина Ильинична от Пашкиного порыва проведывать математичку пришла в некоторое замешательство. Но потом решила, что ничего плохого в этой идее нет. И даже повеяло на неё далёкими временами, когда такое начинание могло бы прийти в голову целому классу…
Выяснилось, что Зинку увезли в шестую больницу, но о состоянии ещё ничего не было известно.
— Не думаю, что сегодня можно навещать, — прибавила на прощание директриса. — Наверное, лучше завтра после уроков.
Но Пашка уже мчался к такси.
Сообщение от потерявшего его Толика пришло в пути, но Пашка на него не ответил. Даже игру не открыл, чтобы очередного, видного в пуш-уведомлении, дракона разбить. В нём всё пропитал какой-то потусторонний животный страх. Что, если Зинка… умрёт? В тот момент казалось, что даже безвременная кончина предков не стала бы таким ударом, как внезапная гибель учительницы математики.
В больничке Пашку ожидаемо никуда не пустили. И какую-либо информацию о состоянии отказались говорить тоже.
— Справка для родственников! — неприветливо отчеканила возрастная дамочка со слишком розовыми тенями на припухших тяжёлых веках.
— У неё нету, — припомнил Пашка кухонные истории преподавательницы, и добавил потом: — родственников.
— Мальчик, не задерживай очередь, — тон тётки стал угрожающим.
Отойдя к низкой кушетке с потрескавшейся обивкой под кожу, Пашка приземлил туда свой зад, вытащил телефон и направил на окошко противной сотрудницы.
«Администратор справочной. ФИО: Свиридова Юлия Константиновна. Возраст: 49 лет. Состояние: активность (работа по найму)».
— Слышь, пацан! — вразвалочку подошёл к кушетке дедок в чёрном комбинезоне. — Ты что тут снимаешь?
— Вайфай где можно поймать? — нашёлся Пашка. — Не подскажете?
— В интернет-кафе, — хохотнул дедок. — Тут государственная больница.
— Я думал, везде есть вайфай, — сообщил бдительному охраннику Пашка. — Мне надо такси вызвать.
— Ну-ну.
Когда дедок удалился, что-то причитая о современной жизни, Пашка кликнул по открытому меню Свиридовой и назначил ей действие: «объявить перерыв, узнать, где лежит Пирогова, о которой спрашивал мальчик, и провести к ней, даже если туда нельзя».
Ткнул в оплату и закусил губу. Единственное, что его радовало сейчас, — наверное, если бы Зинка умерла, даже такая стерва, как эта бабень неприятная, была бы всё же с посетителем поприветливее.
А если не умерла, всё можно поправить за баллы.
Администраторша шлёпнула на окошко табличку «перерыв», и, не слушая гневное возмущение какого-то пенсионера с клюкой, встала и направилась к Пашке.
— В реанимацию посетителям нельзя, — уведомила она, и у него сжалось сердце. — Сейчас дам тебе халат и бахилы. И маску. Маску не снимай. Заметит кто неладное, выпрут и тебя, и меня, может быть. Стоять там нельзя. Говорить толку нет. Заведу-выведу, понял? Вообще бред какой-то… — прибавила она в конце, видимо, комментируя свой нежданный и умом необъяснимый порыв.
Обряженный в дурацкое, Пашка послушно засеменил за тёткой. Она на него в каком-то небольшом кабинетике-кладовой «для персонала» даже шапочку зачем-то нацепила, по типу тех, что в душ надевают, только тряпичную.